В Московском Доме национальностей открылась выставка Константина Симуна "Дорога жизни" — этот благотворительный проект (вырученные от продажи ряда работ деньги будут перечислены детским домам, больницам и блокадникам) недавно представляли в Русском музее. На первой московской выставке лучшего и непризнанного скульптора Санкт-Петербурга, давно живущего в Бостоне, побывала АННА ТОЛСТОВА.
У Константина Симуна скверная профессия и скверный характер: он скульптор-монументалист, что называется, от бога и крайне независимый человек. Монументалисты, как известно, не могут работать "в стол": монументальная скульптура в эскизах — это уже не то, мелкая пластика. Поэтому монументалист должен быть покладистым. Константина Симуна же как выгнали из ленинградской Академии художеств в 1957-м за полную неспособность обучаться премудростям соцреализма, так он с тех пор ничему и не научился. А поскольку высокие посты в городе, связанные с распределением скульптурных заказов и судейством в конкурсах, занимают, видимо, круглые отличники, у двоечника Симуна не было никаких шансов.
Впрочем, один шанс Константину Симуну выпал. В середине 1960-х ему, тридцатилетнему юнцу (по тогдашним понятиям), вдруг поручили ответственный блокадный мемориал. И на берегу Ладожского озера возникло "Разорванное кольцо" — форма предельной простоты и выразительности: две бетонные дуги тянутся друг к другу, образуя разорванную арку, ведущую в никуда, в смерть, в бесконечность воды и неба. Этот монумент совсем не вписывался в общий ряд играющих мускулами бронзовых воинов-освободителей в жанре "никто не забыт", но говорил на одном языке с мировым искусством того времени — на языке минимализма, абстрактных форм и сложных смыслов. И сейчас понятно, что это лучший памятник второй половины XX века, порожденный городом Ленина, непонятно только, как его руководство проглядело эту вражескую концептуальную вылазку.
Разорванное кольцо стало лейтмотивом всего скульптурного цикла "Дорога жизни" и в силу блокадных обертонов, и как главное произведение, opus magnum, скульптора. Есть здесь и вариации на эту тему: "Белые ночи", где разорванная арка, собранная из решеток невских набережных, зависает над силуэтом города — как крылья ангела над кардиограммой больного, или "Ладожское озеро", где та же арка выгибается не то фермами моста, не то рельсами взорванной железной дороги. Есть и отдельные мотивы: разорванное кольцо появляется как нимб над "Пискаревской мадонной", ремешок на стоптанной туфельке, спинка походной кровати или сломанная ручка чемодана, превращаясь в символ дороги вообще.
За отсутствием простора для монументальной деятельности Константин Симун стал очень внимателен к бытовым мелочам — и ироничен. У него даже ангел, трубящий победу, вылетает, запутавшись в проволоке, из колена канализационной, кажется, трубы, а тускло горящую "лампочку Ильича" держит в вытянутой руке сам вождь мирового пролетариата, превращенный в светильник. Впрочем, даже эти как бы бытовые и насмешливые мелочи хранят в себе заряд совсем не камерной основательности, как, скажем, знаменитый памятник простому граненому стакану в натуральную величину — в виде такой суровой стеклянной колонны. Стакан этот вместе с каменной буханкой хлеба и весами с тринадцатью, по числу пировавших, камушками собраны на выставке в инсталляцию "Тайная вечеря", где библейские и блокадные подтексты слились воедино.
Вся эта скульптура умещается в пяти больших чемоданах — так ее и привезли из Америки. Очень правильный подход для монументалиста, монументы которого в России не особо нужны, а петербургская мастерская разрушена, поскольку занимала крайне соблазнительный участок земли на Пискаревке. После "Разорванного кольца" Константин Симун ни разу не получил какого-нибудь значительного заказа. У него был чудесный проект памятника Михаилу Ломоносову: напыщенную бронзовую фигуру прямо-таки распирало каким-то барочным пафосом, как распирало от гордости за русскую науку создателя Московского университета. Перед зданием Двенадцати коллегий установили совсем другую, ничем не примечательную скульптуру.
Или вот проект памятника Иосифу Бродскому: поэт в виде ростры корабля, только повернутой не по его ходу, а назад и распахивающей объятия оставшейся позади родине. Этот вариант Константин Симун даже не стал посылать на конкурс, который проводили в Петербурге несколько лет назад. Последнее его большое произведение — "Тотем Америка", этакий разноцветный поп-артистский столп, собранный из старых пластиковых канистр, вдруг оказавшихся человекоподобными по формам, — простоял в парке скульптур Музея Де Кордова в Линкольне, штат Массачусетс, лет десять, пока не разрушился ввиду хрупкости материала. Словом, с творчеством выдающегося отечественного скульптора можно познакомиться либо в фондах Русского музея и Третьяковки, либо на таких вот редких выставках.