Высокохудожественная инфляция

Наблюдать за русскими торгами за границей становится все интереснее. Прошли времена, когда Sotheby`s и Christie`s перебивались, как с хлеба на квас, с Шишкина на Айвазовского. За последние пару лет каждая следующая сессия русских аукционов в Лондоне и Нью-Йорке преподносит сюрпризы, вознося к миллионным ценовым вершинам все новых и новых героев. Число самых дорогих русских художников растет просто-таки в геометрической прогрессии. Миллионную планку уже взяли несколько десятков произведений, все и не упомнишь. И это не только знаменитые имена — Сомов (пять миллионов), Машков (три с половиной), Айвазовский (три), далее по нисходящей Кончаловский, Рерих, Филонов, Серебрякова, Борис Григорьев и Константин Юон, или любимец русских императоров Константин Маковский,— но и факультативные — Баранов-Россине и Богданов-Бельский, и даже совсем уж экзотический Габашвили. Это не говоря о святой для мировой истории искусства троице Кандинский--Шагал--Малевич, давно перешагнувшей рамки "национальных" торгов и продающихся в пуле мировых суперзвезд вместе с Ван Гогом и Пикассо за восьмизначные суммы.

Единственный рубеж, который пока еще не взят на русских торгах,— это миллион за работу ныне живущего художника. Впрочем, и тут сенсации явно на пороге, о чем свидетельствует рекорд Дмитрия Краснопевцева (1925-1995), чей натюрморт 1970-х с кувшином в прошлом году был продан за пресловутый миллион. Работы его здравствующих ровесников и коллег помладше вновь, спустя двадцать лет после бума времен перестройки, попали в аукционную орбиту. И хотя на грядущих в Нью-Йорке аукционах эстимейты на нонконформистов не превышают двухсот тысяч долларов, кто знает, какая вожжа попадет под хвост русским коллекционерам.

В этой непредсказуемости и состоит главная прелесть аукционов, где азарт и тайные мотивы значат больше, чем все музейные авторитеты и экспертизы. Помимо чистой любви к искусству и желания на нем заработать здесь часто действуют силы, которые в политике называются административным ресурсом. Вот смог же аукцион Christie`s провести свою пиар-кампанию не где-нибудь, а в самой Третьяковской галерее. Так, глядишь, никто и не позарился бы на картину баталиста Верещагина, вывезенную из паломничества в Святую землю. Но слезы музейщиков, сетующих на то, что "Стена Соломона" (она же "Стена плача") Василия Верещагина не повиснет навсегда на третьяковской стене, а уйдет к какому-нибудь телефонному анониму, вряд ли останутся безответными. Что, у нас мало патриотичных олигархов, готовых выкупить для национальной сокровищницы национальный шедевр?

Вот, помнится, Владимир Потанин не пожалел миллиона на "Черный квадрат" для Эрмитажа и до сих пор процветает. Но тот случай был особенный — и аукционный дом был местный, российский, и о цене договорились заранее. А представьте себе, если сейчас потенциальным дарителям не удастся между собой договориться, до каких заоблачных цифр может довести конкуренция между, скажем, Виктором Вексельбергом, "Газпромом" и "Северсталью"? Так что Василий Верещагин с его предварительной оценкой в три-пять миллионов вполне может перепрыгнуть и в первые русские десятимиллионники. Впрочем, подобная сенсация не исключена и на Sotheby`s. Ведь они тоже накануне аукциона выставили свои главные лоты в Третьяковке. А шедевров в их каталоге будет поболе, чем у коллег.