Не бойся грома

В марте в Воронежском театре кукол имени В.А. Вольховского проходят премьерныепоказы спектакля «Журавленок и молнии» (12+) по одноименному роману советского и российского детского писателя Владислава Крапивина. Для режиссера Екатерины Ложкиной-Белевич из санкт-петербургского Большого театра кукол это первая работа на сцене воронежского кукольного театра. Вместе со зрителями спектакль оценила корреспондент «Ъ-Черноземье» Мария Старикова.

«Журавленка и молнии» сам Владислав Крапивин обозначил как роман для детей и взрослых, и неудивительно. Главному герою Журке (Владимир Руднев) и его друзьям-школьникам Горьке (Владислав Ефанов) и Иринке (Надежда Семенова) приходится столкнуться с проблемами совсем не детскими: как пережить смерть, отвержение, насилие, предательство со стороны самых близких людей — и не только не пасть духом, но и остаться верными себе?

Возможно, именно поэтому спектакль получился не очень кукольным: практически все действие передают взрослые актеры. Режиссер, автор инсценировки Екатерина Ложкина-Белевич рассказала, что дала артистам установку играть «из сегодняшнего дня». И действительно, герои легко перемещаются по сцене в виде гигантского планшета-парты из будущего в прошлое и обратно, а с ними и декорации (художник — Наталья Бакулева) — подвешенные на тросах столы и двери поднимаются и опускаются, трансформируя пространство и перенося зрителей туда-сюда между годами, будто раскачивая на временных качелях. Эффектная работа художника по свету Ксении Козловой и композитора Евгения Серзина делает эти перемещения еще ярче.

«Когда человек на сцене говорит то, что его будоражит, что болит, становится все равно, какого он возраста»,— отмечает Екатерина Ложкина-Белевич. А боли предостаточно у каждого из героев. Так, семья Иринки переживает травлю ее отца-художника, семья Горьки — жестокость со стороны отца-милиционера. И даже местная шпана, которой руководит Капрал (Григорий Вахрушев), занята не только хулиганством, но и размышлениями о том, как устроен мир: например, о том, что воруют все, просто ловят не всех.

Журка, впрочем, хоть и часто убеждается в справедливости утверждения Капрала о воровстве и нечестности окружающих, остается верен своим принципам. И лишь маленькие куклы, будто бы левитирующие в глубине сцены без участия кукловодов, появляются в моменты столкновения с новыми бедами-«молниями» — когда страдание наиболее невыносимо, напоминая главному герою о боли взросления, а зрителям — о детях, которые живут внутри них.

Куклы-дети физически далеко и черты их почти неразличимы — зрителю приходится вглядываться, как порой каждый из нас вглядывается в себя и свое прошлое и, возможно, наделяет далекие нечеткие силуэты важными для себя чертами. Недаром крапивинские мальчишки, смелые, несгибаемые и прекрасные, когда-то были символом чести и примером для подражания для многих советских детей.

Вероятно, многие реалии из романов Крапивина для современных подростков будут неактуальны. Но недаром эту постановку во время обсуждения с прессой сразу несколько участников назвали «спектаклем-терапией». Да и сама режиссер призналась, что недавно столкнулась с большой бедой, и состояние абсолютной потерянности в пустом пространстве Журки срезонировало с ее внутренними ощущениями, «обожгло». Если для подростков это история об испытаниях, которые, к счастью, минуют очень многих, то для взрослых — возможность отрефлексировать свои травмы, спрятанные за кумачовым занавесом советского детства.

И, пожалуй, именно терапевтичность и склеила воедино этот в целом довольно сложный (как и другие произведения Крапивина) для постановки роман в единое целое на сцене воронежского театра кукол.