30-го марта вернулся генерал Крымов, назначенный командиром 3-го конного корпуса вместо графа Келлера. Первые шаги Александра Ивановича Гучкова в роли военного министра ознаменовались массовой сменой старших начальников — одним взмахом пера были вычеркнуты из списков армии 143 старших начальника, взамен которых назначены новые, не считаясь со старшинством. Мера эта была глубоко ошибочна. Правда, среди уволенных было много людей недостойных и малоспособных, сплошь и рядом державшихся лишь оттого, что имели где-то руку, но тем не менее смена такого огромного количества начальников отдельных частей и высших войсковых соединений одновременно и замена их людьми, чуждыми этим частям, да еще в столь ответственное время, не могли не отразиться на внутреннем порядке и боеспособности армии...
Генерал Крымов, повидавши Гучкова, М. В. Родзянко, Терещенко и других своих политических друзей, вернулся значительно подбодренный. По его словам, Временное правительство, несмотря на кажущуюся слабость, было достаточно сильно, чтобы взять движение в свои руки. Главной поддержкой Временного правительства помимо широких кругов общественности и значительной части армии должны были быть, по мнению генерала Крымова, казаки.
Надежд, возлагаемых генералом Крымовым на казаков, я не разделял. Прожив детство и юность на Дону, проведя Японскую войну в рядах Забайкальского казачьего полка, командуя в настоящую войну казачьим полком, бригадой и дивизией, в состав коих входили полки трех казачьих войск,— я отлично знал казаков. Я считал, что они легко могут стать орудием в руках известных политических кругов.
Генерал Крымов, видимо, понимал меня и не особенно удерживал. Он предложил написать военному министру и начальнику штаба Верховного Главнокомандующего, ходатайствуя о предоставлении мне в командование регулярной дивизии...
Я застал Петербург необыкновенно оживленным. С раннего утра и до поздней ночи улицы города были наполнены толпами народа. Большую часть их составляли воинские чины. Занятия в казармах нигде не велись, и солдаты целый день и большую часть ночи проводили на улицах. Количество красных бантов, утеряв прелесть новизны по сравнению с первыми днями революции, поуменьшилось, но зато неряшливость и разнузданность как будто еще увеличились. Без оружия, большей частью в расстегнутых шинелях, с папиросой в зубах и карманами, полными семечек, солдаты толпами ходили по тротуару, никому не отдавая чести и толкая прохожих. Щелканье семечек в эти дни стало почему-то непременным занятием "революционного народа", а так как со времени "свобод" улицы почти не убирались, то тротуары и мостовые были сплошь покрыты шелухой.
В Таврическом дворце, городской думе, во всех общественных местах, на площадях и углах улиц ежедневно во все часы шли митинги. Это была какая-то вакханалия словоизвержения. Казалось, что столетиями молчавший обыватель ныне спешил наговориться досыта, нагнать утерянное время. Сплошь и рядом в каком-либо ресторане, театре, кинематографе, во время антракта или между двумя музыкальными номерами какой-нибудь словоохотливый оратор влезал на стул и начинал говорить. Ему отвечал другой, третий и начинался своеобразный митинг. Страницы прессы сплошь заняты были речами членов Временного правительства, членов совета рабочих и солдатских депутатов, речами разного рода делегаций. Темы были всегда одни и те же: осуждение старого режима, апология "бескровной революции", провозглашение "продолжения борьбы до победного конца" (до "мира без аннексий и контрибуций" тогда еще не договорились), восхваление "завоеваний революции". Спасать Россию уже не собирались, говорили лишь о спасении "завоеваний революции". Формула эта стала наиболее ходячей, и в невольном стремлении сделать ее более удобоваримой договорились до "спасения революции", получилось что-то безграмотное и бессмысленное.
КОММЕРСАНТ
30 марта 1917 года
Восьмичасовой рабочий день
Нижний Новгород, 28.III. Общее собрание рабочих Нижегородской Льняной М-ры установило 8-часовой рабочий день. Администрация фабрики ввиду того, что сокращение производства может отразиться на снабжении армии, объявила, что вводит 8-часовой рабочий день, только подчиняясь силе, снимает с себя ответственность перед армией и оставляет за собой право протеста.
ПРАВДА
31 марта 1917 года
Резолюция модельной мастерской Путиловского завода
В виду распространенных слухов, что рабочие не хотят работать и что у рабочих разгорелись алчность и леность, обращаемся с призывом к населению и к нашим воинам — не верить подобным слухам. Эти слухи разносят темные силы защитников павшей самодержавной клики. А посему заявляем, что у нас в настоящее время одно желание: не отдать своей завоеванной свободы на растерзание шайки Вильгельма и защитников самодержавия, и если явится потребность, то выражаем желание работать усиленно сверхурочные работы впредь до слияния трудящегося народа всех стран.
НОВОЕ ВРЕМЯ
1 апреля 1917 года
Еще раз о кавказских автономиях
В Закавказье все продолжается спор об автономном устройстве кавказских народностей. После уже известного нашим читателям митинга грузинских социалистов-федералистов в Тифлисе участники его отправились ко дворцу, где проходили занятия краевого съезда исполнительных комитетов. К манифестантам вышли на балкон дворца В. А. Харламов, М. Ю. Джафаров и Кита Абашидзе, который в своей речи указал на роль русской интеллигенции, подчеркнув, что счастье Грузии зависит от величия России. В. А. Харламов и М. Ю. Джафаров в своих речах указали на несвоевременность выставления в данный момент национальных лозунгов.
Рубрику ведет Евгений Жирнов