Город двух цивилизаций
Касимов — где храмы на виду, а минарет в овраге
Как часто бывает с малыми русскими городами в глухомани, издалека — с Оки или с холмов на ее берегу — город смотрится невероятно красиво. Советской застройки тут почти нет, есть дома в один-два этажа, все утопает в зелени, над ней купола и колокольни, при этом буйный рельеф, придающий городу черты богатырские и театральные. Как войдешь в город, ситуация ухудшается — дома никто не ремонтировал с дореволюционных времен, тут и там пепелища, асфальт разбит в хлам, переулки превратились в тропинки сквозь крапиву с помойками. Впрочем, так везде, и в Касимове даже лучше, чем много где.
Вид на центральную соборную площадь с Вознесенским собором и Успенской церковью
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Вид на центральную соборную площадь с Вознесенским собором и Успенской церковью
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Этот текст — часть проекта «Портреты русской цивилизации», в котором Григорий Ревзин рассказывает, как возникли главные города России, как они развивались, как выглядят сейчас и почему так вышло.
Касимов — под названием Городец Мещерский, основан в 1152 году Юрием Долгоруким. Произошло это через пять лет после того, как он основал Москву, так что это один из древнейших русских городов. Это был форпост древнерусской колонизации финно-угорских племен, живших в мещерских болотах,— мери, муромы и собственно мещеры. Племена исчезли, а болота пока пребывают в более или менее первоначальном виде. Это глухое место.
Сегодня тут есть одна вполне удовлетворительная улица, Советская. Вернее, ее фрагмент, 500 м от площади Пушкина до Соборной, который отделан в стандартах современного благоустройства — с плиткой, липами, урнами, ажурной решеткой, отделяющей тротуар от проезжей части, фонарями, отремонтированными фасадами, вывесками и парой-тройкой приличных кафе. Хоть сейчас снимай сериал про то, как сын миллиардера бросает Кембридж, возвращается в Россию, обнаруживает, что здесь ничуть не хуже, и встречает в Касимове светлое высокое чувство. Кроме того, Советская улица вливается в Соборную площадь, а это вещь великолепная.
Не столько сам Вознесенский собор, построенный в 1854–1862 годах по проекту рязанского губернского архитектора Николая Ильича Воронихина. Это был племянник Андрея Воронихина, архитектора Казанского собора в Петербурге, но гений его уступал дядиному. Собор он сочинил в романо-готическом стиле, который, как это было принято в его время, считал родственным русскому. Так что у него получилась несколько приземистая, как бы тяжеловесная готика, впрочем, с большим количеством треугольных щипцов. Увенчан он крупным, как у дяди, куполом с фонарем, украшенным, вопреки всякой логике, двумя ярусами кокошников, которые с щипцами совершенно не рифмуются: все равно как начать поэму ямбом, а закончить дольником. Впрочем, возможно, в композиции собора ощущался некий готический полет за счет колокольни, некогда самой высокой вертикали Касимова. Но в хрущевское время ее снесли как «мешающую безопасности движения гужевого транспорта» (лошади, что ли, шарахались?), а сначала ведь культурно использовали для прыжков с парашютом. В советское время тут была спортшкола, и, мне кажется, в первое посещение Касимова, в бытность студентом, я даже видел в трапезной что-то вроде останков бассейна для гребли. Но с 2002 года собор начали восстанавливать, и теперь он принадлежит РПЦ. Это, конечно, очень хорошо, хотя в соборе, который бассейн, а с колокольни прыгают, есть неповторимый локальный колорит.
Фото: Фотобанк Лори
Фото: Retro / Фотобанк Лори
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
От советского времени при соборе остался сквер со стелой героям революции в Касимове. Дальше к Оке начинается комплекс торговых рядов: четыре корпуса, три из которых построены по проекту Ивана Сергеевича Гагина. Это довольно фантастические сооружения — мне они живо напоминают дорические храмы в Пестуме. Даже не сами храмы, а гравюры Пиранези, их изображающие, еще и потому, что эти торговые ряды, как и пестумские храмы, находятся в более или менее руинированном состоянии (хотя на одном из корпусов недавно появилась новая железная кровля). Как и в пестумских храмах, масштаб торговых рядов и их невероятная монументальность, отчаянно героический по пропорциям дорический ордер, равно как и величие пейзажа с высоким берегом Оки, заставляют подозревать в касимовских торговцах каких-то чудо-воротил, титанов, сыновей Геи и Урана, с объемами торговли, многократно превышающими оборот амстердамской биржи. Имперский Петербург мог позавидовать такой архитектуре.
Меня прямо интригует личность этого Ивана Сергеевича Гагина. Он самоучка, из мещан (хотя по итогам своей деятельности получил перстень от государя-императора, но не знаю, означает ли это личное дворянство), и он был архитектором, историком, археологом, архивистом, топографом и т.д., и половина того, что мы знаем о древностях Касимова, известна благодаря его трудам.
Торговые ряды постройки XIX века — часть исторического центра города
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Торговые ряды постройки XIX века — часть исторического центра города
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
В этом человеке вообще есть что-то очень необычное, что-то английское, диккенсовское. В России люди с таким талантом, уровнем знаний и широтой интересов не задерживаются по месту рождения — Михаил Ломоносов не остался всю жизнь обустраивать Холмогоры или свою деревню под ними. А этот в Касимове остался.
В 1825 году в городе произошел ужасный пожар, уничтоживший множество строений, и после него по проектам Гагина были выстроены десятки домов. Собственно, все наследие николаевского времени в Касимове — это Гагин. Соборную площадь он обстроил великолепными частными особняками. После революции в них разместились все городские учреждения, а также краеведческий музей и учебные заведения. В результате здесь все, что нужно городу, а остальная городская застройка не дотягивает до гагинского уровня, так что кажется, что город — это Соборная площадь, и весь он создан Гагиным. А дальше остальное — предместья.
Сегодня ставку в городе делают на туризм, и все очень стараются. Вокруг Соборной площади тьма музеев — не только краеведческий, а еще бабочек и стрекоз, самоваров, вырковской игрушки, колоколов, братьев Уткиных (ковали ядерный щит) и переводчицы Анны Ганзен. Ей мы обязаны Гансом Христианом Андерсеном на русском. Впрочем, жила она не в Касимове, родилась тут, а умерла в блокаду в Ленинграде. И дом ее семьи сгорел. Но есть дом почитателя ее — и Андерсена — таланта, который решил жить в Касимове как в сказке, поэтому во дворе его дома стоят книжные персонажи.
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Словом, кругом досуг и комфорт для сегодняшнего туризма. Но, сидя в «Касимовском дворике» на Советской улице в минуте от Соборной площади, с благодарностью, как нынче принято, за латте, думаешь, что, может быть, это не вполне аутентично и что так понять город нельзя.
«Кто из касимовцев не мечтал попасть работать в Московское речное пароходство! Заветная мечта многих мальчишек — служить кочегарами, масленщиками, шкиперами и матросами. А уж если очень повезет, то непременно капитанами или механиками белоснежных пассажирских пароходов. Красивая форма, фуражка с кокардой, тельняшка. <…> Приход пассажирского парохода для Касимова — это всегда событие. Не спеша, с разворотом, швартуется к пассажирской пристани белоснежный двухпалубный красавец дореволюционной постройки знаменитый на всю Оку пароход “Добролюбов”. Обогнав “Демьяна Бедного”, он уже возвратился из Москвы. На верхней палубе толпятся пышно разодетые московские барышни и дамы, в сопровождении галантных мужчин, одеждами и манерами резко отличающими от касимовской публики. Церемонно сходит приезжая московская публика. Они направляются на прогулку по городу и в краеведческий музей или просто посетить местный рынок. А в это время на пароход устремляются касимовцы. Жены идут к своим мужьям — членам команды, а касимовцы в буфет, толпятся родственники и знакомые, пришедшие послушать последние столичные новости. Но основная масса касимовцев все же спешит в буфет попить московского пива, купить апельсинов, конфет для жен, сухарей и баранок для детей».
Это из воспоминаний касимовца Владимира Акимова, это про 1960-е, и это важно, потому что понятно, чем жил город — а сегодня этого ничего нет. До конца 1950-х до Касимова не было дороги, только грунтовки между деревнями, весь он жил рекой, и в нем, видимо, было что-то такое приморское по характеру. Весь город существовал вдоль набережной, с торговлей у пристани, с карманниками, с циркачами, с фриками и городскими сумасшедшими — что-то не очень похожее на русский город в болотах, скорее — на какой-то привоз.
Конечно, у Акимова это уже послевоенный город. Тут же на набережной, в особняке Барковых, размещался военный госпиталь. «Здание как бы нависало над Окой, своим неповторимым фасадом с шестью огромными колоннами, построенными по проекту знаменитого касимовского архитектора Ивана Сергеевича Гагина. Вот здесь и разместилось основное место выхаживания наших раненых бойцов. Люди, покалеченные войной, были всякие: и добрые, и нервные, и злые… Одни целыми днями ловили рыбу на Оке, отдавая улов первому встречному, другие постоянно дрались с местными парнями, третьи, кто постарше, потихоньку распивали чудом добытую по случаю бутылочку водки или самогона в кустах под утюжным заводом. Все они были одеты в одинаковые больничные халаты, поэтому выделялись, и их невозможно было спутать с кем-либо другим». Во времена Акимова это наполовину был уже не госпиталь, а скорее хоспис, здесь десятилетиями доживали инвалиды, которых в начале 1950-х выгоняли из больших городов, и одна из ярких сцен этих воспоминаний — как безногого летчика забирает в Сибирь в начале 1950-х нашедшая его жена и как его на самодельной тележке провожает на пристань вся набережная.
Дом купца Баркова, который был известен своей предпринимательской деятельностью и вкладом в развитие города
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
Дом купца Баркова, который был известен своей предпринимательской деятельностью и вкладом в развитие города
Фото: Shutterstock Premier / Fotodom
И тем не менее в этой покалеченной, нищей жизни, где предел мечтаний — поступить в речной техникум в начале Советской улицы, а потом уйти в далекий поход по Оке аж до Серпухова, все же ощущается строй той жизни, которая создала этот город, строй окской торговли. Становится понятно, откуда здесь все эти прекрасные особняки, откуда эти торговые ряды, откуда когда-то аккуратные частные дома мещан, держащие регулярную екатерининскую структуру города, откуда, наконец, многочисленные церкви. Их архитектура, за исключением самой старой в городе Богоявленской церкви с затейливой колокольней, не поражает — обычный русский провинциальный XVIII век, повторяющий допетровские формы,— но они, разумеется, идеально вписываются в среду города, сообщая ей идиллическое очарование. Становится понятен тот город, в котором мог остаться Гагин,— богатый русский город, уверенный в себе, не ищущий счастья вдали, но строящий его прямо здесь, в себе. Кстати, где-то в районе Богоявленской церкви, Гагин, как ему казалось, нашел могилу Александра Невского — тот, согласно источникам, умер в Городце на пути из Орды в 1263 году, но обычно считается, что речь про нижегородский Городец, однако до конца XIV века был и Городец Мещерский. И легенда про кончину тут князя существовала. Так или иначе сегодня у собора на полянке перед сараем в густой траве стоит его бюст, создавая вокруг себя известное величие государственности.
Сегодня по Оке мало что плавает, а дом Барковых сгорел, и на пепелище высятся только руины шестиколонного коринфского портика, отчасти напоминающие останки храма Кастора и Поллукса на Римском форуме. Но на самом деле и образ процветающего уездного города Российской империи — это тоже своего рода морок, следствие исторического склероза, который был свойственен этой империи в разные времена. На самом деле это была столица Касимовского ханства, а Касим — это казанский принц, сын Улу-Мухаммед-хана, сначала воевавший с Москвой в битвах при Белеве (1437) и Суздале (1445) и бежавший в том же 1445 году в Москву, к Василию Темному, после того как в Казани на престоле оказался его брат, Махмуд, намеревавшийся умертвить других возможных претендентов. По другим сведениям, Касим просто сопровождал Василия из татарского плена, куда тот попал после суздальской битвы. Так или иначе Касим помог Василию Темному победить в войне за московский трон с его дядей, Дмитрием Шемякой, и в награду получил Городец Мещерский, где основал свое ханство.
В XIX веке Касимов был важным торговым узлом на реке Оке, и торговые ряды играли ключевую роль в развитии местной экономики
Фото: Анна Черникова, Коммерсантъ
В XIX веке Касимов был важным торговым узлом на реке Оке, и торговые ряды играли ключевую роль в развитии местной экономики
Фото: Анна Черникова, Коммерсантъ
Это ханство просуществовало до Петра Великого, два с половиной века. От него не осталось почти ничего. Ханский дворец полностью исчез, сохранились минарет и мечеть. Есть поставленный в 2022 году памятник Сююмбике рядом с мавзолеем Шах-Али-хана (1556, Шаголея — в русской транскрипции). Есть еще мавзолей Афган-Мухаммеда середины XVII века на старом татарском кладбище на Улановой горе за границей города (самого кладбища не осталось), Татарская слобода вокруг Татарской улицы и центр татарской культуры имени Ахмеда Ишимбаева (бывшее медресе 1830-х годов постройки).
Мечеть Касимова была того же времени, ее строил Шах-Али-хан, но уничтожили при Петре в 1702 году. Император, проплывая по Оке мимо города, случайно перекрестился на здание мечети и в досаде велел разобрать ее до основания. Мечеть заново построили в 1768 году, а в 1835-м добавили ей второй этаж. И сегодня она выглядит как купеческий дом с большим, очень турецким по абрису куполом. Такие иногда бывают в старых бедных кварталах Стамбула.
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Фото: Коммерсантъ / Анна Черникова
Наиболее интересные памятники — минарет и мавзолей Шаголея. Сложены они из крупных белокаменных блоков, в мавзолее над входом — прекрасная плита с аятом на арабском, верх мавзолея и балкон минарета оформлены лаконичным карнизом с обратным отливом, и это настоящий XVI век, практически без реставрации. Трудно сказать, кто это сделал, хотя в формах шипца над аятом и в арочных окнах можно найти известное сходство с московской архитектурой грозненского времени. В то же время мне эти постройки очень напомнили мавзолеи в Старом Крыму — их там несколько штук, все они тоже стоят где-то на задах, среди каменных сараев и курятников, и отличаются такой же крайней сдержанностью форм.
Сююмбике — это женщина непростой судьбы, сначала ногайская принцесса, потом жена Джан-Али-хана (русская транскрипция — Яналей), касимовского правителя, возведенного русскими стараниями в 1532 году на престол в Казани, после его смерти в 1535 году ставшая женой Сафа-Гирея и крымской ханшей, после его ухода в 1549-м правившая самостоятельно. В 1551-м она по настоянию Ивана Грозного вышла замуж за Шах-Али-хана, брата ее первого мужа, переехала из Старого Крыма в Касимов и умерла тут вскоре.
Нельзя сказать, что все это выглядит очень величественно: если не знать, что видишь, можно принять мавзолей за старую котельную, а минарет за очень толстую трубу, построенную хозспособом и несколько покосившуюся. Какие-то невнятные строения на окраине в непроезжем овраге у реки. Между тем это останки первого большого геополитического проекта, который Россия с тех пор практиковала много раз. Во глубине мещерских болот было основано свое татарское ханство во главе с опальным казанским принцем на случай, когда может наметиться какое-то воссоединение татарского народа под дланью московского царя, к чему можно присоединить и крымское ханство по женской линии. И это даже отчасти удалось, когда мы посадили Джан-Али-хана на престол в Казани, хотя замыслу не хватило стабильности. Касим — это такой предшественник товарища Куусинена, который сидит в Петрозаводске на случай воссоединения карело-финского народа.
Мемориальный комплекс «Площадь Победы»
Фото: Анна Черникова, Коммерсантъ
Мемориальный комплекс «Площадь Победы»
Фото: Анна Черникова, Коммерсантъ
То, чего здесь нет, интереснее, чем то, что осталось. Московский престол отнесся к касимовским ханам сдержанно. Они были воинственны, участвовали во всех войнах, которые вели московские цари, но их использовали как «дикую дивизию» аборигенов — в бой брали, но не особенно жаловали. Чего жаль — это 250 лет исламского царства внутри Руси, которое теперь выглядит вот так. Исламская цивилизация — великая. Но Москва как-то не осознала, что перед ней, и сами ее геополитические проекты от этого отличаются известным отсутствием полета, чтобы не сказать редкой тупостью. Это могла бы быть роскошная средневековая исламская столица, но не случилось. Вместо нее — касимовская окраина.
Город о ханской столице помнит плохо. Но он и о гагинском расцвете помнит плохо, а от всего советского периода остались, кажется, только рассказы о великой криминальной войне за и ныне работающий здесь Приокский завод цветных металлов, в которой полегло больше сотни человек. Рассказ о майоре Сергее Марченко, служившем в охране завода, вынесшем на себе под бушлатом 30 кг золота и бежавшем с ними по мерзлым болотам многие километры, поражает воображение. Богатыри — не вы!
Но мне в Касимове пришло в голову вот что. Джон Рёскин, великий английский историк, беллетрист когда-то написал книгу «Камни Венеции», которой зачитывались Лев Толстой и Карл Маркс. Так вот, он застал Венецию в плохом виде. Руинированные тонущие дворцы, вонь болота, все покрыто слизью водорослей, нищее больное население, ну и рассказы о былом величии, сгинувшем 300 лет назад. Сегодня в Венеции величие сияет, а город Рёскина совсем отсутствует. Латте в Касимове уже есть, остальное, вероятно, впереди.