Демоническое начало

Лавина фильмов, подражающих классическим японским фильмам о привидениях, и еще более прискорбных опусов, подражающих подражаниям, кажется, окончательно девальвировала древний и почтенный жанр мистических историй "квайдан". Выход на DVD "Тайного призрака" (Kwaidan) классика Масаки Кобаяси (1916-1996), казалось бы, восстанавливает историческую справедливость, ставя на место разбушевавшихся "мертвых дочерей" и отключая назойливые "звонки". Умопомрачительно, на грани галлюцинации красивый фильм в свое время заворожил европейскую публику, открыв ей японскую демонологию. До "Тайного призрака" фестивальная публика знала лишь аскетические "Сказки влажной луны после дождя" (1953) другого великого японца — Кэндзо Мидзогути. Между тем "Тайный призрак" — тоже стилизация. В основу фильма легли опубликованные в 1904 году новеллы Лафкадио Херна (1850-1904), полуирландца, полугрека, знаменитого американского журналиста, в 1890 году отправившегося писать репортажи в Киото, да так в Японии и оставшегося. Херн преподавал английский язык в Императорском университете, женился на дочери самурая, принял японское гражданство и даже сменил имя на Коидзумо Якуми.

"Тайный призрак" — сборник из четырех новелл, интонация которых меняется от патетически серьезной до сюрреалистически хулиганской. В "Черных волосах" обедневший самурай, некогда бросивший любящую жену ради карьеры, возвращается годы спустя домой и застает ее такой же прекрасной, как и прежде. Беда только в том, что это уже не совсем его жена. В "Снежной женщине", приземленной, крестьянской сказке, тоже есть женщина-обманка: жена простоватого дровосека оказывается жуткой волшебницей, некогда загубившей его друга. Но даже по сравнению с пылающими закатами и ледяными узорами первых двух новелл "Сказание о Хойчи безухом" — апогей эстетства. Кобаяси ухитрился передать на экране ощущение кровавой битвы двух самурайских кланов, не прибегая к постановочным эффектам, да и вообще обходясь без актеров. Просто камера скользит по фрескам в храме, на которых битва изображена, просто звучит за кадром боевой клич и звон мечей: эффект присутствия превосходит все возможные и невозможные ожидания. "Бедное", если судить по затратам, кино оборачивается кино аристократически роскошным. Это знаменитый слепой музыкант Хойчи исполняет по просьбе таинственных самураев, естественно оказывающихся жертвами той стародавней битвы, песню об их подвигах. Кобаяси подспудно ломает интонацию новеллы: мрачная баллада оказывается плутовской побасенкой. Спасая Хойчи от похищения призраками, мудрые монахи покрывают его лицо иероглифами-оберегами. Но в запарке забывают расписать бедолаге уши: вот и быть с тех пор Хойчи безухим. Наконец, последнюю новеллу — "В чашке чая" — непонятно, по какому "ведомству" зачислить: буддистского коана, англосаксонского абсурдизма или предчувствия сюрреализма. Как только благородный самурай намеревается пригубить чашку чая, с ее дна улыбается ему наглый соперник. Самое простое решение — выпить обидчика — оказывается для героя роковым.

"Тайный призрак" (Kwaidan, 1964)