Время по колено

В этом году власти сразу нескольких стран прививают населению правильную патриотическую самоидентификацию с помощью высокобюджетного кино на историческую тему. В России, в частности, готовится премьера блокбастера Владимира Хотиненко "1612" — фильма, после долгого перерыва возвратившего в кино понятие госзаказа.

В апреле этого года стартует мировой прокат фильма "Кочевник" — мегаблокбастера о возникновении казахской государственности. По российским экранам фильм уже прошел, собрав вполне приличные $2,4 млн. Создатели могут рассчитывать на то, что евроамериканские показы позволят оправдать затраты, официально оцениваемые в $35 млн, благо прокатом занимается компания Miramax, известная коммерческим чутьем и пробивной силой.

Впрочем, прибыль, похоже, в последнюю очередь интересовала авторов фильма, который начинается посвящением идейному вдохновителю Нурсултану Назарбаеву, а заканчивается развернутой цитатой из Назарбаева же. Республика не жалела ни денег, ни усилий, привлекая к съемкам впечатляюще разнообразную интербригаду (самыми заметными ее фигурами стали легендарный режиссер Милош Форман в качестве продюсера и две звезды малобюджетных боевиков Марк Дакаскос и Джейсон Скотт Ли), а потом уговаривая российского режиссера Сергей Бодрова спасти почти запоротый этой бригадой фильм. Бодров "Кочевника" спас, хотя ряд родовых дефектов исправить, судя по всему, все же не мог. В результате получился никак не стоящий заявленных денег конструктор из красивых видов, трюков и подсмотренных в других фильмах сцен и героев, часть которых, видимо, представлялись лишними самому режиссеру и потому исчезали в самый неожиданный момент.

Космополитизм съемочной группы, сведший к минимуму казахские лица и особенности жизни, превратил "Кочевника" в образец вненациональной культуры: легкая переозвучка позволит превратить фильм о борьбе добрых казахов под управлением подаренного небесами чингизида Аблая со злыми джунгарами (превращенными по итогам фильма в смирных калмыков) хоть в этномелодраму из жизни чероки, а хоть и в запасную часть "Звездных войн", посвященную приключениям на аграрной планете юного Анакина Скайуокера, с оглядкой на которого и загримирован исполнитель главной роли Куно Беккер.

Оказывается, это еще не самый скверный вариант. В январе в ограниченный считанными экранами российский прокат вышла трилогия Булата Мансурова "Сага древних булгар" — настоящий памятник режиссерской находчивости, способной сокрушить упорство чиновников любого уровня. В 1992 году руководство Татарстана придумало одним махом решить сразу две задачи: воссоздать национальный художественный кинематограф, родившийся 67 годами ранее и тут же скончавшийся, а заодно с помощью важнейшего из искусств усилить политические позиции республики. Предполагалось снять киноэпос, лучше двухсерийный, о Волжской Булгарии — государстве, в X веке созданном предками нынешних татар.

Снять фильм с поэтически-двусмысленным названием "Теплые ветры древних булгар", предварительно оцененный в грандиозные для тех времен $500 тыс., взялся классик туркмено-казахско-российского кино этнический татарин Мансуров. К съемкам он привлек полтора десятка звезд советского кино (от Элины Быстрицкой с Василием Лановым до Донатаса Баниониса с Борисом Хмельницким) и половину наличного состава местных военных училищ и конной милиции. Вскоре режиссер затребовал у заказчика расширения бюджета и хронометража. Сначала татарские власти шли мастеру навстречу, но откровенно затосковали, когда Мансуров сообщил, что намерен выдать еще и телевидеоверсию из шести частей, которые будут сниматься в Египте, Италии, Казахстане, Киргизии, Словакии, Туркмении, Турции, Узбекистане, Чехии и Швеции и охватят всю тысячелетнюю домонгольскую историю тюрок.

В 2004 году производство трилогии было официально закончено. Готовый продукт Булат Мансуров привез на показ татарской общественности, которая шестичасовой фильм совсем не оценила, назвав его бессюжетным набором эпизодов, иллюстрирующих "Повесть временных лет" с небольшим отвлечением на татарскую историю, зато с перебором эротики. Особое удивление вызвал титр: "Фильм снят по заказу Московской патриархии к 1000-летию принятия христианства".

Год спустя Мансуров пригласил татарских экспертов на новый показ. После него власти махнули рукой на проект и потраченные деньги. Правда, для очистки совести республиканские власти устроили премьеру фильма в рамках прошлогоднего 1000-летия Казани. Местные газеты откликнулись на событие парой издевательских рецензий. Всероссийский прокат фильма не дождался и этого: в СМИ страны можно обнаружить лишь микроанонсы. Но Булат Мансуров не унывает, а спокойно рассказывает о намерении подобно Джорджу Лукасу доснять начало киноэпопеи "об истории нашего народа с III по XIII век — от Аттилы до Чингисхана".

Чингисхан не дает покоя очень многим. Сейчас известно как минимум о четырех независимых друг от друга проектах, посвященных видному полководцу и общественному деятелю. Во-первых, это "Монгол" Сергея Бодрова: бюджет u15 млн, копродукция России, Германии, Казахстана и США, монгольский язык, в главной роли японская звезда Таданобу Асано, выход в свет в конце этого года. Во-вторых, это монголо-японский "Чингисхан": бюджет $20 млн, в ключевых ролях заняты японские актеры, завершение съемок планировалось в декабре прошлого года, но теперь выход картины перенесен на неопределенный срок. В-третьих, это чисто монгольский "Чингисхан": бюджет $1,7 млн, собственное производство с опорой на собственные кадры, завершение в июле. В-четвертых, это якутская экранизация романа якутского же писателя Николая Лугинова "По велению Чингисхана", делающего упор на якутские корни полководца и его соратников: бюджет от $5 млн до $8,5 млн, завершение съемок не анонсируется. Несмотря на это, первенца якутского кинематографа, лично продвигаемого министром культуры республики, явно ждет более счастливая судьба, чем прошлогодний дебют соседнего бурятского кинематографа, называющийся, само собой, "Первый нукер Чингисхана". Фильм, восторженно встреченный местной публикой и даже побивший в Улан-Удэ "Дневной дозор", быстро был подтоплен скандалами вокруг правообладания, а также сопротивлением чиновников из соседнего Усть-Ордынского Бурятского АО, не пускавших на свою территорию картину, способную, по их мнению, помешать слиянию округа с Иркутской областью.

Массовый интерес к Темучину подхлестывается, конечно, новым витком моды на пеплумы и авторитетом ЮНЕСКО, признавшего создателя монгольской государственности человеком тысячелетия. Но куда больше создателей таких проектов гложет жажда самоидентификации и самоутверждения. Любой опытный киновед укажет, что начинающий национальный кинематограф стремится первым делом снять "Рождение нации" или "Броненосец "Потемкин"".

Классический вариант дебюта случился на Украине, решившей вступить в новое тысячелетие с новым, не озирающимся на поэтический довженковский опыт кинематографом. Минкульт во главе со знаменитым актером Богданом Ступкой разом ухнул все возможные деньги в производство двух исторических картин маститых режиссеров. Вышло два конфуза. Яростно антирусский лубок Юрия Ильенко "Молитва за гетмана Мазепу", снимавшийся под западные фестивали, был проигнорирован европейскими отборщиками и зрителями. А первую часть "Богдана-Зиновия Хмельницкого" Николая Мащенко публика обхихикала за аляповатость и неумелую постановку боевых сцен. Это, впрочем, не смутило Мащенко, который в этом году намерен представить стране исправленное и дополненное издание ее главной картины.

Россия несколько выбивалась из этого ряда тем, что долго не пыталась с помощью кинематографа раз и навсегда "прибить" проблему самоидентификации. Конечно, именно "Сибирский цирюльник" породил по всему СНГ моду на крупнобюджетные исторические полотна. Однако тогда деньги давались не под идею, а под фамилию Михалкова, которому не давать как-то даже неловко.

Но в прошлом году наконец-то поступил настоящий госзаказ. В июле газета "Коммерсантъ" рассказала, что замглавы администрации президента Владислав Сурков "вышел на кинематографистов с идеей снять мощную эпохалку, посвященную периоду Смутного времени", приурочив ее к новому официальному празднику страны 4 ноября. Сурков хотел, чтобы за фильм взялась студия СТВ, но, когда предложение отклонил Алексей Балабанов ("Брат" и "Брат-2"), проект "1612" перекочевал к студии Никиты Михалкова "Тритэ". Мэтр взял на себя фактическое продюсирование картины, а постановку возложил на верного ученика Владимира Хотиненко.

По официальной версии, Хотиненко и нашел сценариста Арифа Алиева. По неофициальным данным, на этом настаивал Сурков. В любом случае, при подписании контракта Алиев получил всего два указания: во-первых, фильм должен называться "1612" и "объяснять людям, почему у них выходной четвертого ноября, а не седьмого", во-вторых, сценарист не должен пересказывать содержание фильма до премьеры. "Власти" придется сделать это за него.

"1612" начинается и заканчивается на Девичьем поле Москвы — летом 1610 года бояре присягают здесь пустому царскому трону (польский королевич Владислав не рискнул прибыть в дикую страну, призвавшую нового владыку), а два года спустя русское ополчение на том же месте крошит польских оккупантов и определяется с будущим царем. В последний момент шапка Мономаха, ко всеобщему сожалению, минует испанского кавалера Альвара Борха, который на самом деле является 17-летним беглым холопом и поротым бурлаком Андрейкой, безнадежно влюбленным в Ксению Годунову. На этой любви и строится сюжет: поляки идут на Москву, чтобы посадить на престол прирученную Ксению (ее шантажируют отобранной дочкой), Андрейка же, меняя имена, обличия и лагеря, раз за разом спасает женщину, а заодно и русские города — шпагой, интригами, уговорами и пушечной пальбой. Попутно юноша и добывает без малого царскую репутацию, от которой легко отказывается, чтобы спасти Ксению от казни за измену. Ксения под колокольный звон уходит в монастырь, Андрей молча смотрит ей вслед, вернувшийся в папский дворец агент Ватикана шепчет начальству: "Заклинаю всех последующих служителей нашей церкви: в Россию — ни ногой",— а православный отшельник, доведший его до такого состояния, поглаживает единорога.

Недурны диалоги. Вот, например, чудный постмодернистский коктейль из Гамлета с Чапаем:

— Я одно понять не могу: как своих от чужих отличать будем? Если поляки или шведы какие — этих понятно: бить надо! А вот идет отряд — вроде как наши, а может, к самозванцу какому навострились? (Усмехнувшись.) И возникает вопрос: бить или не бить?!

— Кто за законного царя — те наши.

— А который нынче законный?

— А князь Пожарский как говорил?

— Поляков прогоним, порядок на Руси наведем — тогда и решим, кто у нас царь...

Смутное время ценно сразу несколькими особенностями. Во-первых, оно почти не тронуто кинематографом — советское отношение к периоду, предшествовавшему воцарению Романовых, лучше всего характеризуется катавасией с переименованием туда-сюда знаменитой оперы Михаила Глинки. Во-вторых, Смутное время очень наглядно показывает демократический и в то же время глубоко русский способ формирования империи нового типа — почти из ничего. В-третьих, начало XVII века неплохо рифмуется с новейшей историей: Россия, подмявшая под себя другие осколки Орды, после смерти грозного царя не только съеживается до пределов Московии, но и полностью утрачивает суверенитет. И не только потому, что не успела освоить добычу энергоносителей, но и из-за предательской политики бояр-олигархов и агрессивно-потребительского отношения западных партнеров. В-четвертых, надо-таки объяснить народу насчет 4 ноября — поскольку ни чиновникам со священниками, ни телепропагандистам вроде Михаила Леонтьева, в прошлом году подготовившего специальный телефильм про 1612 год, население не внимало.

Денег Кремль не пожалел — не свои же. Правда, насколько не свои, не совсем понятно. Сначала СМИ со ссылкой на съемочную группу сообщили, что $4 млн на съемки дал Виктор Вексельберг, а остальные $6 млн пришлось искать всем миром — и найти удалось лишь благодаря Михалкову, который "выступил посредником между государством и режиссером". Однако фирма Вексельберга "Ренова-Медиа" в начале марта заявила, что вложила в "1612" целых $8 млн.

В любом случае, деньги Хотиненко тратил, исходя из собственных представлений о прекрасном. Натурные съемки проходили в не совсем уже братской Белоруссии (местные актеры исполнили роли неприятных бояр), а звезды в фильм набирались не самые притязательные. Пожарского играет Михаил Пореченков, Минина — несолидный Андрей Федорцов. Впрочем, это почти эпизодические роли, как и отведенный Александру Балуеву персонаж патриотического бандита. Андрейку играет Петр Кислов, известный пока только сериалом "Сеть" и исполнением главной роли в спектакле Кирилла Серебренникова "Изображая жертву".

Воля Кремля, по словам Хотиненко, сводилась к пожеланию "побольше юмора". За юмор — а также народное единство и интернационализм — в картине отвечает наперсник героя, юный татарин с нехарактерным именем Костка. Костку вопреки примитивно националистическим ожиданиям играет не Марат Башаров (тот, наоборот, укоренился в роли туговатого русского воеводы), а Артур Смольянинов (Лютый из "Девятой роты"). Шутки Костки посвящены не только телесному низу, но и довольно высоким политическим материям. Выразителен, например, эпизод, в котором татарчонок наставляет дьяка, рисующего родословное древо испанского кабальеро:

— С Рюрика веди, но после первородного князя пиши не Вещего Олега, а Игоря, сына его единокровного. И чтобы Чингисхан тоже в родне был.

— Чингисхана вплесть немудрено. Но как гишпанец к Рюрику в родню попадет, ежели он гишпанец?

— Ты вопросами в меня не кидайся, своей мозгой кумекай... Проболтаешься — горло перережу.

Авторы фильма явно исходили из необходимости охватить максимально возможную аудиторию: идейная направленность должна привлечь государственно мыслящих патриотов, авантюрный сюжет и батальные сцены — любителей приключенческого жанра, анатомически достоверное усечение языка и крупные планы взорванных тел — ценителей корейского кинематографа, мелодраматическая линия — молодые пары, а нехарактерный для среднерусских лесов единорог — юнцов, свихнувшихся на фэнтези. Впрочем, сказочное животное должно еще и подтвердить чистоту истинной веры: в последнем кадре единорог, которому положено покоряться только непорочной деве, идет под руку отшельника-столпника, отстоявшего за Русь-матушку десяток лет в веригах и тем одержавшего сокрушительную победу над захватчиками и агентами Ватикана.

Ради всего этого пришлось пожертвовать малым — исторической правдой: целиком выдуман не только несостоявшийся русский царь Андрейка, но и вообще весь сюжет фильма от начала и до конца. Не пытались поляки посадить Ксению Годунову на трон и не шантажировали ее украденным ребенком: царевну — умницу, красавицу и первую известную истории русскую поэтессу — истомил девичеством отец, пытавшийся найти ей мужа в царствующих домах Западной Европы. Лже-Дмитрий полгода держал царевну наложницей в захваченном Кремле — Марине Мнишек пришлось настоять на отправке предполагаемой соперницы в монастырь. В монастырях Ксения и провела 16 лет, пережив осады поляков и налеты казаков и скончавшись 30 августа 1622 года на 41-м году жизни — бездетной несчастной инокиней.

Не собирались поляки в августе 1612 года и брать штурмом давно занятую Москву: они решали принципиально иную задачу — пытались третий или четвертый раз протолкнуть обозы с едой гарнизону, блокированному в Китай-городе и приступившему уже к каннибализму.

Ну да мало ли чего не было. Жени Лукашина с Надей Шевелевой, по слухам, тоже не было. Что не мешает уже второму поколению соотечественников ежегодно смотреть "Иронию судьбы", раз за разом проникаясь теплыми чувствами к белокурым полькам. Вот и несовпадения "1612" со скучными подробностями реального 1612 года не должны помешать соотечественникам ненавидеть белокурых поляков — и ежегодно в день главного праздника смотреть главный исторический фильм новой России.

ШАМИЛЬ ИДИАТУЛЛИН

Рождение нации В мире есть страна, для которой история и кинематограф являются просто синонимами. Этой страной являются США. В 1909 году главным электриком Лос-Анджелеса стал инженер Эзра Скаттергуд, который выдвинул лозунг: "Электричество есть дорога к здоровью, богатству и счастью всего мира". Этот лозунг побудил в 1919 году немецкого ученого Карла Баллода написать книгу о "полностью электрическом государстве". Прочитав эту книгу, Владимир Ленин переиначил калифорнийский лозунг, указав, что "коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны". Во время первой мировой войны Скаттергуд создал единую калифорнийскую энергосистему, сделавшую электричество самым дешевым в Америке ($1,42 за килловат-час). Электрифицированы были 83% калифорнийских домов и весь общественный транспорт. Этот энергетический прорыв, ставший символом американского технологического превосходства, привел к тому, что из Нью-Йорка и Филадельфии в калифорнийский Голливуд переместилась американская киноиндустрия, нуждавшаяся именно в дешевом электричестве. Ничто не могло бы объединить нацию, состоящую в значительной степени из иммигрантов, так, как это сделал кинематограф. Потому что он долгое время был немым, а иммигранты плохо говорили по-английски или вовсе не говорили. Но у них было 5 центов на посещение киносеанса, и они чувствовали свою причастность к культурной жизни Америки. Так что американское кино можно назвать важнейшим из иммигрантских искусств. В итоге выходец из России Луис Майер выпустил в 1915 году фильм режиссера Гриффитса "Рождение нации" об истории Америки — и в ходе просмотра этого фильма нация, собственно, и рождалась. С 1923 года голливудские студии перестали убирать из субтитров типично американские выражения и сленг, порождая в американцах причастность к именно американской культуре. С 1927 года, когда появился первый звуковой фильм "Певец джаза", постепенно научившиеся говорить по-английски иммигранты и их дети стали поклонниками живой американской речи — и к 1930 году американцы еженедельно покупали 100 млн билетов на звуковые фильмы. Объединяли Америку фильмы и об истории других стран. В 1941 году вышел фильм "Леди Гамильтон" с Вивьен Ли и Лоуренсом Оливье, снятый в Голливуде с единственной целью — пробудить у американцев сочувствие к воюющей Англии. И фильм вполне достиг своей цели: участие во второй мировой войне стало историей США. СЕРГЕЙ МИНАЕВ, обозреватель