Кадровая революция

Под таким названием шедевр Серджо Леоне знают в англосаксонских странах. Знают причем в слегка кастрированном виде: прокатчики изъяли открывавшую фильм цитату из председателя Мао о том, что революция не званый обед, а акт насилия и ничего элегантного и благородного в ней нет. В других странах фильм показывали под выразительным названием "Пригнись, мудак" (Duck, You Sucker) или "Однажды была революция" (C`era Una Volta la Rivoluzione). Последний вариант точнее. Это центральная часть трилогии Леоне о великих мифах. "Однажды на Диком Западе" (1968) и "Однажды в Америке" (1982) — фильмы о мифе "американской мечты". "За пригоршню динамита" — о мифе революции. То, что дело происходит во время мексиканской революции 1910-1917 годов,— чистая условность. Просто это самая киногеничная изо всех революций: типа в тени кактусов Панчо Вилья и Эмилиано Сапата танцуют кукарачу. Но Леоне начинил свою "Мексику" образами, отсылающими ко всем потрясениям ХХ века. В прологе он снимает сверхкрупными планами жрущие рты буржуа, глумящихся над пеоном (впрочем, оказавшимся бандитом с большой дороги) Хуаном (Род Стайгер), так, как снимали титаны советского революционного кино 1920-х годов. Сам Хуан, думающий, что идет грабить банк, а на самом деле освобождающий из тюрьмы политзаключенных, растерян, как Чарли Чаплин, случайно подобравший с мостовой красный флаг в "Новых временах" (1936) и оказавшийся во главе манифестации. Тела расстрелянных повстанцев падают под пулеметными очередями во рвы, напоминающие о еще не случившихся Дахау и Маутхаузене: недаром во главе карателей идет прусский офицер с лицом эсэсовца-кокаиниста. А Мэллори (Джеймс Кобурн), разочарованному бомбисту из Ирландской республиканской армии, завязавшему было с революцией, после того как ему пришлось убить друга, под пытками выдавшего подполье, видятся нежные сны о европейских вольнодумцах, исповедующих свободную любовь. Бонвиван и счастливчик в жизни, Леоне был одним из самых горьких режиссеров в истории кино. "За пригоршню динамита" оказывается фильмом не столько о мифе, сколько о разочаровании, о смерти. Революция, вопреки популярной благоглупости, не пожирает своих детей, а оказывается изощренной формой самоубийства. Трагедия в том, что, кроме такого самоубийства, ХХ век не оставляет честному человеку никакого выбора. Мэллори соблазняет "малых сих", Хуана и его сыновей, которые, не помани их за собой сивоусый ирландец в кожаном пальто, карманы которого набиты ампулами с нитроглицерином, грабили бы себе спокойненько дилижансы и, быть может, остались в живых. Короче говоря, Леоне снял главный со времен "Броненосца "Потемкин"" (1925) Сергея Эйзенштейна фильм о революции. Возможно, это его лучший фильм. И при всей своей мудрой историософии еще и отменный вестерн. Даже трудно представить, что Леоне отнюдь не собирался его ставить: намеревался быть просто продюсером, а режиссером видел своего друга Сэма Пеккинпа, еще одного могильщика мифов о Диком Западе. На месте же Джеймса Кобурна он представлял тогда еще юного Малькольма Макдоуэлла, на месте Рода Стайгера — то Джейсона Робардса, то Элли Уоллаха. А Стайгера откровенно презирал и превратил для него съемки в ад непрестанных оскорблений. Впрочем, сейчас все эти колоритные обстоятельства ровным счетом ничего не значат.

"За пригоршню динамита" (A Fistful of Dynamite, 1971)