В ночь на пятницу на Украине пролилась кровь. В политическом столкновении получил ножевое ранение один из напавших на офис партии "Братство", возглавляемой Дмитрием Корчинским. С места событий — репортаж специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА.
Вчера в Киеве было поразительно тихо (если не считать традиционного митинга на Майдане, где с раннего утра президент Конфедерации инвалидов Алексей Журавко повторял с трибуны: "Мы, инвалиды, пришли защитить премьера!"). Предыдущий день не обещал тишины.
Уже появились многообещающие анонсы политических событий: на этот день было намечено сразу несколько пресс-конференций, в том числе Юлии Тимошенко. День обещал быть бойким. Но потом стало известно, что не состоится ни одно из запланированных мероприятий. Ни одно. Все они были отложены по разным причинам, ни одна из которых при всем уважении не казалась убедительной.
Убедительной была причина, о которой никто из отменивших общение с журналистами не распространялся. Именно на вчерашний день журналисты ведущих украинских телеканалов назначили акцию "День без политиков". "1+1", ICTV, STB, "Новый", "Тонис" решили целые сутки не показывать политиков в своих новостях, а давать их, как было сказано в совместном заявлении, "через простых людей и журналистов, чтобы напомнить, что политики заигрались в дележ власти".
Видимо, политики осознали, что удача в этот день отвернулась от них и глупо проводить пресс-конференцию, которую никто не покажет. Интересно, с какой готовностью политики осознали свою профнепригодность и ненужность в условиях бойкота со стороны СМИ.
И все-таки одна пресс-конференция в этот день не была отменена. Человек, дававший ее, не мог себе этого позволить.
Позавчера поздно вечером стало известно, что нечто страшное произошло возле кабинета министров и верховной рады, напротив лагеря повстанцев, прибывших с востока страны. Какие-то, судя по всему, столкновения "оранжевых" с "бело-голубыми", с жертвами.
Когда я вошел в лагерь напротив здания правительства, никакой другой информации еще не было. В Мариинском парке, где он разбит, стояли десятки палаток, меж которых стояли группами по три-четыре человека или прогуливались отдыхающие от революции хлопчики. Тускло светило несколько фонарей. Коротко стриженные парни были в кроссовках, трениках, коротких спортивных куртках. Видно было, что их переполняет юношеский максимализм. От его избытка они начинали время от времени заламывать друг другу руки или вдруг с рассеянными улыбками начинали бой с тенью. Не хотел бы я случайно оказаться в таком парке в мирное время. Хорошо, что теперь здесь вместе с ними прогуливались усиленные наряды милиции.
Я спросил у одного из этих хлопчиков, знает ли он о случившемся побоище.
— Мы очень тихие, соблюдаем конституцию, защищаем ее, ни о чем не знаем, скоро ляжем спать! — очень быстро сказал он.
Вокруг стояло уже десятка полтора этих хлопчиков. Они напряженно вглядывались в мои глаза, словно пытаясь найти в них ответ на мучащий их вопрос, зачем их всех привезли сюда, в большой враждебный город, где как дома они чувствуют себя только среди этих больших деревьев под этими тусклыми фонарями.
Я спросил, где тут у них начальники. Мне нехотя показали большую армейскую палатку и добавили, что это главный штаб. У входа в палатку дежурил один из таких хлопчиков. Я попросил его позвать какого-нибудь командира. Долго никто не показывался, хотя хлопчик уже несколько раз проанонсировал выход коменданта лагеря для дачи интервью.
— Вова придет и все расскажет,— твердо пообещал хлопчик и растворился то ли в ночи, то ли в тени деревьев.
Вова наконец вышел, представился Владимиром Поповым и сказал, что мог бы, конечно, поговорить со мной сам, но зачем же тогда ему его пресс-служба. И он тоже растворился в сумраке с поспешностью, не делающей чести защитнику конституции. Я уже было решил, что повстанцы наконец-то поняли очевидную вещь: с журналистами лучше не разговаривать, чем разговаривать, как вдруг от одного дерева отделилась неуверенная тень и ко мне шагнул человек лет сорока с растрепанными волосами и довольно-таки приветливой, хотя и вымученной улыбкой на лице. Это был руководитель пресс-службы лагеря Александр Ромасюк. Он очень обрадовался моему вопросу насчет боестолкновения с "оранжевыми".
— Ни в коем случае этого не было. Ни в коем случае! Мы тут ни при чем. Ни во что не встреваем. А "померанчевые" попали на Корчинского, это было. Вон их офис, с горки видно, я покажу.
Александр Ромасюк был очень доволен, что его бойцам удалось не запятнать себя ни в какой сомнительной истории. Он подвел меня к обрыву и показал офис общественной организации "Братство", лидером которой является Дмитрий Корчинский.
— Заходите, если что,— сказал Александр Ромасюк на прощание.— У нас тут, слава богу, тихо.
Глаза его светились тихим лунным светом.
"Братство" — странная общественно-политическая организация. Когда-то господин Корчинский основал УНА-УНСО, его люди владели рукопашным боем и участвовали в чемпионатах по боям на ножах. Позже господин Корчинский, кажется, охладел к холодному оружию и последнее время читал лекции на политические темы скучающим горожанам, волею судьбы оказавшимся вне большой политики. Господин Корчинский признавался в нелюбви к "оранжевому" движению и не скрывал, что симпатизирует правительственным силам.
Пока я спускался с горки и шел к офису, мне позвонили коллеги и сказали, что информагентства начали сообщать подробности. Все случилось поздно вечером в офисе "Братства". Там была рукопашная с участием нескольких десятков человек, в результате которой серьезно ранен 17-летний юноша. Он получил ножевое ранение и в тяжелом состоянии лежит в больнице.
Драка произошла между членами "Братства" и 50 юношами, которые с опозданием пришли на лекцию, начали хамить, а когда их попросили покинуть помещение, отказались это сделать. Потом все участники этой истории схватились за подручные предметы. У вольных слушателей под рукой оказались стулья, а у профессионалов из "Братства" — ножи.
Когда я подошел к офису "Братства", у входа с журналистами разговаривал Дмитрий Корчинский. Он подробно пересказывал эту историю, настаивая на том, что "трех ребят, которые некультурно себя вели, просто попросили выйти из помещения, и они в результате вышли". Дмитрий Корчинский отказывался понимать, откуда на полу класса, где он читал лекцию, взялось столько крови. И он совершенно не понимал, почему через полчаса, когда все так счастливо разрешилось и ребят, которые шумели, проводили из класса с добрыми напутствиями вернуться в следующий раз, в офис вместо них вернулись сотрудники спецподразделений внутренних войск, которые арестовали нескольких членов "Братства". На вопрос, кто ворвался в офис, господин Корчинский отвечал довольно уверенно.
— Они знали,— сказал он,— что мы не сторонники президента, а сторонники правительства и парламентских сил. И думали, что нас легче спровоцировать, чем Партию регионов.
Я подумал, что в этом он оказался совершенно прав.
— А нам вообще не до этого,— продолжил господин Корчинский.— У нас много работы на улицах, мы участвуем в уличных акциях вместе с проправительственными силами.
Изложив свою версию происшедшего, Дмитрий Корчинский удалился в офис в сопровождении милиционеров. На крыльцо вышла женщина лет пятидесяти пяти. Она выглядела растерянной и одновременно возмущенной. Представилась Ниной Анатольевной и рассказала, что она простая студентка, которая ходила на лекции в свободное от работы время. Когда я позже уточнил у нее, где она работает, выяснилось, что пока нигде.
— Мы сидели и слушали Дмитрия Александровича,— рассказала она,— когда ворвались эти ужасные люди. Их было много, несколько десятков. Они сели на стулья, но слушать лекцию не стали. Они играли в игры на мобильных телефонах и не выключали звук! Потом они начали говорить оскорбительные вещи.
— Какие? — попробовал уточнить я.
— Например, они сказали, что Дмитрий Александрович слишком много о себе мнит. Это же хамство! Дмитрий Александрович — умнейший, высококультурный человек!
— А что было потом?
— Он вежливо сказал, что, если им неинтересно, они могут выйти.
— А они?
— Началась страшная потасовка!
— С ножами? — спросил я.
— Что вы имеете в виду? — с вызовом спросила она.— Потасовка с ножами? Ну и что? У меня тоже есть нож. Я его в сумочке ношу. Но это же не значит, что я на вас буду набрасываться.
У меня уже не было в этом никакой уверенности.
— И на кухне у меня есть нож,— продолжала Нина Анатольевна.— Я себя в обиду не дам! И Дмитрий Александрович не дал себя в обиду! А этих мальчиков выпустили и сказали им: "Идите с богом!" Это было по-мужски.
Я с ужасом подумал: не может же быть такого, что именно Нина Анатольевна отправила в больницу с проникающим ножевым ранением того безобидного юношу.
Нет, она заверила меня, что ей в этот день даже не пришлось открывать свою сумочку. Там, в этой суматохе, было кому заступиться за бедную женщину.
— Дмитрий Александрович пережил два страшных стресса! — сказала она.— Сначала эти ребята, а потом милиция! Вы не представляете себе, как они вели себя! Они ворвались как хамы!
— Что, они били членов "Братства"? — спросил я.
— Чтобы унизить человека, не нужно бить его. Достаточно заломить руку выше головы и потаскать его за волосы,— вздохнула она.
— Они сделали это с Дмитрием Александровичем? — спросил я.
Она молча кивнула. Слезы мешали ей говорить.
— Но он выдержал это испытание,— наконец прошептала она.— Он не стал отвечать им. Чего ему это стоило?! Представьте, вы — лидер и вас хватают, как щенка, за шкирку.
Она показала, как это происходило.
— Вы бы сопротивлялись?! — укоризненно спросила она меня.
Я неуверенно кивнул.
— Слава богу, у него хватило мужества не сопротивляться! — закончила она.
Вчера на 13 часов Дмитрий Корчинский назначил пресс-конференцию. Было уже известно, что пострадавшему в боестолкновении пареньку не 17 лет, а 22 и что непосредственной угрозы для его жизни нет (видимо, если только он не надумает снова сунуться в офис "Братства"). Ответственность за вторжение на лекцию господина Корчинского никто пока на себя не взял, но в неофициальных комментариях люди господина Корчинского говорили, что на них напали члены организаций МНК и "Украинский спротив", активно симпатизирующие "оранжевым".
На вопрос, обращались ли к нему с предложением присоединиться к "оранжевым", он молниеносно ответил, что "с такого рода предложениями приходят только к определенного рода женщинам", а к нему приходить бесполезно.
После пресс-конференции я спросил Дмитрия Корчинского, зачем он, яростный противник "бело-голубых", теперь сотрудничает с ними. Он быстро заявил, что так говорить неправильно и что все не совсем так, как кажется со стороны. Тогда я напомнил ему его собственные слова, сказанные ночью, про его людей, которые заняты на улицах вместе с проправительственными силами.
— Зачем? — переспросил он тогда.— Чтобы постараться добить Ющенко. Такой президент — это позор.
— А кто, по-вашему, может стать президентом Украины, если вам удастся добить Виктора Ющенко? — спросил я.
— Если Ющенко мог быть президентом, то и дрессированная обезьяна после него достойна быть президентом,— сказал он.
По-моему, господин Корчинский намекнул, что тоже собирается участвовать в президентской гонке.