Вчера на Украине появились все признаки революционной весны: у здания конституционного суда "оранжевые" депутаты блокировали конституционных судей, за что получили дубинками от бойцов "Беркута", у секретариата президента произошла драка между рядовыми "оранжевыми" и "бело-голубыми", Юлия Тимошенко и Вячеслав Кириленко объявили об отзыве депутатов своих блоков из верховной рады и назначили день митинга, на котором "оранжевые" покажут свою настоящую боевую мощь. В гуще революционных событий находится специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Вчера утром я с большим удивлением обнаружил, что пространство перед конституционным судом стало оранжевым. Еще вчера здесь было всего десятка два оранжевых флагов, которые, впрочем, достойно развевались среди бело-голубого штиля.
И вот оказалось, что все может быть совсем по-другому. Ряды "оранжевых" с флагами "Нашей Украины", "Народной самообороны" и Блока Юлии Тимошенко прижали жидкие ряды "бело-голубых" к ограде конституционного суда. Здесь не было никакого даже намека на вчерашнее дружелюбие.
Я понял, что все вдруг стало очень серьезно, когда убедился, что здание конституционного суда блокировано. Центральный вход, через который я проходил в суд накануне, был заперт толпами "бело-голубых", а потом, когда я сквозь них просочился, выяснилось, что и на замок. Служебный вход блокировали бютовцы, которые весело сообщили мне, что "все перемотано скотчем". Оставался еще один вход, тот, через который члены конституционного суда заезжают на автомобилях.
Этот вход был блокирован ОМОНом. Бойцы стояли, образовав коридор, с одной стороны которого развевались оранжевые флаги, а с другой — бело-голубые. Коридор упирался в ворота суда. Вход в этот коридор и закрывал в три ряда ОМОН.
Я был уверен, что журналистов пропускают на заседание, и очень быстро убедился, что ошибаюсь. Через несколько минут рядом со мной стояли еще семь-восемь корреспондентов, которые тоже не сразу поняли, что у нас сегодня будут проблемы. В пресс-службе конституционного суда, куда удалось дозвониться минут через десять (весь вчерашний вечер и все сегодняшнее утро этот телефон не работал), нам сказали, что СМИ на заседании сегодня вообще не будет.
— Да и само заседание под вопросом,— нервно сказала сотрудница пресс-службы и бросила трубку.
Тут мы докричались до одного человека, который был внутри образовавшегося прямоугольника. Он подошел к нам и со словами: "Ну кто же вам еще поможет, как не Мирошниченко!" — провел через строй бойцов, которые почему-то с удовольствием подчинились ему. Господин Мирошниченко, депутат от Партии регионов, впрочем, является всего лишь представителем 53 депутатов, которые направили обращение в конституционный суд.
Я прошел через калитку в ворота. Здесь с такими же лицами, как бойцы ОМОНа, стояли депутаты из Блока Юлии Тимошенко во главе с Александром Турчиновым. Они контролировали движение здесь и никого не пропускали. После трудных переговоров, в ходе которых мне пришлось много рассказать этим людям про себя и про них, я все-таки попал в конституционный суд.
Как только я зашел на балкон, всех попросили: "Встать, суд идет!" Вошли члены суда во главе с председателем, господином Домбровским. Всего я насчитал шесть человек. 12 кресел остались пустыми.
— В зале присутствуют только шесть судей,— подтвердил Иван Домбровский,— в связи с блокированием конституционного суда. И даже никого нет из представителей сторон! — неожиданно сорвался он на крик, и теперь стало понятно, как на самом деле нервничает этот человек.
— Почему нет представителей сторон? Я есть! — крикнул из глубины зала запыхавшийся представитель верховной рады Ярослав Мендусь.
— В этих условиях я не могу продолжать заседание,— продолжил Иван Домбровский, не обращая на него внимания.— У меня был разговор с министром внутренних дел. Он обещал мне как-то помочь. Судьи стоят при входе, на воротах, но их не пускают.
Кто-то спросил с балкона, когда снова начнется заседание.
— Как только будет кворум,— сокрушенно сказал председатель суда.— Тогда все, мы сразу выходим.
Этажом ниже раздраженно шушукались несколько депутатов, все-таки проникших в здание. Это были в основном коммунисты и люди из Партии регионов.
— Стоит такой амбал в три раза больше меня,— пожаловался мне культовый депутат из Крыма Леонид Грач, сам роста гораздо выше среднего,— и говорит, что я не пройду! Хорошо, потом со спины подошел Турчинов (Александр Турчинов, один из лидеров Блока Юлии Тимошенко.—А. К.) и дал команду, чтобы меня пустили. Да это же уголовщина! У членов суда, которые не определились насчет решения по указу президента, будет возможность теперь определиться! Да такого еще не было в истории конституционного суда! В истории Украины не было! Все было, а такого-то не было! Угрожать конституционному суду! Не пускать судей! "Померанчевые" рехнулись!
Подошел еще один депутат, Иван Вернидубов. По лбу его струились капельки пота.
— Фуф, прорвался...— вздохнул он.— Но если бы Турчинов не пустил, не прорвался бы...
— Они проиграли! — торжественно добавил Леонид Грач.— Потерпели, так сказать, фиаско. С ними теперь все ясно!
У лифта нервно переминался с ноги на ногу представитель президента Украины в конституционном суде Владимир Шаповал. Портфель, который был у него в руках, очень мешал ему, он его все время перекладывал из руки в руку, потом бросил на подоконник.
— А вы как попали в здание? — спросил я его.
— Как-как? — передразнил он меня.— Сначала ни те ни другие меня не пускали. Там был кордон глубиной метра четыре из тех, кто стоит от Партии регионов... Я им объяснял, что с точки зрения Партии регионов им должно быть выгодно, что я участвую в процессе! — Иван Шаповал сказал это и осекся.— Знаете, многие из них были в плохом состоянии. Это точно.
— Пьяные?
— Ну я не обнюхивал. Но пахло плохо.
— От них всегда плохо пахнет,— не удержался я.— Даже когда они трезвые.
— Тогда я обошел их, зашел с тыла, там толпа была вялостоящая,— объяснил господин Шаповал, не переставая переминаться с такой скоростью, словно он разминался в тренажерном зале.— Потом через одну забегаловку, пельменную, что ли... мне водители подсказали, спасибо им... попал во двор. Я сказал милиционерам "салям алейкум", так и сказал... и пошел.
— Пропустили?
— Нет. Остановили. Я им не говорил, что я представитель президента, ни в коем случае. Я опытный человек. Я сказал, что я судья в отставке, что я в процессе. Ну потом они меня все-таки пропустили. Я торопился, потому что мое неучастие в процессе могло трактоваться так, что все это блокирование согласовано с президентом. А это... такой спонтанный политический процесс... Знаете, когда он происходит?
— Во время революции? — попробовал угадать я.
Иван Шаповал не ответил и снова нервно бросил портфель на подоконник.
— Я считаю, что ненормально все, что происходит в конституционном суде и вокруг него,— вдруг добавил он, обращаясь ко мне.— Почему все эти вбросы компромата? Это политическую ситуацию... как бы подобрать слова-то... не украшает.
Он имел в виду, что накануне заседания глава службы безопасности Украины Валентин Наливайченко обвинил докладчика конституционного суда Сюзанну Станик в получении взяток в виде разнообразной недвижимости на $12 млн.
— Я понимаю, хороша ложка к обеду... А почему нет реакции с ее стороны, а?! — интересовался господин Шаповал.— Она говорит: "Ты сам дурак!" И все! Я бы показал, если надо, все, что у меня есть! Мне, например, нечего скрывать! В общем, я сейчас вам вот что скажу. Когда закончится процесс, я попрошу президента освободить меня от этой должности.
— Вы серьезно? — переспросил я.
— Да, совершенно,— опять схватился за портфель Иван Шаповал.— Я напишу заявление об увольнении президенту, и он не сможет не удовлетворить его.
Я пораженно смотрел на него. Этому человеку еще предстояло защищать президента в конституционном суде (причем господин Шаповал является главным, едва ли не единственным защитником господина Ющенко в этих стенах), а он для себя уже решил с ним расстаться. С каким же настроением он будет работать в конституционном суде все эти дни? Если, конечно, этот суд еще когда-нибудь состоится.
— Я доктор наук,— продолжал Иван Шаповал,— профессор. Это мой индивидуальный протест, больше ничего.
— С каким же легким сердцем вы будете теперь бороться за решение суда! — сказал я ему.
— Да это решение можно принять за один-два дня! — воскликнул он.— Я девять лет был судьей конституционного суда! У нас было всякое! Но такого не было! Появление некоторых персон в суде для меня неприемлемо. А я вынужден жать им руки. Кто-то скажет, что я чистоплюй! И будет прав! И вообще, судьи кто?! Вы знаете, кто рассматривает дело? Я вам сейчас приведу метафору. Это все равно что выпускник юрфака попадает на должность судьи, и его первое дело — о расстреле!
Рядом в кресле отдыхала министр кабинета министров Украины Елена Лукаш, тоже участница процесса, без сомнения, красивая женщина лет тридцати двух.
— А вы как сюда прошли? — удивился я.
— Я? — переспросила она.— А я через забор перелезла.
Я внимательно посмотрел на нее и понял, что она действительно перелезла через двухметровый забор.
— Ну все! — твердо сказала она.— Я их видела. Губский, Князевич, Турчинов... Это они заставили меня лезть через забор!
— Что будете с ними делать? — осторожно спросил я.
— Снимать с них депутатскую неприкосновенность — и под суд! Только уголовное дело! Все, выборы в верховную раду сегодня закончились. И все это понимают. Это были самые быстрые выборы в истории Украины!
— Вы имеете в виду выборы, которые должны были состояться 27 мая? — переспросил я.
— Да,— подтвердила она.— Это было и раньше ясно — на фоне отсутствия окружных избирательных комиссий, отсутствия подготовки заграничных выборных участков, отсутствия заказов открепительных талонов... Патологическая незалежность...
— А вы что, фитнесом занимаетесь? — не удержался я.
— Кто занимается политикой, знает, что весь этот фитнес — это такой тихоход! — засмеялась она.— Ни один прыжок с тарзанки не выделит столько адреналина, сколько один день в политическом процессе!
— А если судьи все-таки прорвутся в здание? — спросил я.
— Я к процессу готова! — твердо сказала Елена Лукаш, оставшись сидеть в мягком кресле.
Я спустился вниз, к воротам конституционного суда, где дежурили депутаты Блока Юлии Тимошенко. Судьи топтались здесь же, неуверенно комментируя происходящее журналистам и осторожно поглядывая на бютовцев. Здесь же держались друг друга несколько депутатов из Партии регионов.
— Чего вы хотите? — спросил я Александра Турчинова.
— Мы хотим, чтобы все судьи работали,— оглянулся он на прибившихся к ограде судей, жалобно и с затаенной надеждой смотревших на него,— но не в рамках коррупционных схем! Наша задача — привлечь к фактам коррупции внимание всей Украины.
И тут же ему и в самом деле удалось привлечь внимание всей Украины, по крайней мере к себе. К ограде подбежала только что прорвавшаяся на этот пятачок из-за ограждения ОМОНа судья Сюзанна Станик — так сказать, главный носитель коррупционных схем.
— Я делаю заявление! — крикнула она.— Блокируется работа конституционного суда!
— Куда вы претесь? — нервно сказал ей кто-то из бютовцев.— В таком виде на работу не ходят. Вы вчера не закусывали, что ли?
Тут в спину ей через мегафон парень лет тридцати пяти крикнул из толпы "оранжевых":
— А мы знаем, где та квартира, что вам выдали "регионалы"!
Госпожа Станик услышала это, развернулась и пошла на этого парня с мегафоном. Она бы его точно прибила, если бы достала. Но он успел раствориться в толпе.
Но главное — все вокруг сразу необыкновенно разволновались. Кто-то в правоохранительных органах решил, видимо, что ситуация выходит из-под контроля, и бойцы отряда "Беркут" получили команду расчистить дорогу судьям. Застоявшиеся омоновцы с большим желанием стали выполнять команду. Они "свиньей" вклинились в строй бютовцев и нажали на него. Они поддевали депутатов пластиковыми щитами и слегка подбрасывали. Те пытались устоять на местах. Тогда бойцы заработали дубинками. Депутаты разлетались в разные стороны, как мячики от ног футболистов сборной Украины, которая в этот день вместе с Польшей выиграла право на проведение чемпионата Европы по футболу 2012 года и финал этого чемпионата в Киеве (см. статью на стр. 1).
Через несколько минут все было кончено. Помятые депутаты приходили в себя. Омоновцы попрали их неприкосновенность с такой же легкостью, с какой сами народные депутаты попрали неприкосновенность конституционных судей. На моих глазах завязалась драка между депутатом из Партии регионов господином Цюрко и бютовцем Губским.
— А не пошел бы ты на х...! — кричал "донецкий" "оранжевому".
— Я тебе это запомню,— взволнованно обещал тот.
— Меня впервые били менты! — удивленно признался депутат Давид Жвания.
— Таскали или били? — уточнил кто-то.
— Таскали открыто, а били закрыто! — объяснил он.— Так, как они умеют! И это несмотря на то, что конституционный суд вообще не имеет права рассматривать указ президента о роспуске парламента.
Давид Жвания переволновался:
— Суд завалили деньгами, его превратили в базар. И зачем же так грубо действовал "Беркут"?!
Тем временем и Сюзанна Станик, и остальные судьи прошли в здание. Через четверть часа заседание продолжилось. В зале не было только трех судей. Потом один из них, господин Шишкин, появился.
Юрий Мирошниченко как один из авторов запросов в конституционный суд отвечал на вопросы Ивана Шаповала, который наконец-то, судя по всему, пристроил свой портфель в каком-то надежном месте. Господин Шаповал пытал коллегу странными вопросами.
— А если какая-то партия, которая состоит в коалиции, запрещена, то что делать депутату от этой партии в раде? — спрашивал он Юрия Мирошниченко.— Что?
— Работать,— говорил тот.
— Но парламент становится фактически нелегитимный,— говорил Иван Шаповал без той страсти, с какой рассказывал мне о том, что сразу после этого дела положит на стол президенту заявление об увольнении ("Если я вам сказал,— говорил он мне у лифта,— я точно это сделаю!").— Президент должен распустить его. А 90-я статья, на которую вы ссылаетесь, не предусматривает этого. Значит, полномочия президента по роспуску парламента гораздо шире, чем вы трактуете!
По-моему, Юрий Мирошниченко склонен был согласиться с Иваном Шаповалом. Легче было согласиться, чем продолжать этот бесконечный и, казалось, бессмысленный спор.
Через некоторое время Иван Шаповал все-таки снова занервничал, и я уже слышал:
— Я не червонец, чтобы всем вам нравиться!
После короткого перерыва господин Шаповал выступил перед конституционным судом с длиннейшей речью, в которой изложил соображения, которыми руководствовался президент. Около получаса он доказывал, что в конституции записано: президент является ее гарантом и для него это пост, а не должность. Из этого, по мнению господина Шаповала, следует, что обязанность президента — заботиться о соблюдении прав и свобод граждан, если они нарушаются (а депутаты своими переходами из фракции во фракцию нарушили их), то президент на основании пункта 8 статьи 106 конституции Украины имеет право заступиться за них и распустить парламент.
— Статья 90 говорит о недееспособности парламента,— настаивал Иван Шаповал,— и о ситуации, когда президент обязан распустить недееспособный парламент. А в 106-й статье говорится о его праве влиять на работу парламента, если тот нарушает свободу и права граждан Украины.
Иван Шаповал предпринимал отчаянные попытки оторваться от 90-й статьи, описывающей три технические причины, по которым президент имеет право распустить парламент.
Он выступал еще долго — и до перерыва, и после него (я даже, думаю, во время перерыва он тоже выступал).
Между тем на улице возле конституционного суда уже должна была состояться пресс-конференция главных нарушителей спокойствия — Юлии Тимошенко, Юрия Луценко и Вячеслава Кириленко. Но ситуация здесь снова изменилась. Бело-голубых флагов стало намного больше оранжевых. "Бело-голубые" подвезли звукоусиление, и теперь лидеров "оранжевых" никто бы все равно не услышал. Над улицей лилась русская народная песня, в такт ей качались бело-голубые знамена, а перед микрофонами, установленными для Юлии Тимошенко, прочно встали какие-то люди с хоругвями. Пресс-конференцию перенесли на вечер в офис "Нашей Украины".
Теперь лидер "Нашей Украины" Вячеслав Кириленко проинформировал журналистов, что на следующий день состоится межпартийный съезд "Нашей Украины" и блока Юлии Тимошенко, который примет решение об отзыве своих народных депутатов из верховной рады и о сложении с них депутатских полномочий.
К этому времени в распоряжении Ъ уже был документ для служебного пользования активистов "Нашей Украины", подписанный господином Кириленко. В этом документе расписаны все действия "оранжевых" на ближайшие дни. Они намерены не только сложить полномочия с действующих депутатов, но и "обнулить", то есть ликвидировать предвыборные списки своих партий, увтержденные перед предыдущими выборами 2006 года, чтобы некем было восполнить освобождающуюся квоту (эта норма есть в законе). В результате оппозиция в раде намерена заблокировать ее работу, лишив украинский парламент конституционного большинства в две трети голосов. После этого по идее "оранжевых" президент сможет воспользоваться все той же 90-й статьей конституции, чтобы, если конституционный суд примет решение о неконституционности его указа, еще раз распустить раду, на этот раз по возможности конституционно.
Впрочем, в этом проекте довольно много слабых мест, он откровенно рискованный, в нем, например, нет механизма взаимодействия с центризбиркомом, который, судя по всему, может в любой момент остановить все это веселье.
Но оппозиция хочет рисковать. Юлию Тимошенко, кажется, ничто больше не сдерживает и не тяготит. Она попала в любимую стихию и, судя по ее виду, наслаждается революционной борьбой.
— Я хотела бы сказать,— произнесла она,— что сегодня утром к стенам конституционного суда подошли коррумпированные люди, которые надели на себя судейские мантии. Там разыгрывается фарс, а не правосудие! Поэтому наши народные депутаты тоже вышли к суду, чтобы не допустить антиправового шабаша!.. Кроме того, я предлагаю в пятницу, в 18.00, собраться на нашем Майдане, на Европейской площади!
— С лозунгом "Майдан и Украина не продаются!" — добавил господин Луценко.— Никого из свободных украинцев в загоны для козлов не загнать!
После пресс-конференции я спросил господина Кириленко, действительно ли он надеется на то, что отзыв депутатов сможет позволить президенту Украины в случае чего еще раз распустить верховную раду.
— Будет на усмотрение президента,— ответил он.
То есть надеется.
