Места не столь отделенные

"Власть" продолжает публикацию репортажей из приграничных областей России и сопредельных районов соседних стран*. Специальный корреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова побывала на границе Дагестана и Азербайджана и выяснила, что общего у Москвы и Баку в этом регионе.

Бедность и лояльность

Махачкала, растянувшаяся вдоль Каспия, выглядит, как и все кавказские столицы, серо и уныло. Когда-то этот город назывался Порт-Петровск, в честь царя Петра I, основавшего здесь крепость. Правда, сейчас об этом периоде истории напоминают только картины в кабинетах городских чиновников. Зато о столетней Кавказской войне знают даже необразованные пастухи в горах — легендарный имам Шамиль был и остается здесь национальным героем. Его портреты висят в ресторанах, а его родина является местом многолетнего паломничества. Впрочем, после 1999 года, когда в Дагестан вторглись боевики, пытавшиеся провозгласить здесь исламский халифат, власти республики бросили все свои силы на то, чтобы Дагестан вспомнил о "пророссийской" части своей истории. Именно тогда в кабинетах чиновников появились картины с сюжетами из каспийского похода Петра I, а на уроках истории в школах стали рассказывать о том, что Дагестан образовался после заключения Георгиевского трактата 1783 года, когда раздробленные ханства и княжества, существовавшие на этой территории, решили вслед за Грузией перейти под покровительство России.

Вот и президент Дагестана Муху Алиев говорит мне, что в 1999 году простые дагестанцы "отстояли территориальную целостность России в этом регионе". Мы сидим в его кабинете поздно вечером, когда рабочий день в Доме правительства закончился и в здании никого нет, кроме охраны и секретаря. Мы говорим о том, почему в Дагестане так плохо живут люди. Муху Алиев уверен, что основные проблемы Дагестана появились из-за соседства с Чечней.

— Ведь после войны в Чечне полный обвал промышленности в Дагестане произошел,— говорит президент.— Вы понимаете, нам ведь пришлось перенести сотни километров железной дороги, она через Чечню проходила. Перенесли все линии электропередачи, газопроводы. Вообще села вся промышленность, люди остались без работы. Поэтому процесс вербовки ваххабитов пошел тут легко. А ведь Дагестану ваххабизм чужд, у нас очень силен традиционный ислам, ведь в Дагестане ислам появился еще в VII веке, а уже отсюда пошел в Россию. В Чечне ваххабизм стал идеологией, потому что у них не было таких древних исламских традиций и таких богословов, как у нас.

Дагестанцы вообще к успехам соседней республики относятся очень ревностно. Часто в беседах с местными бизнесменами и чиновниками я слышала, что Чечня не "очень лояльна к России, и Россия задабривает ее деньгами". А ведь Дагестан, позиционирующий себя как одна из самых пророссийских республик на Кавказе, остается бедным и дотационным.

Кому в Дагестане жить хорошо

Дагестан — место совершенно уникальное. Это понимаешь уже на второй день командировки, когда узнаешь, что только в Махачкале проживает несколько десятков народностей, каждая из которых имеет свой язык. Именно поэтому русский язык остается здесь основным — без него дагестанцы не поняли бы друг друга. Это самая удаленная от центральной России республика Северного Кавказа, граничащая с Азербайджаном, Грузией и — по морю — с Ираном, Казахстаном и Туркменией. Протяженная граница с Азербайджаном дает Дагестану много преимуществ, и чтобы понять, как Дагестан их использует, я отправляюсь на городские рынки — практически все они азербайджанские.

Администратор привокзального рынка "Космос" Абдурахман Хириев рассказывает, что раньше это место называли "шайтан-базар": азербайджанцы приезжали из Баку с товаром, а здесь их ждали перекупщики-дагестанцы, которые "с руками отрывали товар".

— В Азербайджане очень удобные таможенные правила,— объясняет Абдурахман,— у них практически нет налогов на ввозимый товар, поэтому товар, который они везут из Турции, стоит чуть ли не в два раза дешевле, чем тот, который из Турции везут наши дагестанцы. Вот весь Дагестан и живет благодаря бакинским челнокам.

Сейчас "шайтан-базара" уже нет, "Космос" — современный крытый рынок на 300 торговых мест. Основная часть торговцев — азербайджанцы. Бывшая бакинская учительница Рена уже несколько лет торгует в Дагестане. На рынке "Космос" она арендует торговое место за 1,5 тыс. рублей в месяц. В азербайджанской школе она получала зарплату $60, а когда дети выросли, Рена оставила преподавание и поехала в Турцию за товаром, чтобы дать детям высшее образование.

— Года два мы хорошо торговали,— говорит Рена.— Наш товар в Дагестане считается очень дешевым, у нас много покупателей. Это при том, что на российской границе за каждую сумку надо 500 рублей заплатить таможенникам. Да и чаще раза в месяц теперь пересекать границу не разрешают. Вот мы сейчас и живем с мужем в Махачкале, снимаем квартиру за 4 тыс. рублей.

— А правда, что скоро всех азербайджанцев будут высылать из России? — с тревогой спрашивает меня муж Рены Назим.— Говорят, какой-то закон ваш Фрадков принял. Чем мы мешаем? Вот с Черкизовского рынка выгнали азербайджанцев, а потом назад позвали: торговать некому.

Местные азербайджанцы боятся, что им не дадут работать в России.

— В Азербайджане жить тяжело,— говорит Назим.— Работы нет, заводы стоят. Кроме России торговать нам негде.

"Азербайджанцы нас боятся"

К соседству с Азербайджаном основная часть дагестанцев, судя по соцопросам, относится хорошо. Исключение составляют молодежные национальные движения, которые в последнее время набирают здесь вес.

Мой собеседник — молодой человек, активист аварского движения "Новый Сарир" Марко Шахбанов — увлекается историей Дагестана и со свойственным юношеству максимализмом горячо рассказывает мне о тех временах, когда азербайджанцев не было вообще, зато аварцы населяли практически весь регион. В отличие от президента Муху Алиева, Марко считает, что Азербайджан не друг Дагестану до тех пор, пока "не оставит свои территориальные претензии на Дербент и не перестанет притеснять аварцев, живущих в Азербайджане".

— Аварцы более воинственны, чем азербайджанцы,— говорит Марко.— Поэтому они нас боятся и переселяют в аварские районы Азербайджана своих из Грузии.

Но самая большая проблема соседнего государства, по мнению Марко, это лезгины, живущие на территории Азербайджана: "Азербайджанцы очень боятся сепаратизма, а на их территории компактно проживает около 700 тыс. лезгин, и этот древний народ считает, что это их земли".

Еще в начале 90-х лезгины создали радикальную организацию "Садвал", требовавшую провозглашения лезгинского государства. Сегодня они требуют создания республики в пределах Российской Федерации. Марко говорит, что "им просто плохо живется в Азербайджане и они хотят в Россию".

— Почему вы так не любите Азербайджан? — спрашиваю я.

— Потому что они проводят ассимиляцию всех нацменьшинств на своей территории,— резко говорит Марко.— И напрасно вы считаете их добрым соседом. Еще в 1818 году, когда турецкий экспедиционный корпус захватил Гянджу и объявил о создании Азербайджанской республики, их лидер Магомед-Эмин Расул Заде, иранец, сказал: "Пока русский солдат стоит на Яломе, независимость Азербайджана не стоит и одного абаси (Ялома — приграничный населенный пункт на реке Самур, абаси — денежная единица, имевшая хождение в этом регионе в то время.— "Власть")".

Я говорю, что со времен захвата Гянджи прошло немало времени и вряд ли стоит вспоминать былые обиды.

— Вы не понимаете! — горячится Марко.— Они тогда объявили весь Южный Дагестан зоной своих интересов и до сих пор не успокоились! В Дербенте половина населения — лезгины, но азербайджанцы и сейчас по своему телевидению все время говорят, что Дербент это азербайджанская земля, которая волей несправедливой судьбы оказалась у России. А ведь еще Петру I принесли в Дербенте ключи от крепости. Дербент — это давно не их земля! Это южный форпост России.

Город с большим прошлым

Въезжая в Дербент, сразу забываешь о том, что некоторые историки называют его российским Иерусалимом и предрекают ему славу туристического центра Кавказа. Эти ученые утверждают, что на территории Дербента похоронен святой Георгий и что Дербент — это колыбель христианства и ислама в России.

Древний город выглядит запущенным. Стихийные рынки и торговля на земле — явление вполне обычное. На улицах старого города часто можно видеть закутанных в платки женщин, стоящих в очереди к водонапорным колонкам,— водопровода там нет до сих пор. Когда-то этот "южный форпост" был одним из центров оборонной промышленности: здесь работали заводы "Радиоэлемент", "Электросигнал", НИИ "Волна", в котором разрабатывали средства связи для военных объектов. Эти предприятия-гиганты кормили весь город, а сегодня они закрыты. Частный бизнес развивается медленно, и то исключительно за счет Азербайджана. Товары на местные рынки поступают с оптового рынка в Баку, но и эта торговля едва позволяет прожить из-за поборов на госгранице. Жители Дербента считают, что граница, находящаяся в 60 километрах отсюда, могла бы зарабатывать огромные деньги для бюджета Дагестана, если бы власти этого хотели. Но сегодня основной товарооборот России и Азербайджана Дербент не затрагивает. Если спросить у местных жителей, почему Дербенту не дают зарабатывать деньги на его выгодном соседстве с Азербайджаном, можно услышать две версии: "Границу контролирует дагестанская мафия" и "России невыгодно иметь здесь хорошие торговые связи, потому что она не хочет усиления Азербайджана на этой территории".

В старейшей в России Джума-мечети царит чистота и порядок. Когда-то именно отсюда ислам распространился по России. Говорят, что сейчас за порядком в мечети следит азербайджанская диаспора. А вот уникальный христианский храм на территории крепости Нарын-Кала запущен и забыт — храм утоплен в землю, через отверстие сверху природа залила его дождем, а люди засыпали мусором. Здесь давно не ведутся раскопки, потому что у правительства Дагестана нет денег.

В кабинете заместителя главы районной администрации Эльдара Абдуллаева висят фотографии красивого приморского города.

— Неужели таким был Дербент? — поражаюсь я.

— Нет, это старый Баку,— гордо говорит чиновник.— Когда-то ведь Дербент тоже был территорией Азербайджана, и наша крепостная стена защищала Азербайджан от набегов с севера.

— Вы, наверное, азербайджанец,— догадываюсь я.

— Да, азербайджанцы — это коренной народ,— говорит Абдуллаев.— Мои предки много веков жили на этой земле.

В Дербентском районе 103 тыс. жителей, из них около 30 тыс.— азербайджанцы и столько же лезгин. Еще здесь есть русские, евреи, аварцы и даргинцы.

— Недавно мы получили во Франции диплом ЮНЕСКО за толерантность и дружелюбие,— рассказывает Абдуллаев.— У нас мусульмане, христиане и иудеи живут очень дружно.

Я напоминаю своему собеседнику про межнациональную проблему азербайджанцев и лезгин — чиновник морщится и говорит, что за Дербент всегда велись войны. А потом рассказывает, что межнациональную проблему разжигают искусственно, чтобы Дербент не развивался экономически. Ведь если это направление станет экономически привлекательным, Азербайджан первым станет вкладывать сюда деньги, а власти боятся роста популярности Азербайджана в этом регионе.

— Азербайджан сегодня вышел на первое место в привлечении инвестиций среди стран СНГ,— говорит чиновник.— И они хотят помогать. Что в этом плохого?

Город с большим будущим

У пограничного пункта на реке Самур совсем нет того оживления, которое царит, например, на границе Абхазии и Краснодарского края. Редкие челноки, перетащив сумки через границу, грузят товар в маршрутное такси. Пешеходного перехода здесь нет вообще — на машине надо доехать до КПП, а потом выгрузить вещи для досмотра. "Журналисты!" — кричит кому-то пограничник, увидев фотоаппаратуру и ноутбуки. Нас пропускают быстро и практически без досмотра. На азербайджанской стороне толстый мужчина в кожаной куртке, похожий на таксиста, собирает с каждого из нас по 20 рублей, объясняя, что это "экологический сбор". Когда мы интересуемся, можно ли получить квитанцию сбора, мужчина невозмутимо отвечает: "Квитанция стоит 60 рублей". Зато российским гражданам не нужны визы при въезде в Азербайджан. Такие же привилегии имеют и азербайджанцы, въезжающие в Россию, и это считается одним из символов российско-азербайджанской дружбы.

Дорога от пограничной Яломы до Баку проходит через бедные села и придорожные кафе, расположенные в простых вагончиках. Хозяин одного из них, Кемаль, мучается ностальгией по Советскому Союзу и, заваривая в треснувшем чайнике ароматный травяной чай, спрашивает, почему Россия допустила усиления США в этом регионе. "Зачем мне США? — говорит Кемаль.— Я раньше в Россию ездил, и сейчас мой брат в Самаре живет. А кому мы нужны в США? Но Россия пытается нами командовать: вот, например, не хотела, чтобы мы помогали Грузии. А наш президент хочет, чтобы мы ни от кого не зависели. Ведь у нас есть нефть, и скоро мы будем жить как в Арабских Эмиратах". Чрезмерная политизированность азербайджанцев компенсируется их дружелюбием и заверениями в любви к России: о пророссийской ориентации Азербайджана охотно говорят торговцы, таксисты, бизнесмены и чиновники. Зато печатные СМИ пестрят заголовками типа "Газовая атака России провалилась" и "Мы ни от кого не зависим". Здесь очень болезненно отнеслись к попытке энергетической блокады Грузии со стороны России.

В центре Баку чисто и многолюдно. Старые дома отреставрированы, новые строят "под старину". Уличные кафе на торговых улицах переполнены, как и мультибрэндовые бутики. Портреты Ильхама Алиева, еще год назад украшавшие главные улицы Баку, исчезли — теперь здесь можно увидеть только портреты его отца Гейдара, в честь которого назван международный аэропорт. Говорят, молодой президент приказал снять свои портреты после того, как на Западе его стали упрекать в том, что он создает культ личности. Я иду мимо здания филармонии, построенной на средства Мстислава Ростроповича, к отелю "Республика", расположенному рядом с президентским дворцом. В "Республике" живут исключительно гости президента Ильхама Алиева, и посторонним туда не попасть. На минутку останавливаюсь у президентского дворца, пытаясь сфотографировать причудливые кактусы,— в ту же секунду меня окликает полицейский: снимать у дворца президента запрещено, за это могут и арестовать.

В отеле "Республика" живет представитель Дагестана в Азербайджане Магомед Курбанов — он пользуется в этой стране авторитетом советника по взаимоотношениям с Россией. С балкона его апартаментов открывается прекрасный вид на Баку. "Город растет,— с гордостью говорит Магомед.— И у него большое будущее". За чаем чиновник рассказывает, что отношения России и Азербайджана сейчас гораздо лучше, чем были еще два года назад, здесь представлены 57 регионов России, товарооборот России и Азербайджана в прошлом году достиг $1 млрд, а в этом вырастет до $2 млрд., и "если сегодня провести референдум, то 99% населения скажет, что не хотят в НАТО, а хотят жить вместе с Россией". Однако на отношениях Дагестана и Азербайджана это не сказывается: Дагестан не имеет экономически налаженных связей с этим государством.

— Весь Дагестан живет за счет азербайджанских рынков, но все это левые деньги,— говорит Магомед.— На государственном уровне не налажена торговля, нет договоров. У нас есть огромное преимущество — общая граница, и эта граница может зарабатывать деньги для бюджета Дагестана. На обустройство этой границы затратили $12 млн, но денег для бюджета она так и не зарабатывает.

Я спрашиваю Магомеда о конфликте лезгин с азербайджанцами.

— Нет этих проблем, поверьте,— говорит чиновник.— Просто кому-то очень выгодно распространять эту межнациональную идею и делать из Азербайджана врага. Люди не понимают, что в XXI веке подходы другие. Во главе угла экономика стоит, а не войны и межнациональные разборки. Посмотрите, как развивается здесь бизнес, нам пример с них надо брать.

"Мы пытаемся отстоять себя и не прогнуться"

Бакинский бизнесмен Бахрам Абдиев — директор логистической компании NovaCotek, его дела пошли в гору сразу после того, как заработал нефтепровод Баку--Джейхан, и в Баку потянулись зарубежные бизнесмены. Бахрам считает, что сегодня его страна развивается успешнее, чем Россия.

— Год назад, когда труба (нефтепровод Баку--Джейхан.— "Власть") стала заполняться, начался инвестиционный бум, резко выросли цены на жилье,— рассказывает Бахрам.— В город приехало много иностранцев. Два года назад я купил квартиру по цене $400 за квадратный метр, сейчас этот метр стоит уже $3,5 тыс. Квартиры раскупаются еще на стадии строительства. В ресторанах вечером нет мест. Объем инвестиций растет. Нам только BP приносит в год $3,5 млрд. Строятся дороги. Сейчас вот будут строить хорошую дорогу до границы с Дагестаном. У нас созданы все условия для развития мелкого и среднего бизнеса — это я по себе знаю. Здесь хорошие налоговые и таможенные льготы. А теперь посмотрите на Дагестан. Там криминал не дает бизнесменам развиваться. Чтобы открыть там дело, надо дать кучу взяток чиновникам, а потом отстегнуть бандитам, чтобы жить дали. А потом еще постоянно отстегивать всяким контролерам, которых там немыслимое количество.

Бахрам знает о проблемах российского бизнеса не понаслышке: его жена Амина родом из Дагестана, и он часто гостит в Махачкале. Мы сидим в роскошной квартире Абдиевых в центре Баку, и Амина рассказывает, что на ее родине считается престижным замужество за бакинцем.

— Мои родители рады, что я живу здесь, потому что здесь больше перспектив,— говорит она.— В Дагестане у женщины вообще нет будущего. Исламизация идет такими темпами, что женщинам уже запрещают работать. В Азербайджане все иначе: здесь женщины одеваются так, как они хотят, работают, ходят в гости и вообще пользуются большим уважением.

И все-таки Амина до сих пор не сменила российское гражданство на азербайджанское.

— Я люблю Россию,— говорит она,— я в Баку смогла жить, потому что здесь все говорят по-русски. И когда мы собираемся с друзьями Бахрама (они все азербайджанцы) мы говорим по-русски. И это, я считаю, большая заслуга азербайджанцев.

— Для Азербайджана отношения с Россией всегда были приоритетны,— говорит Бахрам.— В России живет более миллиона азербайджанцев, и это гарантия того, что Азербайджан всегда будет толерантен к России. Но сейчас Азербайджан пытается отстоять себя и не прогнуться. Мы помогли Грузии этой зимой и продали им газ по $120 не потому, что хотели поссориться с Россией, а потому, что не могли не помочь Грузии. Ведь это наши соседи. Но Россия решила нас наказать, и подняла нам цену на газ до $235. Азербайджан в ответ перекрыл нефтепровод Баку--Новороссийск. Этот нефтепровод, кстати, нам вообще невыгоден: бакинская нефть качественная, а российская не очень, и от смешивания нашей и российской нефть в этом трубопроводе теряла в качестве и цене. Но все это не вызов, а попытка отстоять свою независимость.

Дербент в обмен на Ереван

Перед отъездом я встречаюсь с чиновником из правительства Азербайджана. Мы сразу договариваемся, что беседа наша носит приватный характер: взять официальное интервью в Азербайджане, как, впрочем, и в любом восточном государстве, огромная проблема, но "разъяснить журналисту истинное положение вещей" считает своим долгом любой чиновник.

Мой собеседник (назовем его Али) угощает меня турецким кофе в маленькой кофейне на набережной.

— Азербайджан — богатая страна, у нас есть море, порты, дороги, нефть,— говорит Али.— Еще покойный Гейдар говорил Ельцину: "Решите Карабахский вопрос, и у вас будет все: общая охрана наших границ, наша нефть, наши порты, и никакого НАТО здесь не будет". Но Ельцин сказал "нет". И тогда появился холод в отношениях. А ведь если бы Ельцин тогда решил помочь Азербайджану, то сейчас не американские, а российские нефтяные компании сидели бы в Баку. И Россия не боялась бы продвижения НАТО на Кавказе. Ведь теряя Азербайджан, Россия теряет весь Ближний Восток. Вы и так все отдали американцам. Надо выстраивать нормальные отношения, а не пугать своих партнеров замороженными конфликтами, которые сама же Россия и создала.

— Разве речь уже идет о вступлении Азербайджана в НАТО? — спрашиваю я.

— Мы пока не идем в НАТО. Гейдар Алиев был не просто человек советской эпохи, он был очень умный человек и понял, что Азербайджан может жить только на позициях нейтралитета. Посмотрите, сколько проблем у Грузии из-за их недальновидности. Ильхам Гейдарович продолжает традиции отца, к тому же он дружит с Путиным. И это очень хорошо, что Путин в прошлом году прилетел в Баку, тогда ведь переломный момент в отношениях произошел. Если бы не этот визит, неизвестно, как бы пошли наши переговоры с НАТО. Ведь до этого визита Россия вообще не вела никакой политики в отношении Азербайджана. Здесь два года не было российского посла! Путин сказал, что ему легче было посла во Францию найти, чем в Азербайджан. Разве это государственная политика?

Али смотрит на море, на стаи кричащих чаек, в его глазах спокойная уверенность в завтрашнем дне. Ни у одного моего знакомого в Дагестане я не видела такой уверенности. Али рассказывает, что за последние годы бюджет его 10-миллионной страны вырос до $6 млрд., что "у Ильхама Алиева рейтинг выше, чем у Путина и Буша", что только Баку может быть центром Кавказа, что "пора Кремлю определиться, с Ереваном он или с Баку" и что "не надо делать из друзей врагов".

— Посмотрите, где Ереван, а где мы,— горячится мой собеседник.— У вас с ними даже нет общих границ! А российский Дербент у нас под боком. Если кто-то и может поднять Дагестан из ямы, то только Азербайджан. Только мы способны вкладывать туда инвестиции.

— Почему же до сих пор не вкладывали?

— Потому что Кремль давно смотрит на Дагестан сквозь пальцы. Кадровой политики нет. Это дотационный регион. Чтобы туда пошли инвестиции, нужны гарантии безопасности. Вы посмотрите, они даже безопасность трубы Баку--Новороссийск не смогли обеспечить! Ведь именно на территории Дагестана из нее нелегально выкачивали нефть, и на это жили все дагестанские "авторитеты". Кому это понравится? А Москве эта бесконтрольность выгодна, потому что такой Дагестан — нищий и опасный — никому не нужен. Но вы не понимаете, что такой Дагестан — это угроза всему Кавказу. Если в Дагестане снова поднимут голову экстремисты, их уже не остановите. Гейдар всегда говорил: "Берегите Дагестан, если Дагестан запылает, всем на Кавказе будет плохо".

*Репортаж из Омской области и Казахстана см. в N28, из Благовещенска и Китая — в N30, из Калининградской области — в N32, из Абхазии — в N34, из Псковской области и Эстонии — в N36, из Северной Осетии — в N38, с Южных Курил — в N40, из Выборга, Костомукши и Финляндии — в N42, из Белгорода и Харькова — в N44, из Мурманской области и Норвегии — в N46, из Смоленской области и Белоруссии — в N49 за 2006 год, из Итум-Калинского района Чечни и Панкисского ущелья в Грузии — в N6 за 2007 год, из Астрахани и Казахстана — в N8 за 2007 год, из Бурятии и Монголии — в N12 за 2007 год.