И «Иконе» свечка, и «Йорту» кочерга
Фестиваль Context открылся двумя премьерами
На сцене Театра им. Ермоловой фестиваль Дианы Вишневой Context представил первые премьеры своего сезона: армянский хореограф Рима Пипоян презентовала «Икону», Марсель Нуриев из Татарстана выстроил «Йорт». Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Главной темой 13-го сезона «Контекста» (фестиваль продлится до ноября включительно и охватит не только Москву и Петербург, но и регионы) Диана Вишнева объявила «Танец. Театр». Основатель и арт-директор фестиваля пояснила, что имеет в виду не сюжет, но «внутренний процесс, где каждая эмоция и каждое движение становятся частью драматургии исполнителя». В этом контексте и поставлены обе премьеры. Они программные, то есть с заявленным сюжетным стержнем — в отличие от излюбленных «Контекстом» танцабстракций, сотканных из общефилософских туманностей. Правда, программа программе рознь: воплощенная с прямолинейной буквальностью, она может оказаться слишком простодушной.
Так случилось с «Иконой» — спектаклем про грех и искупление, про обретение любви и веры: на его постановку Риму Пипоян вдохновил «Андрей Рублев» Тарковского. Специалист по электроакустической музыке Сергей Умроян, следуя фильму, добавил в свой медитативный гул запись колокольного звона и духовных песнопений в исполнении монастырских хоров, а для «современности» — суггестивный бит и захлебывающийся шепот. Художник по костюмам Ирина Шапошникова облачила персонажей в подобие тускло-золотистых ряс без рукавов и с разрезами до бедра, чем украсила хореографию: при больших батманах и рондах подолы длинных юбок эффектно укрупняли движения. Художник по свету Татьяна Мишина напустила серого туману, заставив танцовщиков блуждать в дыму предрассудков при боковом освещении, однако в финале излила на прозревших золотистый свет с колосников.
Молодая хореографиня Пипоян своей героиней (аналогом киношного Андрея Рублева) сделала златовласую девушку. В прологе семь персонажей спектакля, обвязавшись одной веревкой и выстроившись в диагональ, тянули общую ношу тяжкой жизни — каждому, как репинскому бурлаку, был придуман свой пластический рисунок. После метафоричного пролога героиня, отделившись от народа на задний план, долго бежит на месте (вероятно, в поисках праведного пути), в то время как остальные персонажи грешат и каются. Грешат синхронно: активно работают телом, сидя на широкой второй позиции (раздвинутые ноги у нас традиционно означают разнузданность). А каются индивидуально — каждому танцовщику подарены свои минуты-секунды на авансцене для демонстрации телесной и эмоциональной экспрессии.
Темперамент артистов и полифония композиции удерживают внимание публики до тех пор, пока героиню, воздев на вытянутые руки, раскаявшиеся грешники не выносят на первый план. Ее адажио — то ли с возлюбленным, то ли с неофитом — вышло духоподъемным, но загадочным: партнеры долго и пристально вглядывались друг другу в глаза, пока героиня не впала в телесную прострацию — и тщетно неофит пытался пробудить к жизни ее безвольное тело. Дальнейшие перипетии и телодвижения «Иконы» увенчались метафорическим финалом: вокруг героини, кружащейся под золотистым благодатным лучом света этаким просветленным дервишем, сплачивается ее паства, в то время как неофит, обвязанный вновь явившейся веревкой, исчезает во тьме правой верхней кулисы — то ли подвергаться новым испытаниям, то ли прямиком в бездны ада.
«Йорт» (что в переводе с татарского значит «дом» в самом широком значении слова) тоже нанизан на смысловой стержень, продиктованный названием. В своей 40-минутной постановке хореограф Марсель Нуриев строит некую воображаемую юрту — общий дом для пятерых персонажей, весь спектакль танцующих с палками в руках. Эти гладкие палки длиной побольше метра по ходу спектакля не раз меняют смысл и предназначение. Они могут быть оружием, подпоркой, ребрами юрты; могут означать чувство вины или служить жизненной опорой, средством коммуникации и предметом раздора. Марсель Нуриев, многократный номинант «Золотой маски», так ее и не получивший (возможно, из-за избыточной интеллектуальности), умеет наделять предметы многозначностью, а движение тел — метафоричностью.
Образного богатства «Йорта» Марсель Нуриев достигает с помощью формального приема. Задавшись целью найти пластический аналог архитектурного термина «тенсегрити», он последовательно исследует принципы сжатия/растяжения в каждом танцующем теле, в групповых композициях, в общих мизансценах — и так внятно и дельно, что из этого приема выстраивается весь смысловой ряд спектакля.
Пролог «Йорта» похож на побоище: среди разбросанных по сцене тел торчат вонзенные в планшет «пики», похожие на бильярдные кии. Нездешний гул горлового пения довершает картину конца времен. Но мультиинструменталист и аутентист Сугдэр Лудуп в своей партитуре использует и «жизненные» конкретные шумы — шум ветра, журчание воды, пение птиц. Так что когда «пики», привязанные к колосникам невидимыми нитями, поднимаются над сценой, на сцену возвращается жизнь: мягкие широкие перекаты пяти танцовщиков, их прыжковые всполохи, их непредсказуемое взаимодействие заполняют пространство. Кинокритики любят сравнивать с балетом поединки в китайских боевиках (да и вообще красиво поставленные драки). Выбранная Марселем Нуриевым техника танца сравнима с киноединоборствами: та же кошачья пластика, то же сплетение партерной виртуозности с воздушной, та же взаимозависимость партнеров, не исключающая свободы танцевальной воли. В овладении этим танцязыком артисты Дианы Вишневой прыгнули выше головы — обычно стилистические новации трудно даются их спортивным телам.
Собственно, оба спектакля труппа «Контекста» танцевала с особым энтузиазмом и самоотдачей — наши артисты вообще любят понимать, «про что» они танцуют. Да и ремесло «танцдраматурга» в России еще в зародыше: изложенные в программках концепции современных авторов обычно разительно отличаются от представления на сцене, а ведь наши зрители тоже любят понимать, про что им толкуют непонятным современным языком. Так что выбранную «Контекстом» тему этого года «Танец. Театр» следует признать не только своевременной, но и общеобразовательной.