Заветные отчаяния

Оркестр musicAeterna под управлением Александра Сладковского исполнил в зале Академической капеллы Санкт-Петербурга два сочинения Дмитрия Шостаковича так называемого «оттепельного периода»: Первый скрипичный концерт, в котором солировала Ольга Волкова, и Десятую симфонию. Рассказывает Гюляра Садых-заде.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Оркестр musicAeterna на два месяца остался без своего худрука: Теодор Курентзис занят в Париже на постановке «Кастора и Поллукса». А тем временем поработать с оркестром пригласили художественного руководителя и главного дирижера Симфонического оркестра Татарстана Александра Сладковского. Опыт работы с musicAeterna он уже имел: в прошлом году Сладковский провел с оркестром монографическую программу, составленную из опусов Дворжака (Виолончельный концерт и Восьмая симфония).

Нынешняя программа, посвященная Шостаковичу, оказалась выстроена впечатляюще бескомпромиссно. Никаких уступок публике, отвлечений и развлечений, все сугубо серьезно.

Выбор рискованный — неподготовленной аудитории прослушать довольно трудно подряд два мрачных, депрессивных по характеру сочинения. Притом однотипных по строению: и в Скрипичном концерте, и в Десятой симфонии по четыре части, оба опуса начинаются с медленных частей, в обоих гротескные, яростные скерцо, полные натужного веселья, оттеняются трагическими эпизодами, в которых сквозит неподдельное отчаяние и пессимизм автора.

Десятую симфонию Шостакович закончил в октябре 1953 года, после восьмилетнего перерыва в симфоническом творчестве. Скрипичный концерт был завершен еще в 1948 году, но исполнение его после выхода печально известного Постановления ЦК 1948 года, положившего начало ожесточенной травле композиторов «первой тройки» — Шостаковича, Прокофьева и Мясковского,— казалось абсолютно немыслимым. Так что Давид Ойстрах, знакомый с концертом еще на стадии замысла, разучивал свою партию тайком, пока не представилась возможность исполнить концерт на публике. Премьера Скрипичного концерта прошла в Ленинградской филармонии 29 октября 1955 года, за дирижерским пультом стоял, разумеется, Евгений Мравинский, многолетний руководитель филармонического оркестра и первый исполнитель большинства симфоний Шостаковича.

Именно Мравинский добился исполнения Десятой симфонии, лично попросившись на прием к тогдашнему министру культуры Пантелеймону Пономаренко. В итоге симфония была исполнена 17 декабря 1953 года в Ленинграде и 29 декабря — в Москве (причем министр лично пришел на премьеру и ему симфония понравилась).

Главное впечатление от концерта Сладковского с musicAeterna — потрясающий по мощности энергетический обмен между дирижером и оркестром.

Под стать дирижеру была и солистка, скрипачка Ольга Волкова. Партия Скрипичного концерта, особенно быстрых его частей, Скерцо и Бурлески, рассчитана на безусловного виртуоза, которым и являлся первый исполнитель, Давид Ойстрах (но даже он учил партию довольно долго). Волкова продемонстрировала в концерте Шостаковича свои лучшие качества: мощный и гулкий скрипичный звук с интенсивным вибрато, могучий волевой посыл, умение заражать публику и оркестр драйвом и страстью. Особенно эффектно была отыграна сольная каденция, помещенная автором между двумя последними частями, Пассакальей и Бурлеской. Именно на каденцию приходится кульминация всего цикла: начинаясь в созерцательно-раздумчивом тоне, музыка каденции постепенно драматизируется, доходя до трагического исступления. И подготавливает лихорадочное, противоестественное веселье псевдонародного финала — это бесшабашное веселье висельника, осознающего неизбежность скорого конца.

Во втором отделении Десятая симфония продолжила и развила заданный модус: эмоциональные качели, колеблющиеся от предельного отчаяния и депрессии к вымученному веселью. Сколько бы ни пытались записные советские критики в 1950-е годы оправдывать трагическое содержание симфонии тем, что у нее оптимистический, мажорный финал, получалось у них неубедительно. Оптимизм не выражается такими нервными возбужденными темпами: будто автор пытается убежать, не разбирая дороги. Но от кого? От самого себя или от надвигающегося государственного катка, грозящего его раздавить?

Примечательно и то, что именно в третьей части Десятой симфонии Шостакович впервые отваживается предъявить свою зашифрованную в звуках монограмму: D-Еs-C-H (D.Sch) — словно говорит, предъявляя свою субъектность: «Это я! Я здесь!» На этих хроматических интонациях основана первая тема части. Вторая, не менее важная, контрастно диатоническая раздумчиво-пасторальная тема, основанная на восходящей квартовой интонации, появляется у валторны в третьей части: Шостакович проводит эту тему ни много ни мало 12 раз. В теме зашифровано имя Эльмиры Назировой, одаренной пианистки и композитора, ученицы Шостаковича, в которую он был не на шутку влюблен. Ей Десятая и посвящена.

Эзотерические смыслы и звуковые шифры, вплетенные в партитуру симфонии, были теперь предъявлены на концерте с вызывающей уважение ясностью и отчетливостью дирижерского замысла.

Сладковский сконцентрировался на предельной поляризации темповых и динамических контрастов, сделав ставку на эффектность, даже плакатность исполнения.

Громокипящее фортиссимо сменялось шелестящим пиано — и рельеф формы при помощи таких сильнодействующих приемов был вылеплен выпукло и убедительно, практически идеально. Подстегивая, поднимая на дыбы оркестр, Сладковский подводил его к кульминациям расчетливо и точно: кульминационные пики ни разу не сползли, не задержались долее необходимого, время психологически было выверено до микрона. И при этом не покидало ощущение спонтанности исполнения, живого потока, а музыканты оркестра и на этом материале показали привычный класс: струнные без видимого напряжения выдерживали запредельные темпы, соло духовых звучали безукоризненно точно.

После финальных оваций дирижер все-таки сдался: на бис, резко переключив стилистику вечера, исполнили меланхоличный, простенький по мелодике вальс Шостаковича из его Второй джазовой сюиты. Публика была удовлетворена: после мрачно-апокалиптических видений Десятой симфонии и Скрипичного концерта ей все-таки предложили мимолетно отдохнуть.

Гюляра Садых-заде