их реализации
Президент преодолел неделю молчания
Послесъездовская неделя президента была посвящена усиленному
brain-storming'у. Смысл задачи — как распатовать наглухо запатованного
белого короля, т. е. Ельцина. Основных вариантов было три: а) суворовский,
т. е. "быстрота и натиск"; б) кутузовский, т. е. президентский тайм-аут в
ожидании, покуда члены съезда победителей не передушат друг друга; в)
маневренный, т. е. попытка неожиданным (но конституционным) ходом
видоизменить правила игры — поскольку при нынешних президент выиграть не
может в принципе.
Президент объединил первый и третий варианты. В своем заявлении, переданном
центральными каналами телевидения в 21.30 в субботу, он попытался
видоизменить правила игры быстрым и достаточно изящным ходом: съезд и
парламент формально не отменены — что грозило бы президенту, согласно
решению последнего съезда, автоматической отставкой. Однако отныне они не
имеют права отменять указы президента. Главным указом, который российским
депутатам предписано не отменять, является уже подписанный президентом указ
"Об особом порядке управления до преодоления кризиса власти", который
собственно, и вводит новые правила игры в действие.
Кроме того, подготовлен еще целый пакет указов и решений, суть которых,
коротко, в следующем: быстрое движение курсом реформ (ближайшим пунктом
является частная собственность на раздаваемую за ваучеры землю), контроль над
денежной массой, неущемление прав и свобод граждан, сохранение федерации,
неучастие армии в политическом процессе. В целом большинство предложенных
президентом мер с экономической точки зрения могут характеризоваться лишь
положительно и, вероятно, получат массовую поддержку.
Ближайшая остановка в политическом развитии — голосование о доверии
президенту, назначенное на 25 апреля. Одновременно должно быть проведено
голосование по проекту новой конституции (отменяющей съезд) и нового закона о
выборах.
Следует отметить, что в изяществе президентского хода таится и некоторый
подвох самому президенту. Парламент может и не отменять напрямую
президентские указы, а просто принимать противоречащие сути этих указов
законы. Таким образом, ситуацию даже формально нельзя считать полностью
распатованной. Очевидно, впрочем, что распатовать ее одним ходом было
невозможно в принципе.
Теперь интересно подробнее рассмотреть, какие еще варианты были у президента
и что конкретно обещает тот вариант, который он выбрал.
То, что объявил Ельцин, по сути является одновременно и объявлением прямого
президентского правления, и объявлением досрочных президентских выборов.
Весьма любопытно, что в основном советники президента рекомендовали ему оба
этих варианта — но по отдельности. Ельцин же объединил их, обрубив наиболее
острые углы.
18 брюмера Бориса Ельцина?
Некоторые члены президентского совета на минувшей неделе призывали ввести
президентское правление, указывая, что съезд сам подводит ситуацию к августу
1991 года, и тем самым президенту представляется возможность сделать то, чего
он не сделал осенью 1991-го: распустить Советы, окончательно разгромить
компартию, произвести люстрации (т. е. временно поразить в правах
функционеров КПСС и агентов КГБ), реформировать силовые структуры,
форсированно произвести аграрную реформу. Выступая на собрании творческой
интеллигенции, пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков отметил, что сам
президент воспрянул духом и, полный решимости, как бы дышит воздухом
1991 года.
Нынешняя хваленая конституция сама по себе является неуклонным приглашением к
подобным действиям. Если одна из сторон — парламент — имеет легальные
возможности постоянно видоизменять правила игры сообразно своим пожеланиям,
другой стороне остается либо сразу выходить из игры, либо также изменять
правила игры, уже не оглядываясь ни на какую легальность. Либеральная
философия права приложима к правовым конструкциям и ситуациям, а не к
практикуемой съездом игре в очко по переменным правилам.
Однако предметом споров являются не столько конституционные, сколько
практические аспекты такого решения. Во-первых, решительные действия такого
рода неизбежно создали бы более или менее длительную ситуацию двоевластия,
когда силовые структуры либо начинают подчиняться конкурирующим центрам
власти по своему усмотрению, либо, что еще вероятнее, не подчиняться никому.
Таким образом мероприятие могло бы свестись к еще более бестолковому и еще
более тягучему ГКЧП-2, ибо способность кого бы то ни было в сегодняшней
России произвести молниеносную хирургическую операцию внушает, конечно,
величайшие сомнения.
Во-вторых, вся теория переворотов относится в основном к достаточно
компактным мононациональным и унитарным государствам (Чили, Перу, Польша).
"Гидра федерализма", как отметил еще Максимилиан Робеспьер, парализует
импульсы, исходящие от центральной власти, и даже успешный поначалу столичный
переворот либо в столице же и захлебывается (капповский путч, Берлин,
1920 год), либо перерастает в полномасштабную гражданскую войну
(большевистский переворот, Петроград, 1917 год). Субъекты федерации прекрасно
понимают, что при любом усилении центральной власти им, как говорят болгары,
будет не слишком вольготно показывать "национальную физиономию", и
безотносительно к исходу столичных драк взрыв сепаратизма тут обеспечен.
В-третьих, интеллигентные приверженцы президента столь горячо взялись за
дело, что рисковали распугать даже тех, кто прежде скрепя сердце был готов
принять горькое лекарство. На встрече интеллигенции с Костиковым горячо
похвалялся опыт Пиночета — и даже не столько в плане хозяйственных реформ,
сколько в смысле изоляции неблагонадежных граждан на стадионе в Сантьяго.
Одобрялось и предпринятое в 1981 году генералом Ярузельским "интернирование"
активистов "Солидарности". Ставка президента на интеллигенцию, возможно,
имеет смысл, но о том, что услужливый интеллигент опаснее врага, забывать
тоже не рекомендуется.
Таким образом, выбор варианта прямого президентского правления в чистом виде,
связанный с "отменой" парламента и прочими радикализмами, вряд ли был бы
разумным шагом. Президент все же взял от него кое-что, и наиболее
радикальным, помимо запрета на отмену указов, шагом президента, является
"восстановление исполнительной вертикали". Как заявил президент, отныне главы
всех субъектов федерации подчиняются ему непосредственно. Это может вызвать
центробежную реакцию. Но, впрочем, не сделать этого президент России и не
мог. Отметим, что в ходе вероятных консультаций с главами республик президент
может попытаться максимально смягчить отрицательное воздействие на них своего
заявления.
Для президента 25 апреля уже позади
С другой стороны, советник президента Андраник Мигранян указывал на то, что
Ельцин может попытаться повысить свой статус, сыграв ва-банк и объявив о
немедленных досрочных президентских выборах. При этом, во-первых, президент
может включить в предвыборную программу все свои конституционные проекты и
соединить таким образом конституционный референдум с персональным
плебисцитом. Во-вторых, в случае победы Ельцина, рейтинг съезда
приравнивается к нулю, и его устранение оказывается делом техники.
Возможно, почуявший угрозу съезд попытается то ли сам, то ли при помощи
Зорькина запретить досрочные выборы президента ("учитесь соблюдать
Конституцию"), но такая попытка по своим последствиям практически равнозначна
уже состоявшейся ельцинской победе на выборах.
Наконец, досрочные президентские выборы несут в себе ценные элементы как
суворовской, так и кутузовской тактики. Если уж никак нельзя без
президентского правления, вводить его после переизбрания все же удобнее. В то
же время избирательная кампания — в высшей степени удачный способ временно
дистанцироваться от дел и предоставить съезду и Хасбулатову показать публике
свои практические таланты в области государственного управления. Выборы,
конечно, можно и проиграть, но после вивисекции, которой подвергли президента
на VIII съезде, он может подбадривать себя соображением "кожу сняли — не по
шерсти тужить".
Часть из предпринятых Ельциным мер является облегченным вариантом досрочных
выборов — "голосование о доверии" суть то же самое.
Рассмотрев оба предлагавшихся советниками президента варианта, мы видим, что
Ельцин попытался как бы "искривить время" — он вводит президентское
правление до досрочных выборов, но, объявив последние, он как бы проецирует
ситуацию после них на нынешнюю. Ельцин пытается согнуть время в дугу своей
волей, убеждая себя и других в том, что "голосование о доверии" состоится,
что он на самом деле победит и что исходить из этого можно уже сегодня. Это
желание было очень отчетливо видно во время выступления президента, особенно
в конце.
Вообще говоря, юридически ситуация выглядит, конечно, шаткой. Кроме воли к
победе, у президента весьма мало аргументов, особенно конституционных, чтобы
выдержать линию. Но и промежуточный, "кутузовский вариант" обещал мало
хорошего.
9 термидора Руслана Робеспьера?
Неприятности, могущие проистечь от резких телодвижений, столь велики, что
возникало естественное желание перепоручить производство телодвижений
кому-нибудь другому. Например, Хасбулатову.
Поскольку соборный орган представительной демократии не годится ни для какой
созидательной деятельности ни практически, ни даже теоретически, а неотложные
задачи государственного управления все-таки существуют, полный триумф съезда
народных депутатов над президентом, в сущности, означал бы только одно:
разгонять съезд пришлось бы не президенту, а спикеру.
В принципе, если бы президент смог временно дистанцироваться от ведения дел,
Конвент народных депутатов в краткое время успел бы вызвать лютую ненависть
не то что народных масс, а самих "красных директоров" и "красных помещиков".
И они, опираясь на "аристократов и умеренных", сами бы вынесли неподкупного
Хасбулатова на Гревскую площадь и потребовали бы установления жесточайшей
президентуры.
В то же время игра по принципу "пусть Хасбулатов сам себе сломает шею",
"Тарпейская скала недалеко от Капитолия" etc. довольно рискованна.
Дистанцироваться надо так, чтобы иметь возможность стремительным рывком
восстановить свои позиции — вряд ли спикер хочет иметь в тылу президента,
который в нужный момент ударит председателя рогатиной в спину.
Даже несколько месяцев самочинного съездовского правления могут просто
перевести ситуацию в полностью неуправляемый режим, после чего при отсутствии
государства как такового делить государственную власть будет вовсе
бессмысленно.
Вообще говоря, если рассмотреть те исторические ситуации, когда политическим
оппонентам дают возможность победоносно провалиться, можно видеть, что это
иногда приводит к неожиданным результатам. Оппонент оказывается более
живучим, чем предполагалось, и проваливается — как, например, коммунисты —
спустя семьдесят три года. Те, кто желал им победоносно провалиться в свое
время, не оценили ни верткости персонажей, ни того, что они могут тем
временем натворить.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ
МИХАИЛ Ъ-РОГОЖНИКОВ