«Мы ушли туда, где наши банки не могли составить нам конкуренцию»

В конце 2024 года одна из старейших российских инвестиционных компаний, «Ренессанс Капитал», была выкуплена топ-менеджерами у группы ОНЭКСИМ Михаила Прохорова. Каким образом была структурирована сделка, какие бизнесы будет развивать группа и кто будет ее клиентами, рассказал в интервью “Ъ” глава «Ренессанс Капитала» и один из новых собственников Максим Орловский.

Нам пришлось выстраивать российское направление практически с нуля

— Давайте начнем с главной новости недавнего времени — выкуп «Ренессанса» топ-менеджментом. Расскажите о структуре сделки, какие компании вошли в периметр?

— В сделку вошли все российские юрлица, из которых самой капитализированной компанией был и остается «Ренессанс Брокер». Также в сделке участвовал «Ренессанс Капитал — Финансовый Консультант». Кроме того, мы учредили управляющую компанию «РенКап», которая тоже вошла в периметр сделки. Это важное для нас направление бизнеса, и мы рассчитываем запустить его в обозримом будущем.

— На каком этапе было принято решение о продаже российской части бизнеса? И искали ли сторонних покупателей?

— Это был двухлетний план, который предполагал два этапа: перевод бизнеса в РФ и далее management buyout.

Искать покупателей не было необходимости: они приходили сами начиная с 2022 года, потому что их привлекал сильный бренд. Я лично провел, наверное, до восьми разных встреч, но в большинстве случаев дальнейшего диалога не требовалось, потому что такие желающие предлагали копейки — 10% от капитала и тому подобное. Зная компанию изнутри, я понимал, что можно скорректировать цену на 7–8%, но не на 90%. Большинство таких желающих купить были выходцами из «Ренессанса», но они и судили о компании по прежним временам, не представляя, насколько хорошая здесь сейчас картина и качественные активы.

— В итоге предложение о покупке было сделано вам или вами?

— Это как в пословице: такая корова нужна самому. Актив на продажу, если он качественный, дешево не продается. А «Ренессанс» — это определенно качественный актив, у которого есть все шансы развиваться дальше. Все три представителя топ-менеджмента, которые участвовали в сделке,— это непосредственные руководители компании.

— Как распределены доли в компании между новыми собственниками? И как будут распределены между вами полномочия?

— У меня 36%, у двух других участников по 32%. Что касается полномочий, то мы совместно управляем группой, и каждый занимается своим направлением. Я руковожу «Ренессанс Брокером». Владимир Куров возглавляет «Ренессанс Капитал —Финансовый Консультант», которая в том числе оказывает услуги консультирования, Игорь Даниленко — управляющую компанию.

Игорь долгое время был партнером Fosun в России (Fosun International, китайский финансово-промышленный конгломерат.— “Ъ”), плюс у него очень большой опыт работы со страховыми компаниями и управления резервами. Мы с Игорем познакомились, когда он работал в Prosperity в 2007 году, после чего он работал в разных структурах, среди которых одна из крупнейших BNP Investment Partners. Полтора года назад мы пригласили Игоря в «Ренессанс», чтобы возглавить доверительное управление.

— В истории «Ренессанса» это не первая смена собственника. Прошедшая сделка — точка или промежуточный этап, чтобы переложить актив из кармана в карман?

— Могу точно сказать, что к группе ОНЭКСИМ мы уже никакого отношения не имеем. Наш предыдущий владелец и его топ менеджеры остаются нашими целевыми клиентами. Но юридически, понятийно, да как угодно, мы действительно разделились и полностью независимы. По поводу дальнейшей продажи — если к нам придут с каким-то очень хорошим предложением, почему нет — ведь в этом и есть суть бизнеса.

— А не хочется сначала развить компанию, прежде чем снова продавать?

— Мы этим и занимаемся. В свое время было сделано много ошибок, и мы учимся на примере других. Например, в международной экспансии. Многие российские компании, которые выходили в другие регионы, к примеру, в Латинскую Америку, в итоге все там распродали и больше потеряли, чем заработали.

— Но согласно российской отчетности объемы бизнеса в настоящее время у «Ренессанс Брокера» совсем небольшие. Чем это можно объяснить?

— Вы совершенно правы, и причины тому в истории компании. Когда-то мы служили мостиком между зарубежными инвесторами, преимущественно из США и Европы, и Россией и в основном занимались обслуживанием именно таких клиентов — крупных фондов и иных институциональных инвесторов. Ситуация изменилась одномоментно, и нам пришлось выстраивать российское направление практически с нуля. Для понимания, в конце 2021 году сумма находившихся у нас активов клиентов в России составляла всего 6 млрд руб., и это с учетом высоких цен на активы на тот момент. Нужно понимать, что у крупных фондов есть собственные структуры для размещения активов, и мы им были нужны только для проведения брокерских сделок. Поэтому, когда фонды ушли, бизнес существенно сократился.

Параллельно много крупных клиентов с российскими корнями размещали значительные активы у кипрского брокера — Renaissance Securities (Cyprus): объемы были феноменальные, и некоторое время это было для них очень выгодно. Однако юридическое лицо, зарегистрированное в Европейском союзе, обязано соблюдать применимое к нему законодательство. На передний план вышел тот факт, что там работают и принимают решения люди с европейскими паспортами и европейским менталитетом, и дальнейшая совместная работа стала крайне затруднительной и для них, и для нас. Так и было принято решение об окончательном разделении бизнеса.

В переходный период нам здорово помогло наше присутствие в Казахстане и выстроенные там отношения с другими участниками, это позволило нам осуществлять разрешенные операции на иностранных рынках.

— Как выглядит конечный итог процесса разделения?

— Итог наших усилий за последние три года — это сумма активов на счетах наших клиентов в России около 230 млрд руб. И это с учетом, что рынок значительно скорректировался относительно максимальных уровней 2024 года.

Безусловно огромную роль здесь сыграла сила бренда «Ренессанс Капитала»: нас знают по всему миру, включая Гонконг, Китай и арабский регион, и это сильно упрощает нам открытие счетов, линий и прочие задачи. Но наша позиция сейчас такова, что бежать впереди паровоза не стоит. Мы предпочитаем очень осторожный подход: ожидаем снижения градуса текущего конфликта и какой-то холодной фазы, понимания того, как будут выстраиваться взаимосвязи. Когда все станет понятно, будем двигаться дальше в международном направлении.

Сильный бренд и компактность бизнеса

— А если говорить о локальной части бизнеса, какова структура вашей клиентской базы и какое количество клиентов?

— В абсолютных цифрах клиентов у нас немного. При этом половина клиентов российские и примерно половина — международные, и большинство сосредоточены в депозитарном сегменте нашего бизнеса. Часть из них — это наследство «старого» «Ренессанса». Сильный бренд и компактность бизнеса в отличие от глобальных банков позволили нам продолжить обслуживать клиентов тогда, когда большая внешняя неопределенность и сложные цепочки согласования заставили крупных игроков сильно притормозить, а это означало, что люди не могли, например, участвовать в голосовании. Когда это происходит, претензии направлены в сторону депозитария, и это логично: люди, попавшие в непростое положение, хотят получить компенсацию хоть с кого. В такой сложной ситуации у нас была возможность помочь нашим клиентам собрать необходимые документы, чтобы не попасть в режим «С»-счета, а кому-то начать получать дивиденды хотя бы на счета «С».

Те же, кто пользуется преимущественно брокерскими услугами — это те локальные клиенты, которых мы получили в течение последних двух лет. Это видно и по отчетности, где доходы от депозитарной деятельности примерно сопоставимы с доходами от брокерских операций. Цифры отчетности также хорошо показывают, в каком состоянии мы вошли в 2022 год и что происходило в его середине. С того времени мы не только увеличили капитал в два раза, но и выплатили 3 млрд руб. дивидендов, «расшили» множество внутригрупповых связей, сделав структуру более прозрачной. Часть активов «старого» «Ренессанса» была представлена займом ОНЭКСИМу. Этот заем был погашен, и теперь весь наш капитал представлен деньгами. И прошедшая сделка тоже была полностью денежная. Большой проверкой для нас стало получение кредитного рейтинга от «Эксперт РА». Это была комплексная проверка со множеством интервью и вопросами по стратегии, где мы честно признались, что у нас сейчас нет понимания трех- или пятилетней стратегии, потому что мир меняется гораздо быстрее. Вначале мы продвигались день за днем, потом неделя за неделей, сейчас горизонт планирования уже чуть дальше. Все быстро меняется, и наша главная задача не остаться в колее, которая ведет в никуда.

— Отправной точкой для продажи бизнеса стало погашение долга ОНЭКСИМа?

— Нет. Сделка была структурирована таким образом, что обязательства сторон были полностью погашены. Теперь у нас идеально чистая структура активов.

— Кем представлена корпоративная клиентская база?

— Все те корпоративные клиенты, с которыми мы ранее работали, остаются с нами на связи. И сейчас, когда все больше компаний присматриваются к локальному рынку капитала, они возобновляют активный диалог. Многие компании пользуются нашими брокерскими услугами. Также для ряда компаний мы выступаем в качестве консультанта по инвестиционно-банковским услугам, поскольку мы один из немногих известных инвестбанков, который не оказался под санкциями. К примеру, хорошо известно, что мы работали над реструктуризацией публичного долга «Газпрома». В то же время иностранные компании обращаются к нам, если хотят продать российские активы. Сейчас в портфеле несколько таких сделок. Отмечу, что ряд клиентов, которые отказались работать с «Ренессансом» в 2008 году — еще при первом акционере до ОНЭКСИМа — с формулировкой «больше никогда», сейчас начинают возвращаться.

— Что стало причиной утраты доверия?

— Невыполненные обещания предыдущих команд. Мы многое делаем сейчас для выстраивания доверительного контакта с клиентами, в том числе проводим закрытые встречи с эмитентами, которые тоже являются нашими клиентами. Таким образом, мы создаем пространство, где частные инвесторы могут из первых рук узнать, как обстоят дела у компаний, и получить основания для принятия взвешенных решений.

— Потенциальный ваш выход на иностранные рынки сейчас полностью зависит от геополитической конъюнктуры или от внутреннего понимания траектории развития компании?

— Мы получили лицензию иностранного инвестора в Китае, но пока туда не идем, потому что, во-первых, нет спроса, а во-вторых, это не так просто. Но как только возможность развивать это направление выгодным образом появится, мы уже будем к этому готовы. Получить лицензию было недолго — около полугода, и относительно недорого. Но при этом это было непросто: помогла и сила бренда «Ренессанса», и опыт и контакты Игоря Даниленко, который хорошо знает местную бизнес-культуру и менталитет.

— А почему именно Китай? Рассматриваете ли вы другие направления?

— Китай — вторая по величине экономика мира и, пожалуй, один из самых крупных рынков. У нашей компании есть опыт работы во многих странах. Однако обширная география хороша для коллекционирования марок, но сложна для ведения бизнеса, так как везде своя специфика. Показателен наш опыт с ЮАР, где по итогам личных встреч с клиентами было принято решение закрыть бизнес. Сильное ухудшение экономических условий вынудило инвесторов выйти из активов и забыть о регионе на какое-то время. При этом локальные инвесторы из ЮАР очень активно инвестировали в рынок России, Казахстана и других стран СНГ.

Это общечеловеческая черта искать хорошие возможности за пределами своего региона. Многие российские инвесторы вкладывались в долговые бумаги Бразилии и Мексики в погоне за высокой доходностью, а представители этих стран вкладывались в долговые инструменты «Газпрома».

— Вы уже не раз упомянули сильный бренд «Ренессанс Капитала». За кем после раздела остались права на бренд?

— Пока раздел произошел по территориальному признаку. Права на использование бренда в России, СНГ и Сербии остались за российским бизнесом. За рубежом бренд может понадобиться, чтобы привлекать локальных клиентов, но мы пока так далеко не заглядываем и стремимся разобраться с тем, что происходит здесь и сейчас. А здесь и сейчас наш рынок горячий, очень дешевый и предлагает много возможностей заработать. Так что мы выбираем пока сосредоточить свои усилия именно здесь. Мы только рады тому, что наши конкуренты прокладывают новые тропы, куда бы они ни шли — будь то Вьетнам, Индия и прочее. Мы пока посмотрим на их опыт со стороны.

— А почему помимо стран СНГ именно Сербия?

— Так получилось. В Сербии у нас нет и никогда не было никакого бизнеса. Как, например, и в Белоруссии, где все наше присутствие заключалось в размещении евробондов «Евроторга». Но бренд закреплен за нами.

Наш бизнес — производная от рынков

— Каков сейчас горизонт планирования для бизнеса?

— Сейчас очень рано говорить о том, как будет выглядеть наш бизнес на каком-либо горизонте. В отличие от, к примеру, коммерческих банков, которые хотя бы понимают, каким будет объем экономики, как он будет расти, мы находимся в зоне, подверженной большей турбулентности. Рынки все еще чувствительны к происходящим событиям и риторике. А наш бизнес — производная от рынков.

Брокерские комиссии на нашем рынке очень маленькие, и жить только с брокерского бизнеса невозможно. Брокерский бизнес становится не слишком интересным еще и потому, что превращается просто в технологию доступа. Пожалуй, только депозитарный бизнес не слишком волатилен, но и там комиссия зависит от рыночной стоимости находящихся на хранении активов. И давайте не будем забывать, что брокерских компаний в России очень много, больше банков, у которых тоже есть брокерские лицензии, а рынок — намного меньше, чем рынок банковских услуг.

— И какие направления в нынешних условиях вы планируете развивать?

— В текущем моменте невозможно решить все и сразу. Мы движемся очень постепенно и живем «от пакета до пакета». Наша международная активность сильно ужалась. Притом что мы можем выйти, пожалуй, на любой рынок, сейчас непонятно зачем — прокладывать дорогостоящий путь, который тут же перекрывается, и вы получаете огромное количество проблем с клиентами. Если раньше у «Ренессанса» не было фокуса на локальном бизнесе, то сейчас других клиентов, кроме локальных, нет, и второй России тоже нет. А это значит, что мы не имеем с нашими клиентами права на ошибку.

Поэтому мы сознательно не идем в массовый сегмент, и подтвердили это регулятору. Мы намерены обслуживать только самых богатых людей на рынке. Это касается всех направлений бизнеса. Конечно, если у УК появятся торгуемые на бирже фонды, их сможет купить любой желающий. Но для клиентов у нас есть четкий входной порог. Из 35 млн инвесторов на рынке на 1,5 тыс. приходится 25% всех активов, а на 250 тыс.— 75% всех активов. Наша целевая группа — не более 10 тыс. клиентов.

— Выходить в розничный сегмент вы совсем не планируете? Например, запуск ПИФов?

— В розницу точно не пойдем. Что касается фондов, то это даже не планы, а пока этап обсуждения. Наступать на грабли, по которым уже прошлись другие компании, точно не хочется, а именно создавать множество фондов, которые понемногу наполнены и раскиданы по разным стратегиям и которые раз в год получают какую-то награду, хотя никто туда не идет. Зачастую это фонды, которые растут только потому, что вырос определенный актив, например золото или другие металлы, но это обман, если хотите, оптическая иллюзия. Смотреть нужно туда, где находится больше всего денег, и управлять ими, а не заниматься оптическими иллюзиями.

Если говорить именно о работе с розницей, то на этом рынке присутствуют большие банки с их технологическими платформами, и гнаться за ними бессмысленно. Мы видим, что именно та категория клиентов, на которую мы нацелены, зачастую не получает оптимального уровня обслуживания в других местах, и сейчас мы стремимся создать такой сервис, который хотели бы получать сами.

— А в чем отличие сервиса, который предоставляете или намерены предоставлять?

— Многие игроки на рынке сильно подпортили себе репутацию среди частных клиентов. Уходит индивидуальный подход, все превращается в стандартизированный продукт и переключение от одного менеджера к другому. Это во многом следствие взрывного роста клиентской базы, который начался в 2016–2017 годах. В тот же период многие клиенты из крупных банков начали переводить счета в «Ренессанс».

Но главное наше преимущество — в экспертизе, в фокусном подходе в противовес множеству хаотичных рекомендаций. Зачастую цель у других игроков — просто обеспечить оборот по счету. Мы же понимаем истинные задачи нашей целевой аудитории, потому что мы сами к ней относимся. И сейчас в доверительном управлении мы выбрали модель, которая уже давно зарекомендовала себя в Швейцарии. Бывают такие моменты, когда с портфелем лучше не делать ничего довольно длительное время, год или два, а иногда именно активная торговля становится способна принести больший доход. Наше сотрудничество с клиентами направлено на то, чтобы не мешать их обогащению, а только радоваться ему; не заставлять его бесконечно перекладываться из одних активов в другие. Именно поэтому наше вознаграждение маленькое и фиксированное и не зависит от того, сколько мы сделаем сделок. Лучше получать свои полпроцента с большой суммы и не быть в соблазне действовать против наших убеждений.

Работа на сделке должна быть обоюдным желанием двух сторон

— «Ренессанс» всегда был силен в инвестиционно-банковском бизнесе. Как обстоят дела сейчас, когда на рынке ведущие позиции заняли госбанки?

— Что касается инвестиционно-банковского бизнеса, то действительно многие операции у нас забрали банки, особенно то, что касается работы с долговыми инструментами. Раньше «Ренессансу» для этого направления не хватало капитала. Теперь он у нас есть, и мы пока оцениваем необходимость выхода в данный сегмент, так как он очень конкурентный. Мы считаем нужным сосредоточиться на том, где можно заработать большие комиссии: мы участвуем в ряде IPO и, хотя не можем обещать эмитенту большого количества заявок, порой одна заявка от нашего клиента может покрывать 10% всего размещения, а иногда один наш клиент готов выкупить весь объем эмиссии. Другой вопрос, что эмитентам это не всегда выгодно и интересно.

— В сделках IPO вы участвуете как консультант или как брокер?

— Мы размещаем бумаги, но не лезем во все сделки, тщательно их отбираем. Работа на сделке должна быть обоюдным желанием двух сторон. Бывает, что и отказываемся от предложений стать организатором.

— А есть какой-то порог суммы сделок, в которых вы участвуете? К примеру, сделки на 3–4 млрд руб. или 10–12 млрд руб.…

— В сделках на 3–4 млрд руб. мы вообще никогда не участвовали. В будущем это возможно, но вы должны понимать, что зачастую наши клиенты лично знают бенефициаров размещаемой компании, и именно это может быть причиной отказа участвовать в сделке.

— Какими вы видите перспективы первичных размещений на 2025 год? Реалистичные ли планы удвоения капитализации фондового рынка?

— Здесь два важных момента. Во-первых, многие крупнейшие частные инвесторы находятся сейчас в SDN-списке, а значит, вынуждены инвестировать на внутреннем рынке. Кто-то, конечно, ищет возможности за пределами России, но их не так много: на самом деле, развитых и интересных рынков мало. К примеру, Германия — ведущая экономика Европы, а вот фондовый рынок там — скукотища. Наша экономика требует инвестиционных ресурсов, и нужно людей приучать вкладываться здесь.

Во-вторых, росту капитализации будет способствовать снижение ставки, когда оно произойдет. У людей есть огромные суммы за плечами, которые готовы вернуться на рынок, когда это станет выгодным. Денежный навес примерно на 1,5 трлн руб. находится в режиме ожидания, включая выплаченные дивиденды, которые получены и не реинвестированы. Конечно, объемы будут нарастать постепенно. Рынок сейчас очень дешевый, и если ставка будет снижаться, все компании будут автоматически выглядеть намного интересней. Если мы придем к ставке хотя бы 13%, не вижу причин, чтобы большинство компаний не прибавило в стоимости 50–70%.

На первичном рынке мы также ожидаем первое окно размещения, как только ставка начнет снижаться. Не все размещаемые сейчас активы качественные, но с одной стороны, люди должны на чем-то учиться, а с другой — должны развиваться механизмы ответственности компаний и защиты миноритариев. На Западе инвесторы богаче, чем любая корпорация, поэтому и нам сейчас очень нужны крупные институционалы, но сначала — накопления и инвестиции внутри страны.

— Многие участники рынка, включая вас, сейчас не афишируют участие в размещениях в качестве организаторов, не считая размещений облигаций. В чем причина?

— Некоторые гонятся за рейтингами. Но, во-первых, сейчас лучше пройти под радарами. Во-вторых, деньги важнее, ведь мы за деньги работаем, а не за похвалу.

— Сколько сделок у вас сейчас в портфеле и сколько сейчас приносит инвестиционно-банковский бизнес?

— Немного. Но вопрос не в количестве сделок, а сколько вы можете с них заработать. Разница в комиссии зависит от масштаба сделки. Хорошая по объему сделка приносит несколько миллионов долларов. Нужно понимать, что масштаб размещений сейчас сильно изменился. Если раньше размещались компании от $300 млн, комиссия составляла 2–4%, но и расходы были большими — на юристов, роудшоу. Сейчас роудшоу легко заменяется на десяток онлайн-встреч. Документальная составляющая тоже сильно упростилась. Поэтому для сделок с меньшим объемом банки могут брать комиссию 5–7%.

— Не говорит ли это о деградации этого рынка? Сделали презентацию, провели онлайн встречи и вперед… На это, в том числе, указывает в последнее время и ЦБ.

— Я бы здесь разделил на две составляющих. С одной стороны, хорошо, что рынок развивается, небольшие компании получают возможность выйти на рынок, расти и привлекать капитал. Мы видим, что на рынок выходят компании из регионов, и не всегда идут даже за деньгами, а, к примеру, чтобы получить публичность и в определенной степени, конечно, признание. Ведь если вы владелец публичной компании, всем сразу понятно, кто вы и сколько стоите. Другое дело, что вначале мы развивались по правилам, которые были нам привнесены инвесторами извне. За прошедшее время были накоплены значительные ресурсы, и настало время строить то, что будет работать на нас самих. Но рынок должен пройти определенные стадии. Я полностью согласен с тем, что многие размещения недавнего времени прошли в облегченном варианте, когда ответственности за слова и обещания у эмитентов гораздо меньше. При этом я не видел еще ни одного случая, когда кого-то засудили за такие пустые обещания.

С начала 2000-х годов мы прошли огромный путь: сначала конкурентным стал внутренний рынок облигаций, сейчас настало время и для рынка акций. К сожалению, пока он очень дешевый, и это не стимулирует к публичности «правильные» компании. Но мы должны пройти этот этап, и когда публичные компании станут стоить намного дороже, заработает лифт, который будет способствовать развитию экономики.

— В прошлом «Ренессанс» активно участвовал в размещениях евробондов. На рынке замещающих облигаций вы как-то представлены или эти позиции полностью за госбанками?

— Как я уже говорил, поскольку у нас не было достаточно капитала, мы в свое время ушли с внутреннего долгового рынка, который очень конкурентен и где у всех есть своя экспертиза. Мы ушли туда, где наши банки не могли составить нам конкуренцию, а после введения санкций многие из них и вовсе утратили доступ. Это сильно упростило нам работу. Плюс у нас были размещения и африканских компаний, и компаний из СНГ+ (Белоруссия, Молдавия, в прошлом Украина, Грузия, Армения, Казахстан). Но сейчас российские компании за рубежом никому не нужны, а здесь мы пока не нашли свою нишу, но активно работаем в этом направлении. При этом мы продолжаем поддерживать и аналитику, и сайт на английском языке, чтобы наши клиенты в депозитарии могли понимать, что происходит с их замороженными активами.

Более того, несмотря на множество ограничений, клиенты продолжают приходить со всего мира: это те, кто раньше пользовался нашими брокерскими услугами, а теперь еще становится клиентом депозитария. География таких клиентов простирается от США, Чили, Бразилии до континентальной Европы и Великобритании, а причины заключаются в плохом обслуживании зарубежными депозитариями на территории России — сложные согласования, комплаенс, инфраструктурные сложности.

— В чем цель создания управляющей компании? Чем она будет заниматься в рамках вашего бизнеса?

— Здесь как раз логика простая: чем больше накоплений и инструментов на внутреннем рынке, тем сложнее одному человеку охватить весь рынок целиком. И именно здесь мы можем предложить очень и очень индивидуальный подход. Управляющая компания — это то место, где вы можете получить правильную экспертизу, а не рекомендации людей, которые переходят из компании в компанию. В рамках управляющей компании мы планируем весь спектр необходимых нашим клиентам инструментов, включая биржевые фонды, но за исключением фондов денежного рынка — это временная тема, которая сейчас в топе, но потом перестанет быть актуальной. Дело в том, что клиенты первого уровня получают доступ к КСУ (клиринговым сертификатам участия), то есть напрямую приходят на рынок, на котором оперируют такие фонды. Таким образом, они имеют возможность зарабатывать сложный процент на ежедневной основе и работать в режиме Т0, то есть без временных издержек. Если 2022 год был годом облигаций, 2023-й — годом акций, то прошлый год стал годом КСУ и фондов денежного рынка.

— Есть ли какие-то конкретные ожидания, планы по доверительному управлению как направлению бизнеса?

— Это очень большой рынок. Если мы говорим про все фонды, это сумма в 24 трлн руб. согласно недавней статистике, что составляет 12% ВВП. Самый тяжелый вопрос для данной индустрии в том, что именно управление, а не ЗПИФы как налоговая структура, развивалось не очень хорошо, в том числе по причине всех кризисов, через которые мы прошли. В результате недоверие к этим инструментам присутствует, а точнее доверие не сформировалось, и в ДУ денег больше, чем в доступных ПИФах, если не считать инструменты денежного рынка. Это та вещь, которую можно и нужно исправить.

— Есть ли желание создать или купить банк? Ведь обычно банк в структуре брокерского бизнеса оказывается удобным для проведения расчетов.

— Создавать мы точно ничего не планируем. Если будет удачная возможность покупки, почему нет. Задешево можно купить что угодно, но наши интересы в любом случае ограничены финансовой сферой. К примеру, страховой бизнес традиционно комплементарен управляющей компании, так как страхование жизни подразумевает значительные портфели, которые должны управляться. Что касается лизинга, относительно всего кредитного рынка это небольшая часть, и я не уверен, что стоит идти в такой нишевой бизнес. То же самое касается факторинга. Мы продолжим идти по пути обслуживания крупных клиентов и корпораций. Но время сейчас интересное, и раз мы в нем оказались, надо пользоваться возможностями. Как изменится ландшафт, никто не знает.

— Какой стратегии вы придерживаетесь в личных инвестициях?

— Я пришел в инвестирование, скопив какие-то деньги со своей зарплаты, а в итоге заработал больше всех своих бонусов. Моя личная стратегия заключается в том, чтобы покупать дешево и продавать дорого. При этом избегать паники, понимать, что всех денег не заработаешь. Главное же — никакого долгосрочного планирования.

Я использую все инструменты, кроме деривативов, и не использую кредитное плечо, но при этом всегда располагаю свободной ликвидностью — минимум 20%, сейчас это в основном КСУ. Сейчас время непростое: вот уже более полугода лучшая инвестиционная стратегия — сидеть и ждать.

Что касается горизонта инвестирования в конкретный инструмент, у меня в портфеле были компании, в которых я сидел 18 лет. Самой интересной инвестицией был «Центральный телеграф», который я купил по 50 копеек, а среднегодовая доходность бумаги на длинном горизонте составляла 26%. Зависит, конечно, и от инвестиционного стажа: ведь когда только начинаешь, то и рискуешь иначе. С ростом портфеля определенные рынки тебе становятся недоступны. В какой-то момент, примерно в 2007 году, у меня был кризис, когда пришлось пересматривать всю стратегию: у меня в портфеле было более 700 компаний. Следить за таким количеством инструментов качественно невозможно, да и рост отдельной бумаги, пусть и в три раза — только повод похвастаться, а реального эффекта для стоимости портфеля это не имеет, так как в нее вложена совсем небольшая доля средств. Сейчас я стараюсь иметь в портфеле одномоментно не больше 20 акций.

Что касается долговых инструментов, там все может быть интересней. В каждый кризис привлекательными могут быть и акции, и облигации. Так было и в кризис 1998 года, но облигации стартовали первыми: валютные облигации взлетели как ракета. В кризис 2008 года вначале было очень много и рублевых, и валютных облигаций, которые можно было купить крайне дешево и сыграть на курсе. Но также было и много бумаг второго эшелона, а вот первый эшелон так сильно не падал. В 2014 году очень сильно упали облигации, а до этого в европейский кризис сильно упали опять же международные облигации. В этот кризис тоже в первую очередь все избавлялись от бондов, которые стали стоить копейки; были паникеры и в акциях. Но в такие моменты берешь то, что тебе дешево принесли, выбирать не всегда есть возможность.

Текущая ситуация показывает, что те компетенции, которые у нас не были развиты и которые мы получали из-за рубежа, нужно развивать здесь. Это касается всех процессов, связанных с перераспределением капитала. Рынок акций должен быть не казино, где люди играют, а инструментом развития экономики, привлечения акционерного капитала.

— Возможно ли это при такой высокой ставке?

— Период высоких ставок рано или поздно закончится, хотя мы и не знаем, когда именно. Но вот когда высокие ставки закончатся, многие будут жалеть о том, что в погоне за парой лишних процентов отказались от покупки интересных бумаг. Очень хотелось бы избежать турецкого сценария, где высокие ставки сильно ухудшили состояние финансовой системы страны.

Ранее мы были интегрированы в международное пространство и вне зависимости от того, нравится нам это или нет, мы зависели от всего, по сути, как выражались коммунисты, стали сырьевым придатком Запада. Замечательно, что у нас такая большая страна и мозгов у нас побольше, чем где-либо; обстоятельства заставили нас развивать сервисы в русскоязычной зоне. Лучший пример — создание собственной платежной системы. С научной базой, конечно, большие сложности, ее очень нужно развивать, как и автомобилестроение и другие сферы. Однако опыт Китая показывает, что нет ничего невозможного.

Сейчас, в очищенном виде, российская финансовая система — одна из лучших и по отдельным показателям опережает некоторые развитые страны, которые полностью зависят от американского рынка. Все возможности для дальнейшего роста есть, нужно только время. Помню, как в 2014 году я был на одном мероприятии, где половина участников были уехавшими из страны. Обсуждали, как смешно звучит «русский пармезан», но забывали о том, что даже пармезану, чтобы созреть, нужно время.

Начинал я как инвестор с облигаций, а когда пришел в акции, понял, что начинать надо с основ — с торгового баланса, например. Если когда-то мы только на 30% обеспечивали себя мясом, то сейчас мы крупнейший экспортер в сельском хозяйстве. Так что все возможно. По многим направлениям нам просто отступать некуда.

Интервью взял Виталий Гайдаев