Мюнхенский выговор

В субботу президент России Владимир Путин выступил на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ считает, что выступление российского президента было настолько агрессивным по отношению к США и НАТО, что иногда Владимиру Путину не хватало в руках знаменитой туфли, которой в свое время стучал по трибуне ООН генсек ЦК КПСС Никита Хрущев.

Конференция началась с выступления канцлера Германии Ангелы Меркель. Она сидела в зале, где ее окружали друзья: министры обороны стран НАТО, сенаторы США, депутаты бундестага и европарламента, эксперты, бизнесмены из 40 стран мира... Здесь был президент Украины Виктор Ющенко, слушавший Ангелу Меркель с таким вниманием, будто представлял себе на ее месте Юлию Тимошенко. И совершенно, по-моему, не слышал Ангелы Меркель президент России Владимир Путин, который был полностью захвачен подготовкой к своему докладу.

Мне кажется, Владимир Путин готовился к этому выступлению всю свою жизнь (по крайней мере, в большой политике). Или шел к нему. И это был закономерный финал — хотя бы и промежуточный. Он давно хотел высказаться о наболевшем, то есть о том, как складываются его отношения с западным миром. Он, без сомнения, понимал, что делает.

У Ангелы Меркель таких амбиций не было. Она выступала, сидя за столом в президиуме, а не стоя, как Владимир Путин. Она рассказала, что "НАТО является самым сильным выражением в области политики мировой безопасности". Она утверждала, что в Афганистане НАТО "находится на правильном пути, даже если он оказался сложнее, чем мы себе это представляли".

Владимир Путин сидел прямо перед ней, в первом ряду, чуть ниже канцлера, и было такое впечатление, что он все время упирается взглядом в ее, так сказать, туфли. И она все время чувствовала этот взгляд.

— Есть такие области в отношениях между нами и Россией,— говорила она, глядя сверху вниз на президента России,— где договориться невозможно, но и утверждать, что мы могли бы в этом мире обойтись друг без друга, было бы ложью... А вообще, когда вы сидите напротив президента России, то это сложная задача — вслух рассуждать про Косово...

Господин Путин даже не улыбнулся — он что-то дописывал в свою речь по ходу. Больше того, он, по-моему, помрачнел, думая о чем-то своем. А она, судя по всему, отнесла это насчет того, что сказала сию секунду. После этой мизансцены задача что-нибудь сказать про Косово в присутствии господина Путина для Ангелы Меркель, видимо, еще больше усложнилась.

Несколько минут назад депутат Госдумы Константин Косачев задал вопрос канцлеру Германии. Он сказал ей, что возрастающая роль НАТО в международных делах приводит к тому, что состояние безопасности в мире на самом деле значительно ухудшилось, и предположил, что НАТО необходима реформа.

Ангела Меркель объяснила ему, что в начале 90-х годов по Европе бродили сотни тысяч беженцев из бывшей Югославии, а после вмешательства НАТО это брожение прекратилось.

— Легко сказать: ну почему там у них нет никакого прогресса?! — воскликнула Ангела Меркель, пристально глядя на господина Косачева.— А я предлагаю думать о том, как было бы страшно, если бы НАТО не было вообще!

По виду господина Косачева было ясно, что даже если он будет думать об этом всю ночь напролет, ему не станет страшно. Наоборот, он наконец-то начнет жить, как и когда-то раньше, с долгожданной уверенностью в завтрашнем дне.

Ответив еще на несколько вопросов, Ангела Меркель как-то неровно, словно шатаясь, сошла со сцены, выронив по дороге бумаги, чем выдала свое нервное, как выяснилось, состояние.

Господин Путин, поднявшись на трибуну, предупредил, что сейчас произойдет что-то из ряда вон выходящее.

— Если мои рассуждения покажутся нашим коллегам излишне полемически заостренными либо неточными, я прошу на меня не сердиться,— сказал он,— это ведь только конференция... И надеюсь, что после двух-трех минут моего выступления господин Тельчик не включит там "красный свет".

Господин Тельчик вел эту конференцию и предупреждал, что концом каждого выступления является красный свет на трех или четырех светофорах, развешанных в зале.

Господин Путин сообщил, что "предлагавшийся после холодной войны однополярный мир не состоялся".

— Как бы ни украшали этот термин, он в конечном итоге означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы! Это мир одного хозяина, одного суверена! И это в конечном итоге губительно не только для всех, кто находится в рамках этой системы, но и для самого суверена, потому что разрушает его изнутри. И это ничего общего не имеет, конечно, с демократией! Потому что демократия — это, как известно, власть большинства при учете интересов и мнений меньшинства.

Владимир Путин дал понять, что намерен защищать демократию до самого ее конца.

— Кстати говоря,— продолжил он,— Россию — нас! — постоянно учат демократии.

Он сделал паузу и с улыбкой посмотрел в зал. Эта мысль по определению, видимо, должна была показаться всем здравомыслящим людям абсурдной. Но никто не улыбнулся, даже господин Косачев только двусмысленно вздохнул.

— Но те, кто нас учит, сами почему-то учиться не очень хотят! — добавил тогда Владимир Путин.— Односторонние, нелегитимные часто действия не решили ни одной проблемы. Более того, они стали генератором новых человеческих трагедий и очагов напряженности. Судите сами: войн, локальных и региональных конфликтов меньше не стало... Людей в этих конфликтах гибнет не меньше, а даже больше, чем раньше! Значительно больше. Значительно больше!

Президент России на этой конференции избрал, возможно бессознательно, один ораторский прием. Он стал повторять одну и ту же фразу. От этого она должна была звучать, очевидно, более убедительно.

— Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права,— с тревогой произнес президент России.— Больше того, отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов...

Он поколебался, прежде чем произнести название этой страны. Наверное, сначала он не собирался этого делать, но потом решил, что это выглядит как-то малодушно, что ли, и добавил для ясности, ибо понимал, что терять ему после этой речи будет уже нечего.

— Так вот, система права,— продолжил он,— перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере навязывается другим государствам! Ну кому это понравится? Кому это понравится?! И это ведет к тому, что никто уже не чувствует себя в безопасности. Я хочу это подчеркнуть: никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной!

Постепенно Владимир Путин перешел к конструктивной части своего доклада:

— Но есть ли у нас средства, чтобы противостоять этим угрозам? Конечно, есть! Достаточно вспомнить недавнюю историю. Ведь произошел же мирный переход к демократии в нашей стране! Ведь состоялась же мирная трансформация советского режима. Мирная трансформация! И какого режима! С каким количеством оружия, в том числе ядерного оружия! Почему же сейчас, при каждом удобном случае нужно бомбить и стрелять? Неужели в условиях отсутствия угрозы взаимного уничтожения нам не хватает политической культуры, уважения к ценностям демократии и к праву?!

Ангела Меркель неожиданно кивнула, словно подтверждая, что ей не хватает ни того, ни другого, ни третьего.

Затем господин Путин обратил внимание на застой в области разоружения, о котором мир как-то запамятовал в последние годы.

— Мы договорились с США,— проинформировал президент России,— о сокращении наших ядерных потенциалов на стратегических носителях до 1700-2200 ядерных боезарядов к 31 декабря 2012 года. Россия намерена строго выполнять взятые на себя обязательства. Надеемся, что и наши партнеры будут действовать также транспарентно и не будут откладывать на всякий случай, на черный день лишнюю пару сотен ядерных боезарядов. И если сегодня новый министр обороны Соединенных Штатов здесь нам объявит, что Соединенные Штаты не будут прятать эти лишние заряды ни на складах, ни "под подушкой", ни "под одеялом", я предлагаю всем встать и стоя это поприветствовать. Это было бы очень важным заявлением!

Владимир Путин сделал длинную паузу и с отеческой улыбкой посмотрел на министра обороны США господина Гейтса, который оказался в патовом положении. Он не мог, конечно, встать и сказать, что не будет ничего такого прятать ни под одеялом, ни под подушкой. Это было бы очень глупо. И он рисковал в самом деле нарваться на аплодисменты. Но и молчать в этой ситуации было не лучшим выходом. Впрочем, другого у господина Гейтса не было. Он еще, правда, мог выйти из зала, и тогда аплодисменты, адресованные ему, были бы более заслуженными, но это был бы аварийный выход из положения.

Между тем я поймал себя на том, что президент России, обрушиваясь с какой-то апокалиптической критикой на США и НАТО, ни одного плохого слова не сказал про ЕС. Более того, он пользовался любым случаем, чтобы столкнуть лбами США и ЕС.

— Ракетного оружия, реально угрожающего Европе,— говорил он,— с дальностью действия порядка 5-8 тысяч километров, нет ни у одной из так называемых проблемных стран. И в обозримом будущем и обозримой перспективе и не появится. И не предвидится даже! Да и гипотетический пуск, например, северокорейской ракеты по территории США через Западную Европу — это явно противоречит законам баллистики! Как говорят у нас в России, это все равно, что правым ух... а, нет! (президент России попробовал показать на себе и понял, что не так рассказывает.— А. К.) — правой рукой дотягиваться до левого уха!

Владимир Путин раскритиковал расширение НАТО на Восток, причем в таких выражениях, которых он сам не позволял себе до сих пор.

— И что стало с теми заверениями, которые давались западными партнерами после роспуска Варшавского договора? Где теперь эти заявления? — спросил он.— О них даже никто не помнит! Но я позволю себе напомнить, что было сказано. Генеральный секретарь НАТО господин Вернер в Брюсселе 17 мая 1990 года сказал: "Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ, дает Советскому Союзу твердые гарантии безопасности". Где эти гарантии?!

Владимир Путин обвинил западные страны в том, что они не пускают к себе российский капитал. Журналисты в баре, который усилиями организаторов был превращен в пресс-центр, слушали Владимира Путина, по-моему, не дыша. Выступление российского президента полностью захватило их. Многие перестали даже что-нибудь записывать, забыв про ручки.

— Мы открыты для сотрудничества,— говорил господин Путин.— Зарубежные компании участвуют в наших крупнейших энергетических проектах. По различным оценкам, до 26% добычи нефти в России — вот вдумайтесь в эту цифру, пожалуйста! — до 26% добычи нефти в России приходится на иностранный капитал. Попробуйте!.. Попробуйте привести мне пример подобного широкого присутствия российского бизнеса в ключевых отраслях экономики западных государств! Нет таких примеров! Таких примеров нет!

Президента России не смущало, что 26% добычи нефти в России приходится на весь иностранный капитал, и при этом для сравнения он предлагал посчитать процент присутствия только российского капитала во всей западной экономике.

Под конец досталось Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, которая давно вызывает у президента России особые чувства. На этот раз он не стал их сдерживать:

— ОБСЕ пытаются превратить в вульгарный инструмент обеспечения внешнеполитических интересов одной или группы стран в отношении других стран. И под эту задачу "скроили" и бюрократический аппарат ОБСЕ, который абсолютно никак не связан с государствами-учредителями. "Скроили" под эту задачу процедуры принятия решений и использования так называемых неправительственных организаций. Формально, да, независимых, но целенаправленно финансируемых, а значит — подконтрольных!

Мне было интересно: что произойдет, когда господин Путин закончит? Будут ли аплодисменты? Хотя бы из вежливости? В конце концов, хотя бы в благодарность за то, что Владимир Путин сделал наконец то, о чем они все просят его с тех пор, как он начал работать президентом России: он стал им понятней. Можно даже сказать, что теперь он как на ладони.

Было понятно и то, что мы присутствовали при вполне историческом событии. Мы стали свидетелями "мюнхенской речи Владимира Путина". Оставалось понять, с каким знаком эта речь входит в историю. Это обстоятельство и должны были прояснить аплодисменты — или их отсутствие. И то и другое также было обречено попасть в историю.

Аплодисменты были жидкими. Но были. В конце концов, Константин Косачев не сидел сложа руки.

Владимир Путин после этого не сошел со сцены. Ему предстояло ответить на вопросы.

— Вы могли бы признаться в том, что за счет расширения НАТО восточные границы стали более надежны, безопасны,— сказал депутат бундестага.— Почему вы боитесь демократии? Я убежден, что только демократические государства могут стать членами НАТО. Это стабилизирует соседей. И к вопросу о том, что происходит внутри вашей страны. Убили Анну Политковскую, это символ. Можно сказать, это касается многих журналистов. И потом, страхи всякие, закон о неправительственных организациях... Это вызывает тревогу.

Кроме того, президента России попросили поделиться прогнозом развития ситуации в Сербии и Косово и "прокомментировать опыт, который сложился у российских военнослужащих в Чечне". Ему также рассказали, что в "90-е годы российские эксперты активно помогали Ирану в разработке ракетных технологий, и Иран сейчас имеет продвинутые ракеты среднего и дальнего радиуса действия, что позволяет ему нанести удар по России и по части Европы".

— Я уверен, что историки не напишут в один прекрасный день, что во время нашей конференции была объявлена вторая холодная война,— сказал другой депутат бундестага, который сразу решил оценить исторический замах господина Путина.— Но могли бы.

Некоторые участники конференции были под впечатлением от речи президента, которое сами себе не могли, похоже, толком объяснить, и обращались к нему с теплотой в голосе, которой сами стеснялись. От этого их вопросы звучали еще жестче.

— Я понимаю вашу искренность,— сказал один американский сенатор,— и надеюсь, что вы согласитесь с нашей искренностью. США не разрабатывают новое стратегическое оружие уже более двух десятилетий, а вы недавно испытали "Тополь-М", который уже размещен в шахтах и на мобильных установках. Вы критиковали США за односторонние действия и дважды сказали, что военные действия могут быть законными, только если они одобрены ООН. США ведут боевые действия в Ираке и Афганистане по решению ООН.

В общем, вопросы сыпались на господина Путина "Градом".

— Вы говорили об опасности однополярного мира,— говорили ему,— а в России, по мнению многих, мы видим все более однополярное правительство, где конкурирующие центры влияния вынуждены следовать партийной линии, будь то Госдума, руководство в регионах, СМИ, бизнес-сообщество, НПО.

Президент России отвечал на эти вопросы еще полчаса. Он рассказывал, что все его "действия внутри страны, в том числе касающиеся изменения порядка избрания в Государственную думу, направлены именно на укрепление многопартийной системы в стране". И мне казалось, ему уже совершенно не важно, верит ли ему кто-нибудь в этом зале.

— НАТО — это прежде всего военно-политический блок. Военно-политический! — разъяснял он собравшимся, и становилось ясно, что он еще не поставил на них крест.— И, конечно, обеспечение собственной безопасности — это прерогатива любого суверенного государства. Мы с этим и не спорим. Пожалуйста, мы против этого не возражаем. Но почему обязательно нужно выдвигать военную инфраструктуру к нашим границам при расширении?! Вот на это нам может кто-нибудь ответить?!

Господин Путин внимательно вглядывался в листок, на котором записывал вопросы.

— Знаете,— хмурился он,— я так накарябал здесь, что уже сам не разберу, что я записал... Я тогда отвечу на то, что сам могу прочитать, а если я на что-то не отвечу, вы напомните мне свои вопросы... Что будет с Косово, с Сербией? Это могут знать только косовары и сербы. И давайте не будем за них решать, как они устроят свою жизнь. Не нужно корчить из себя Господа Бога и решать за все народы все их проблемы!

Некоторые в зале сидели уже просто с каменными лицами — любая попытка корчить Господа Бога закончилась бы у них провалом хотя бы по этой причине. На других лицах я видел мольбу: "Ну хоть Бога-то не надо трогать! Бери нас, грешных!"

— Если кто-то из участников этого весьма сложного процесса между этими народами почувствует себя оскорбленным, униженным, это будет тянуться веками,— предупредил президент России.— Мы только загоним проблему в тупик.

Я подумал, что российский президент, может быть, решил напугать европейцев и американцев всем своим видом не в последнюю очередь именно из-за Косово. Он давал им понять, что все для себя решил, мосты сжег, терять ему теперь нечего и они видят перед собой человека, который пойдет до конца. И поэтому лучше с ним не связываться. Вот так же Владимир Путин, похоже, уверен, что примерно те же мысли он не так давно внушил президенту Грузии Михаилу Саакашвили и только по этой причине Грузия не ввела войска в Абхазию и Южную Осетию. Теперь, не исключено, Владимир Путин решил распространить положительный опыт и на Косово.

Насчет опыта российских военнослужащих в Чечне Владимир Путин высказался коротко: "Опыт малоприятный, но большой".

В какой-то момент стало понятно, что Владимир Путин начал уставать. Он говорил уже часа полтора. Отвечая на вопрос, зачем в "90-е годы Россия оказывала Ирану помощь в создании ракетной техники", президент России заявил:

— Россия здесь ни при чем. Уверяю вас. Меньше всего здесь замешана Россия. Меньше всего.

Сразу стало не очень понятно: так ни при чем или все-таки замешана, но меньше всего? Владимир Путин решил исправить собственное замешательство:

— Если вообще хоть как-нибудь замешана... Но, наверное, там, знаете, на уровне бизнеса что-то могло происходить. У нас обучали специалистов в институтах и так далее. И мы по просьбе, по информации наших американских партнеров на это жестко отреагировали. Сразу же и жестко... Но из Соединенных Штатов до сих пор поступает военная техника и специальное оборудование. До сих пор! До сих пор поступают из наличия в вооруженных силах, из Пентагона запчасти к самолетам F-14! Несмотря на то что расследование идет в США по этому поводу, с границы эти запчасти забрали, вернули назад и через некоторое время опять, по имеющимся у меня сведениям... если они не точны, проверьте их,— озабоченно произнес президент России, и американский журналист, сидевший впереди меня, расхохотался и захлопал — либо информированности выступавшего, либо его актерскому мастерству,— опять на границе задержали те же самые грузы. Даже с пометкой "вещественное доказательство"!

Президент России считает, что нет никаких оснований подозревать Иран в том, что у него есть ракеты, которые угрожают Европе:

— Вы ошибаетесь! Сегодня у Ирана... вот здесь есть господин Гейтс, который наверняка знает эту информацию точнее, чем я, и наш министр обороны... у Ирана сегодня есть ракеты с дальностью 2000 километров.

— 1600-1700 километров! — крикнул Сергей Иванов, а не господин Гейтс.

— 1600-1700 километров,— согласился господин Путин.— Всего! Ну посчитайте, сколько километров от границы Ирана до Мюнхена! Нет у Ирана таких ракет! Они только планируют разработать на 2400. И то неизвестно, смогут ли они это сделать технологически. А вот уже 4, 5, 6 тысяч километров... Я думаю, что для этого нужна просто другая экономика даже.

Владимир Путин очень обрадовался вопросу про то, что США не разрабатывают ядерное вооружение, а Россия разрабатывает. Владимир Путин так не радовался, наверное, самому этому факту. Президенту нравится, что Россия с помощью технологичных решений ищет адекватный, но недорогой ответ на создание американской системы ПРО.

— Да, Соединенные Штаты не разрабатывают якобы наступательного оружия. Во всяком случае, общественности об этом неизвестно... Хотя наверняка разрабатывают. Но мы даже сейчас спрашивать об этом не будем... Мы знаем, что разработки идут,— не удержался все-таки он.— Но сделаем вид, что мы об этом не знаем. Не разрабатывают. Но что мы знаем? Это то, что в США активно разрабатывается и уже внедряется система противоракетной обороны. Если вы говорите, что система ПРО не направлена против нас, то и наше новое оружие не направлено против вас.

— Так. Что я забыл? — с душой переспросил господин Путин у зала.

Мне казалось, между ним и присутствующими готов рухнуть занавес. И это был железный занавес.

Забыл он ответить, разумеется, на вопрос о правах человека в России.

Андрей Ъ-Колесников