Цена вопроса
Партнер по консалтингу NEFT Research Александр Котов о кризисе в углепроме
Всем свойственно впадать в крайности. И журналистам, и аналитикам. Особенно при описании жизненного цикла любой отрасли экономики (в том числе угольной), которое легко укладывается в два нарратива: «отрасль на подъеме» и «отрасль в кризисе». Первый сопровождают громогласные фанфары информационной повестки, радужные перспективы астрономического роста всех показателей от экспертного сообщества, инвестиционный бум и бравурные заявления чиновников об очередной эре угля. Второму аккомпанируют заунывные валторны алармизма: те же акулы пера, маститые аналитики, матерые бизнесмены и сотрудники профильных министерств наперебой начинают отрасль закапывать и пытаться всем миром ее спасать. Все старо как мир. Меняется лишь амплитуда.
Александр Котов
Фото: Фото из личного архива
Александр Котов
Фото: Фото из личного архива
В период головокружительного роста цен на уголь в 2022 году (он достигал трех—шести раз от пандемийного 2020 года в зависимости от вида угля), так называемого ценового ралли, угледобывающие предприятия не только копались в «черном золоте», но и купались в бившей фонтаном в режиме «сверхприбыли» экспортной выручке. Как тут не вспомнить бессмертные строки из песни Владимира Высоцкого «Черное золото»: «Да, мы бываем в крупном барыше, но роем глубже — голод ненасытен». Угольная отрасль России была на умопомрачительном подъеме. Цены взметнулись в небеса, превышая беспрецедентные $400 за тонну энергетического и $600 за тонну коксующегося угля.
С 2023 года началось крутое пике углепрома России, вызванное охлаждением мирового рынка и падением стоимости твердого топлива. Негативные эффекты от крутой ценовой волатильности усилили санкционные ограничения, а также рост фискальной нагрузки на российскую отрасль (рост НДПИ, введение экспортной пошлины) и кратное увеличение затрат на производство и логистику угля.
А между тем текущий кризис пока выглядит бледной тенью ситуации на закате СССР. К моменту принятия решения о начале реструктуризации отрасль на 80% зависела от бюджетных дотаций, которые достигали 1,4% ВВП. Более 200 шахт и разрезов — почти половина от общего числа угледобывающих предприятий — были убыточны. За ударную пятилетку — к 2000 году — угольные предприятия избавились от непрофильных производств и услуг, ликвидировали нерентабельные шахты и разрезы. Для сравнения: ликвидация убыточной угольной отрасли Франции проходила почти 50 лет: с 1956 по 2005 год. Несколько десятилетий реформировалась угольная промышленность в США, Великобритании, Германии.
Как помочь угольной отрасли России выбраться из текущего кризиса? Уповать на невидимую руку рынка? Скорее, полагаться на более активную роль государства, его способность найти нужную и правильную мотивацию и рычаги влияния на всех участников рынка — угольщиков, РЖД, операторов полувагонов, стивидоров и банков.
В числе приоритетных мер поддержки стоит отметить компенсацию части затрат из бюджетов разных уровней на банковские кредиты угольщиков, части расходов на железнодорожную перевозку угля к портам северо-запада и юга, возобновление действия понижающих коэффициентов на дальность и на перевозки энергетического угля, антрацита и коксующегося угля, установление дополнительной скидки к РЖД-тарифу на перевозки по железным дорогам в западном направлении. Нет сомнений, что российскому углепрому быть! Это лишь вопрос политической воли и административного ресурса.
