«Если не восстановить дома, то люди, которые последние зимы спали в валенках и куртках, опять будут страдать»
Кто и почему помогает восстанавливать дома мирных жителей в Донбассе
Координатор помощи мирным жителям в Донбассе Синодального отдела по благотворительности Русской православной церкви диакон Игорь Куликов рассказал «Ъ» о том, как волонтеры из разных регионов России едут в Донбасс, чтобы помогать мирным жителям.
Координатор помощи мирным жителям в Донбассе Синодального отдела по благотворительности Русской православной церкви диакон Игорь Куликов
Фото: Александр Рюмин / ТАСС
Координатор помощи мирным жителям в Донбассе Синодального отдела по благотворительности Русской православной церкви диакон Игорь Куликов
Фото: Александр Рюмин / ТАСС
«Были люди, которые без нашей помощи умерли бы»
— Как и почему РПЦ стала помогать мирным жителям в Донбассе?
— В начале февраля 2022-го, когда началась эвакуация людей из ЛНР и ДНР, наш Отдел по церковной благотворительности и социальному служению сразу же включился, потому что наша задача в целом — содействовать тем людям, у которых случилась какая-то беда. Совершенно неважно, какая именно, совершенно неважно, где эти люди находятся. Церковь должна быть там, где людям плохо.
Мы помогаем везде, где это нужно. И в России, и за ее пределами. У нас есть отдельное направление помощи в чрезвычайных ситуациях. Мы помогали при пожарах в 2010 году, при наводнениях в Алтайском крае, в Иркутской области, в Орске. В Орске некоторым людям до сих пор помогаем — тем, кто вернулся в свои дома, отремонтированные за счет государства, но без нашей помощи не может восстановить хозяйство. В основном это одинокие пожилые люди, инвалиды и неполные семьи с маленькими детьми. Им надо приобрести хотя бы самую базовую бытовую технику — плиту, холодильник, какую-то необходимую мебель.
К сожалению, чрезвычайные ситуации в нашем мире и в нашей стране, в частности, происходят регулярно. Были наводнения в Крымске, были пожары в Якутии, в Челябинской области. Наша основная задача: с одной стороны — оперативно помочь в самые первые дни, пока госструктуры еще не успевают полноценно включиться, а с другой стороны — взять попечение о тех семьях и одиноких людях, которые лишились всего и не справятся без нашей помощи и поддержки.
Помимо чрезвычайных ситуаций мы помогаем нуждающимся людям, поскольку их в нашей стране много и без ЧС.
— Вы сказали, что помогаете не только в России, а где еще?
— Как Русская православная церковь, мы работаем в разных странах. У церкви более 300 епархий в мире: в Белоруссии, Казахстане, Средней и Юго-Восточной Азии, даже в Африке. Мы неоднократно помогали на Филиппинах, где периодически случаются катаклизмы и где в целом высокий уровень бедности людей. В конце 2024 года отправляли помощь в африканскую страну Малави, где после тропического циклона и засухи более 1,5 млн человек столкнулись с острым голодом.
Исполняющий обязанности руководителя Синодального отдела по благотворительности и Патриаршей гуманитарной миссии протоиерей Михаил Потокин (в центре) во время открытия церковного штаба помощи
Фото: Дмитрий Ягодкин / ТАСС
Исполняющий обязанности руководителя Синодального отдела по благотворительности и Патриаршей гуманитарной миссии протоиерей Михаил Потокин (в центре) во время открытия церковного штаба помощи
Фото: Дмитрий Ягодкин / ТАСС
— С какого года церковь помогает в Донбассе?
— Когда в 2014 году пошли беженцы, мы вместе с Ростовской епархией открыли штаб помощи и, собственно, там начали помогать беженцам, которые бежали от военных действий через Ростов.
Кроме того, представители Симферопольской епархии ездили с гуманитарными миссиями в Донбасс. В состоянии войны люди сразу стали резко нуждаться. Рабочие места пропали, кто-то лишился крова, кто-то лишился жилья, кто-то лишился родственников. Часть мужчин ушли на фронт, старики и женщины с детьми остались одни.
Но, конечно, с февраля 2022 года масштаб помощи вырос.
Первым делом мы открыли штаб помощи беженцам в Москве на Николоямской при Синодальном отделе. Там мы начали принимать людей, которые приезжали в Москву и Московскую область. Очень много людей, которые разместились у родственников или в подмосковных пунктах временного размещения (ПВР), остро нуждались в разной помощи — юридической, медицинской, материальной.
Поначалу всюду было полное непонимание, отчасти хаос, люди не знали, как оформить льготы, как получить необходимые лекарства, как и где переводить с украинского на русский документы (потому что без перевода невозможно было их подать в разные инстанции и получить статус беженца, гражданство). Перевод стоил денег, а у некоторых не было ни еды, ни одежды, ни денег, то есть замкнутый круг беды. Первый год наш штаб работал без выходных.
В мае 2022 года мы открыли такой же центр помощи в Белгородской области — потому что люди из Харьковской области шли через Белгород.
Но было понятно, что помощь нужна не только беженцам. Люди остались в своих домах в зоне конфликта. Кому-то некуда ехать, кто-то не может оставить хозяйство, кто-то просто морально не готов уезжать.
Фото: Артем Геодакян / ТАСС
Фото: Артем Геодакян / ТАСС
— А кто-то просто не встает с постели…
— И таких случаев достаточно. Многих, конечно, вывозили и эвакуировали, но как всегда бывает, часть людей все равно не вписываются в общие рамки.
Система не может учесть каждого человека и его ситуацию.
Когда мы открыли центры помощи в Мариуполе и в Северодонецке, туда приходило за гуманитарной помощью большое количество людей, но часто это были далеко не те, кто реально нуждался. 80% — это люди, которые в принципе без нашей помощи вполне прожили бы. У них были пенсии, кто-то работал, кто-то получал поддержку от других организаций.
В июле 2023 года я объезжал ПВРы в Херсонской области, где жили эвакуированные после подрыва Каховской ГЭС, там в комнатах было не пройти: одежда, памперсы, сухпайки загромождали все.
— Люди в таких ситуациях набирают все, что дают, ведь никто не знает, что их ждет впереди.
— Да, от стресса и на всякий случай. Но при этом были люди, которые без нашей помощи, скорее всего, умерли бы. Но они, как правило, сами не приходили за помощью, их нужно было обнаружить. Я имею в виду в первую очередь инвалидов и маломобильных людей, фактически запертых в стенах своих квартир и домов. Только в Северодонецке у нас на патронаже сейчас около ста человек, их посещают наши добровольцы. Ежедневно несколько добровольцев обходят адреса, где живут старики и инвалиды. Если такой человек упадет, потеряет сознание, умрет, никто об этом не узнает, только если по запаху потом найдут.
Когда наши ребята туда приходят, готовят горячую еду, приносят продукты, помогают помыться, уборку сделать, у людей качество жизни меняется очень сильно.
Человек начинает чувствовать себя человеком, он понимает, что есть люди, которым не все равно и которые о нем заботятся. И ему только от этого понимания становится легче.
Пункт временного размещения эвакуированных жителей подтопленных населенных пунктов в Херсонской области, июнь 2023 года
Фото: Алексей Коновалов / ТАСС
Пункт временного размещения эвакуированных жителей подтопленных населенных пунктов в Херсонской области, июнь 2023 года
Фото: Алексей Коновалов / ТАСС
«Там уже просто сплошь разрушенный город»
— Как местные жители о вас узнают?
— Работает сарафанное радио. Люди обращаются на горячую линию: 8-800-70-70-222, ее номер мы там распространяем. Иногда соседи звонят, говорят, что есть такой вот человек, ему нужна помощь. Нередко к нам обращаются из соцзащиты или городской администрации. Мы сотрудничаем со всеми государственными и помогающими организациями. Соцзащита может позвонить сказать, что там-то одинокая бабушка живет. Красный Крест, ОНФ делятся информацией, сообщают, кто нуждается в нашем патронаже.
В Донецке мы нашли молодого человека, ему даже 30 лет нет, он с 2014-го был в войсках, получил ранение, лицо повреждено, глаз нет, ничего не видит. Родственников нет, он живет в квартире один. Человек полностью потерял интерес к жизни. Он десоциализирован, сидит целыми днями дома, даже не выходит — не понимает зачем.
Когда мы пришли, он просто сидел и молчал. Потом в процессе общения мы выяснили, что с ним очень давно никто даже не пробовал наладить контакт. Максимум что-то приносили и уходили. И он понял, что никому в этом мире вообще не нужен.
Таких, как он, немного. Большинство — это все-таки пожилые, одинокие, семьи с детьми. Много одиноких мам.
У наших подопечных есть телефоны наших координаторов, они им могут звонить в любое время.
Очередь за питьевой водой в Кировском районе Донецкой народной республики, 2022 год
Фото: Стрингер, Коммерсантъ
Очередь за питьевой водой в Кировском районе Донецкой народной республики, 2022 год
Фото: Стрингер, Коммерсантъ
— Расскажите подробнее о помощи, которую ваши добровольцы оказывают в зоне конфликта. Это помощь финансовая, продуктовая?
— Сейчас у нас три направления помощи. Первое — это социальная поддержка, добровольческий патронаж одиноких людей на дому: кому-то надо помочь с документами, кого-то в больницу отвести, кого-то помыть, покормить, с кем-то погулять. Второе — помощь в учреждениях. У нас есть свои добровольческие посты в Донецке в больнице Калинина, в ожоговом центре имени Гусака, в госпиталях Курска и Белгорода. Медицинские задачи мы на себя не берем, а занимаемся социально-бытовой помощью — помыть, постричь, покормить, переодеть, пересадить, поговорить, прибраться в палате, помочь персоналу.
В Донецке наши волонтеры очень часто помогают на пищеблоке, потому что рук там очень не хватает. И даже картошку почистить — это огромная помощь.
Добровольцы носят воду по квартирам — и питьевую, и для бытовых целей. Вода в трубах там по часам, напор слабый, до верхних этажей не доходит. А носить ее больше некому.
И третий вид помощи — это восстановление частных жилых домов. Обычно навещая людей, волонтеры видят, в каких условиях те живут. И если остро нужен ремонт, то связываются с нашим координатором, который занимается этим.
Сейчас в основном мы восстанавливаем жилье в Авдеевке — город многострадальный, десять лет на линии фронта. Теперь наконец появилась возможность помочь хоть кому-то пережить зиму в тепле. Большинство домов там с дырами в крышах и заколоченными фанерой окнами. И даже если есть чем топить, все тепло сразу уходит через щели и дыры.
— И госпрограммы восстановления нет?
— В Мариуполе по госпрограмме выделяются стройматериалы для частного сектора. У кого есть возможность и силы — сами восстанавливали дома, своими руками или нанимали кого-то за деньги. А мы берем только те дома, где живут люди, у которых нет альтернатив, нет средств, кому некуда ехать абсолютно, нет родственников и сами они не могут восстановить свое жилье. 310 домов восстановили.
С 1 октября 2024-го в Мариуполе заработала городская программа восстановления частного сектора. До этого город восстанавливал многоквартирные дома, теперь взялись за частное жилье. Поэтому мы сейчас там уже не так нужны, и власти ДНР попросили нас помочь в Авдеевке.
Там уже просто сплошь разрушенный город. И если не восстановить дома, то люди, которые последние зимы спали в валенках и куртках, опять будут всю зиму страдать.
Фото: Коммерсантъ / Валерий Мельников / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Сергей Куликов / купить фото
— Не проще вывезти куда-то этих людей?
— Не проще. В городе остались в основном пожилые люди, прожившие там всю свою жизнь. Многие просто отказываются уезжать. Говорят: «Лучше я у себя дома помру». Для них это огромный стресс — бросить дом. У них там какое-то хозяйство, огород, животные. И они понимают, что оставят хозяйство — все погибнет. Заставить их уехать тоже невозможно, а иногда и нецелесообразно.
В Авдеевке после десяти лет военных действий осталось около тысячи человек. И ни у одного нет целого дома.
За два месяца мы восстановили 30 домов и помогли городу развернуть ПВР для тех, кому вообще негде жить.
«На пятый день он уже борщ ребятам варил»
— Сколько ваших волонтеров работает в зоне конфликта?
— Одномоментно около 60 человек в Донбассе и еще около 40 в Курской области. Эти люди не живут там постоянно, они меняются. Добровольцы приезжают в среднем на семь-десять дней. Это и те, кто занимается социальной помощью, и кто помогает в учреждениях, и ремонтники. Хотелось бы больше, конечно, рук не хватает. Чем будет больше людей, тем больше мы сможем сделать. Места для размещения, питание есть, билеты мы покупаем.
— Как вы рекрутируете волонтеров?
— Рассказываем везде, где можем, что каждый неравнодушный человек может приехать и принять участие. Неважно, что ты умеешь делать. Главное — неделя свободного времени и искреннее желание помогать людям. Любой человек может позвонить на горячую линию 8-800-70-70-222 и оставить заявку. На горячую линию оставляют просьбы о помощи и заявки о желании помогать.
В интернете распространяем наши ссылки. На многих храмах висят объявления.
Люди приезжают со всей страны — были с Камчатки, из Сургута, из Норильска, из Калининграда. Камерунец был один православный, из Киргизии приезжали, из Белоруссии.
— Всех желающих берете в добровольцы?
— Не всех. Мы связываемся с людьми, проводим собеседование, выясняем мотивацию, ограничения по здоровью. Рассказываем о наших правилах — в частности, что там у нас сухой закон, нельзя ругаться, конфликтовать, нужно слушаться координатора и слаженно работать в команде. Бывает, что кого-то и не допускаем. Если доброволец нарушает правила, уже приехав туда, и не хочет исправляться, отправляем сразу домой и второй раз уже не берем.
— А есть волонтеры, которые ездят по несколько раз?
— Да, конечно. Человек берет отпуск на работе и приезжает, а через полгода снова едет в отпуск помогать в Донбассе. Таких людей у нас достаточно. Некоторые, поехав на одну смену, остаются на две.
— Насколько выгоден неквалифицированный труд волонтеров? Вы тратите деньги на их доставку и размещение, но они не профессионалы. Не лучше ли нанять профессиональных строителей?
— В целом один доброволец в недельную смену обходится нам примерно в 10–12 тыс. руб., включая расходы на питание и дорогу. Но даже если бы был другой расклад, мы бы не стали нанимать строительную бригаду, потому что труд добровольцев намного важнее. Он объединяет людей в желании помогать. Людям нужно помогать, это зов души. Им это порой нужнее, чем тем, кому они помогают. И бесплатный, бескорыстный труд людей, приезжающих помогать со всей страны, меняет атмосферу там, на месте. Мы это очень хорошо увидели на примере Мариуполя.
Мариуполь — это город, жители которого относились к нам в 2022 году, мягко говоря, очень настороженно. Многие откровенно негативно, некоторые просто не разговаривали, атмосфера была непростая. Приходили мы к подопечным, нас не встречали радостно. Некоторые говорили: «Ну раз пришли — делайте»,— и уходили, не вступали в контакт. Другие вообще пускать не хотели — например, в одном полуразрушенном доме нас встретил одинокий пожилой человек, представился как пан Микола Федорович, говорил только по-украински и пытался прогнать. Но ребята у нас не робкого десятка, все-таки целенаправленно приехали со всей страны дома восстанавливать, говорят: «Давайте мы уж залатаем дыры, раз пришли, вас постараемся не беспокоить». Он махнул рукой и ушел. Закрылся в своей комнате, сидел там один, вообще ни с кем не общался. Сняли старую крышу, первый день прошел, все спокойно, его никто не трогает, второй день прошел — пан Микола уже присматривается, пару раз вышел из комнаты, а на третий день какой-то диалог завязался. На пятый день он уже борщ ребятам варил. А к концу недели, когда уже работу закончили, расставались со слезами, обнимались, он плакал, говорил: «Родненькие мои, как же я без вас жить буду». Контактами обменялись. Вот так на примере одного человека меняется отношение.
Мы полтора года работали в частном секторе в Мариуполе, все местные видели нас, знали, что добровольцы от Русской православной церкви приезжают просто так, в отпуск, оставляют свои семьи, свои дела, чтобы помочь жителям Донбасса.
Едут жители сел и городов, топ-менеджеры банков, учителя и студенты, программисты и простые крестьяне, космонавт один даже был... И за эти полтора года атмосфера в городе сильно изменилась.
И еще. Профессиональная бригада будет работать, но не будет выкладываться, а наши добровольцы выкладываются по полной, делают как для себя и даже лучше. Люди приезжают всего на неделю, они хотят успеть больше, внести свой вклад.
Если волонтер помогает одинокой бабушке, приходит к ней помыть ее и видит, что у нее продуктов нет, он пойдет в магазин и все купит, приготовит, потому что ему не все равно.
Фото: Коммерсантъ / Валерий Мельников / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Валерий Мельников / купить фото
«Сейчас приезжаешь в Мариуполь, и он выглядит более или менее спокойно»
— В каких городах Донбасса церковь открывает центры гуманитарной помощи?
— Мы идем всегда от запроса. Иногда к нам обращаются городские администрации, иногда из местных епархий и храмов, иногда сами люди просят помощи.
Но, конечно, мы смогли открыть центры помощи далеко не во всех городах Донбасса. Многое зависит от того, нашли ли мы координатора под новое направление. Иногда удается найти среди местных жителей. Иногда приходится отправлять вахтами с «большой земли». А иногда и вовсе не получается найти человека, и дело дальше не идет.
Подходящих людей очень непросто подобрать.
Наша работа — это круглосуточное общение с людьми, и ты сталкиваешься с множеством проблем, которые надо решать. То есть работа требует стрессоустойчивости и полного погружения.
Сейчас приезжаешь в Мариуполь, и он выглядит более или менее спокойно, много домов отремонтировано, хотя и разбитых еще много, но там уже трамвай ездит, фонтаны пустили, набережную делают, все восстанавливается.
А еще недавно все выглядело иначе. И все равно даже сейчас ты все время сталкиваешься с людьми, которые пережили страшное время, они тебе это рассказывают, ты через себя это пропускаешь. И от этого нельзя отвернуться, это важная часть нашей работы — выслушивать людей, иначе смысла в ней нет. Но сочувствовать этому огромному потоку горя очень тяжело.
В Мариуполе отношение к нам во многом изменилось. Но все равно нечасто можно услышать «спасибо, что приехали нам помогать», чаще сталкиваешься с отношением «вы должны».
И мы действительно должны, это наша обязанность, любой христианин и любой гражданин нашей страны не должен оставаться равнодушным и должен помогать тем, кто пережил такую беду. Но когда к тебе относятся как к тому, кто все время должен, это тяжело морально. Поэтому мы стараемся координаторов менять хотя бы раз в три месяца, а в идеале через две-три недели. Три недели на смене, три — дома. Но людей найти очень сложно, и это всегда большая проблема для нас.
— Откуда у Русской православной церкви деньги на программы помощи в Донбассе?
— Вообще все, что делает церковь, мы делаем на пожертвования.
У нас есть платформа «Поможем» mirom.help, где мы собираем средства на наши проекты, в том числе на донбасские. И на зарплату прорабам и координаторам, которые там руководят добровольцами, и на операторов горячей линии, которые принимают звонки с просьбами о помощи, и на стройматериалы, и на гуманитарную помощь. Там же мы собираем средства на нашу текущую деятельность, на билеты и питание для добровольцев, на помощь мирному населению.