Фестиваль одного театра, а именно театра пластической драмы "ЧелоВЕК" — организованный по случаю переезда этого коллектива из Омска в Петербург (Ъ об этом писал 9 февраля) завершились показом, пожалуй, его самого известного и даже знаменитого своей номинацией на "Золотую маску"-2005 спектакля. "Песни дождя" смотрела ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
Спектакль действительно не требует усиленного скрипения мозгами. По замыслу создателей, публика должна расслабиться и получить удовольствие в клубах восточных благовоний, которыми обильно наполнили весь достаточно просторный зал бывшего ДК имени Дзержинского, ныне — Культурного центра ГУВД. Но вот у некоторых (как, например, у меня) возникает на такую ароматерапию мгновенная аллергия, поэтому первые минуты "Песен" глаза у меня слезились, и я очень даже хорошо понимала тех зрителей, которые упорно искали выход.
На сцене обстановка эстетски-минимальная. Сверху спускаются два длинных белых полотнища — время от времени они служат канатами, качелями, саванами и кроватями. По бокам — разновидность камышей: небольшая передвигающаяся конструкция на колесиках, напичканная палочками. В этих "камышах" когда нужно поселяются русалки — почти оголенные девицы, привязавшие себя косами к палочкам и заставляющие таким образом изгибаться означенные камыши. Костюмы персонажей также сведены к минимуму. Одежды легкие, полагаю, суммарный вес костюмов восьми участников представления вряд ли превышает один килограмм. Состоят они из ленточек, опоясывающих чресла мужчин и причинные места и выпуклости у женщин.
На авансцене сбоку помещена Людмила Глухова (та самая, получившая "Золотую маску-2005"). Помимо бесподобного вокала на бурятском, наверное, языке (в качестве литературной основы спектакля — светская поэзия бурятского ламы XVII века) она продемонстрировала недюжинную сноровку в сматывании ниток: за 1 час 15 минут действа на свет явились три увесистых клубка (про талант госпожи Глуховой изысканно пить на сцене чай из миниатюрных чашечек я уж и не упоминаю).
Спектакль состоит из семи "песен". В первой бурятские Адам и Ева "рождались" из белых полотнищ, отменно по ним ползали и висели вниз головой. Во второй кокетка разоблачала юношу, завернутого в желтую ткань (госпожа Глухова в роли Предсказательницы в это время наматывала желтую пряжу), а тот, придерживая ленточки на теле, прятался в "камыши". Третья песнь представляла эффектное акробатическое трио двух мужчин и одной женщины с участием полотнищ (именно в это время вышеназванные русалки томились в "камышах"). Четвертая возвратила на сцену кокетливую пару из второй песни, только в этот раз юноша был замотан в синюю вуаль (госпожа Глухова, соответственно, мотала синие нитки), а барышня оказалась более сговорчивой и оставила кавалеру его покрывало. В пятом эпизоде пришла очередь боевых искусств: четверка юношей ловко манипулировала шестами, не забывая об их конкретном, стриптизном, применении. В мужские игры вклинивалась мускулистая девица, также вооруженная шестом, с помощью которого диапазон поддержек и растяжек значительно увеличился. В шестой песне наконец-то пришла к консенсусу парочка из второй и четвертой, в тряпочку красного цвета замотались оба (надо ли конкретизировать цвет пряжи у госпожи Глуховой?). По окончании седьмой песни, самой плотской, в которой крепкобедрые, с налитыми ляжками девицы висли на почти голых мужиках, стали понятны все преимущества сексуальной жизни акробатов перед физически неразвитым большинством: можно и в позе мостика (по моему мнению, постановщик даже чуть злоупотреблял этим положением), и стоя на руках, и в глубоком шпагате. Да и широкие возможности полотнищ-канатов еще не до конца изучены. Но главное, сама суть "Песен дождя" оказалась крайне туманна, как неясны очертания потоков воды на оконном стекле во время ливня. И эта красивая метафора не отменяет необходимого наличия в спектакле логики действия.