Да будет Гайдн!
«Сотворение мира» в Московской филармонии
В Концертном зале имени Чайковского прозвучало «Сотворение мира» Гайдна. Вместе с Государственным камерным оркестром России гайдновскую ораторию исполнили под руководством Филиппа Чижевского ансамбль Questa musica и солисты Елене Гвритишвили, Борис Степанов и Игорь Подоплелов. Рассказывает Юлия Бедерова.
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор / купить фото
Второй и заключительный концерт филармонического абонемента №4 «Великие оратории» в сезоне-2024/25 оказался первым в серии проектов, очертания которых еще не определены окончательно, но вектор уже известен: в самом ближайшем (а скорее всего, и в более отдаленном) будущем основная часть барочных программ Московской филармонии будет готовиться и исполняться с участием Государственного камерного оркестра России (ГАКОР) и его нового художественного руководителя Филиппа Чижевского. О назначении худрука Госоркестра и собственного ансамбля Questa musica на новый пост и переформатировании ГАКОРа в основной филармонический коллектив «исторически информированного» направления громко не заявлялось, и можно предположить, что большинство слушателей узнало новости из программки, а кто-то, возможно, и не обратил внимания. Но сложно было не заметить, с какой огромной инструментальной и вокальной тщательностью и одновременно живой и легкой радостью, тембровой изобретательностью, темповой гибкостью, артикуляционной прозрачностью и фантазийным очарованием звучала изумительная гайдновская история о человеческой благодарности Всевышнему за его творческие усилия.
Казалось бы, сейчас не то время, когда мироздание так уж обнадеживает и радует. Но как тут не вспомнить слова Гайдна: «Когда ощущал я упадок духа и тела и мне становилось тяжело, какое-то удивительное чувство шептало мне: в этом мире так мало довольных и счастливых людей, отовсюду их преследуют заботы и горе; возможно, когда-то этот труд послужит источником, из которого обремененная бедами, утомленная душа будет черпать успокоение и бодрость».
Тут надо сказать, что оратория о том, как свет отделился от тьмы и духи ада провалились в бездну, а на земле счастливо зажили семейной жизнью Адам и Ева, звучит в Москве XXI века в хорошем исполнении не впервые. Но, например, в сравнении с лирической интерпретацией Александра Рудина и оркестра Musica Viva в 2007 году и герметически скептическим изяществом трактовки РНО и Михаила Плетнева в 2016-м (оба исполнения — с приглашенными зарубежными певцами) «Сотворение» Чижевского вышло одновременно самым проникновенным, авантажным, по-марвеловски захватывающим, нарядно-рукодельным и не без чувства мистического.
Здесь было слышно, как Бог для пущей членораздельности говорит с людьми голосом низких струнных; как человеческая молитва отливается в деликатные аккорды деревянных духовых; как весело рычит новосозданный лев и с неожиданно простецким пылом пританцовывает тигр; как булькают валторнами большие рыбы, ползет у контрабасов только что созданный червяк; как, гибко перетекая из тембра в тембр, льются ручьи и реки после того, как угрожающая плотность вод разделяется на небесные, земные и подземные; с какой стремительностью проносятся по акварельным небесам гуашево-тромбоновые бури. И даже ворчливые инструментальные тираты обезоруженного гайдновским пером Левиафана вызывают улыбку, а не страх.
Гайдн всю жизнь славился чувством юмора. А в зрелые лета, уже отпущенный с постылой должности княжеского капельмейстера и с удовольствием побывавший на лондонских концертах (в том числе с исполнением «Мессии» Генделя), и вовсе разошелся не на шутку. Так что в оратории, написанной в 1798 году на анонимное английское либретто с использованием текстов Библии и поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай» (автором немецкого либретто стал просветитель, дипломат и меценат барон Готфрид ван Свитен), вокально-инструментальной иронии никак не меньше, чем божественной музыкальной поэзии.
У Чижевского она слышна во всей азартно скроенной форме и особенно в последней, третьей части, когда к моменту появления на сцене Адама с Евой с их по-семейному уютной дуэтной музыкой игриво скрученные темпы чуть замедляются, а атмосфера разряжается, чтобы к концу снова предельно сжаться в упругое ансамблевое славословие. Весь тщательно нюансированный баланс инструментальных и вокальных групп и соло создавал в «Сотворении» одновременно забавный, трогательный и парадоксальный гобеленовый эффект. Как будто звери, люди, звезды и растения сплетены из плотных ярких нитей. А все фигуративное в этой тканой живописи, в том числе прозрачно полифонические хоры ангелов и сольные голоса певцов, неразделимо с цветистым фоном.
Сложно сказать, насколько оперный дискурс, просвечивающий в стиле исполнения солистов в «архангельских» и «человеческих» ролях, был преднамеренно подчеркнут — или так вышло само собой. Но при этом деликатное, напевное, по-своему скромное, без лишней аффектации звучание ласкового сопрано Елене Гвритишвили (архангел Рафаил и Ева), стоического бас-баритона Игоря Подоплелова (архангел Гавриил и Адам) и элегического тенора Бориса Степанова (архангел Уриил) в живом балансе с акцентом на оркестрово-хоровом материале оказалось органичным. Еще один почти что сольный голос звучал в мечтательной и остроумной партии континуо у клавиристки Александры Кореневой, играющей на хаммерклавире Paul McNaulty с дивным звуком в диапазоне от лютневого до шопеновского. Инструмент только недавно куплен филармонией и просится, пожалуй, в сольные программы. Но он как минимум явно станет основным орудием в новых «старинных» филармонических проектах ГАКОРа и Чижевского. Их старт выглядит не только логичным и естественным, но и очень удачным в сегодняшних реалиях, когда очевидно, что барочный опыт коллектива—участника многих успешных филармонических начинаний и других московских музыкантов в последнее десятилетие вырос весьма значительно, при этом сильных импортных специалистов мы вряд ли скоро увидим на московской сцене, а природа, в том числе по Гайдну, не терпит пустоты.