Учебная тревога
Об особом статусе школьной тематики в мировом кинематографе
размышляет Лидия Маслова
Школа представляет собой не менее унавоженную почву для кинематографических изысканий в сфере экстремальной психологии, чем семья. Конкурировать с ними по плодородности как источник драматических коллизий может разве что тюрьма или армия, но даже их можно при желании или по истечении установленного срока покинуть, а из школы, как из семьи, можно уйти только через собственный труп или ценой нечеловеческих усилий, пожертвовав собственной ободранной кожей. Поэтому всякий групповой кинематографический портрет одноклассников, их учителей и родителей, начиная от советского сериала "Большая перемена" и заканчивая голливудскими ужастиками типа "Кошмара на улице Вязов", "Я знаю, что вы сделали прошлым летом", или даже фривольными комедиями вроде "Американского пирога", представляет собой адскую смесь откровенной или завуалированной эротики, насилия и непредсказуемых всплесков коллективного и личного бессознательного.
В семье набор сочетаний различных ее членов, вступающих в отношения той или иной степени драматизма и предосудительности, несколько более ограничен, чем в школе, хотя бы в силу того, что семья, даже самая многодетная и разветвленная, количественно меньше. Но и в семье, и в школе царит некая двусмысленность: кровное родство, с одной стороны, вроде бы устанавливает некую грань, за которую нельзя заступать, и аналогичным образом учителя все-таки стараются придерживаться некоего морального кодекса и не заходить в общении с учениками слишком далеко. Но все это держится на честном слове и в любой момент может обрушиться, к вящей радости кинематографистов, страх как любящих стравливать персонажей, как пауков в банке. А семья и школа как раз и являются такими социальными "банками" для пьющих кровь друг друга человеческих особей — только в случае со школой у нее более прозрачные стенки, и вместительность больше.
За закрытыми дверями и задернутыми шторами в кругу семьи может твориться всякое, но это возможно именно потому, что от близких родственников подсознательно ожидаешь большей снисходительности и понимания, чем от посторонних. Учителя и ученики тоже столько времени проводят вместе, и ситуации их общения иногда доходят до такой интимности, что между ними складывается что-то вроде родственных отношений, и иногда в силу обстоятельств они знают друг о друге много такого, что близким рассказать язык не повернется. На просторной школьной арене вполне возможны такие рискованные трюки и такие психологические акробатические этюды, которые не каждая семья вытерпит. Видя сюжетные повороты "Скандального дневника" в школьном антураже, зритель крякает от врожденного недоверия, но все-таки терпит. Хотя если б ему предъявили такую многоступенчатую конструкцию в рамках одной семьи, где двоюродная бабушка увлеклась женой внука, в свою очередь, заинтересовавшейся племянником деверя, даже самый наивный любитель мыльных опер быстро раскусил бы, что над ним просто издеваются.