Тяжелая нога «Золушки»

Результаты балетного конкурса «Золотой маски» можно было бы считать мирными и даже предсказуемыми, если бы не конфуз в главной номинации. До сих пор столь диковинными были лишь награды в современном танце, что можно списать на российскую неискушенность в этом виде искусства. Но признание новосибирской «Золушки» в постановке Кирилла Симонова лучшим спектаклем в балете беспрецедентно, считает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.

Главное достоинство этой «Золушки» — оркестр, ведомый Теодором Курентзисом, но за эту свою работу неноминированный дирижер получил «Маску» в виде спецприза жюри. Зеркальные конструкции сценографа Эмиля Капелюша тоже выглядят вполне прогрессивно, однако настолько усредненно–универсальны, что их можно использовать в любом другом спектакле. Нельзя отрицать, что и в самом балете есть эффектные решения с претензией на современность. Господин Симонов придумал нетрадиционную Золушку: сексуально неудовлетворенную, агрессивную провинциалку, готовую любой ценой отстаивать свое право на сладкую жизнь. Забавен и принц, сын карикатурного «нового русского», — пухлый попрыгун с ирокезом; занятна и Фея–крестная — рослая, смахивающая на трансвестита тетка, работающая горничной в доме Золушкиной мачехи.
Но все эти «приколы» остаются на уровне тинейджеровских шуток — режиссеру–хореографу не хватает ни смелости, ни таланта выстроить из них альтернативную версию сказки. В постановке Кирилла Симонова отсутствуют основные признаки сколько–нибудь состоятельного балетного спектакля. Балет–лауреат отличает редкая скудость хореографии, «современность» которой выражается лишь в неумеренном вилянии разными частями тела. Режет глаза режиссерская безграмотность, не позволяющая развести мизансцены даже в пределах одной картины. Не сходятся концы с концами и в концепции, и в драматургии спектакля. Окончательно хоронит инфантильного автора грандиозная музыка Прокофьева: ни сюита «Времена года», ни судьбоносные «Часы», ни любовные дуэты, ни инфернальный вальс не нашли адекватного решения.
Признание новосибирской «Золушки» лучшим балетным спектаклем не спишешь на проколы вкуса, требования конъюнктуры или конфликт новаторов и консерваторов. Это решение, дискредитирующее ценность самой награды, — свидетельство некомпетентности судейской бригады. В составе музыкального жюри 15 человек, балетные специалисты в явном меньшинстве, так что народная артистка СССР Екатерина Максимова, экс–худрук Мариинки Олег Виноградов и другие профессионалы стали жертвами «смежников». Балетные члены жюри, допрошенные с пристрастием корреспондентом „Ъ“ после церемонии, сами не могли понять, каким образом «Золушке» досталась главная «Маска», — все они голосовали против. Этот скандальный вердикт — явный просчет организаторов «Маски», не сумевших соблюсти оперно–балетный паритет в составе судей. Возможно, следовало бы откорректировать процедуру голосования, предоставив профессионалам в данном виде искусства (балете, опере, мюзикле) два голоса вместо одного.
Шокировав основным решением, в остальных номинациях музыкальное жюри проявило мудрую осмотрительность. Лучшим хореографом признан худрук Большого Алексей Ратманский за бессюжетную «Игру в карты» Игоря Стравинского — самый цивилизованный опус отечественного балетного театра. Из двух балерин, номинированных на лучшую женскую роль, нетрудно было выбрать петербурженку Евгению Образцову — прелестная Ундина в одноименном балете Мариинского театра пленила даже тех, кто ничего не понимает в балетной технике. Из двух лучших мужских ролей предпочли актерскую: виртуоза Мариинского театра Леонида Сарафанова, блистательно станцевавшего партию Маттео в той же «Ундине», победил его сослуживец Андрей Иванов, спасший своим трогательным Акакием Акакиевичем балет «Шинель». Танец победил и в номинации «Новация»: театр «Дерево» Антона Адасинского получил «Маску» за спектакль «Кетцаль». Никаких «новаций» в нем не было: в таком духе хореограф Адасинский экспериментирует без малого 20 лет, и все его находки легко укладываются в русло европейских традиций пластического театра.