Какие же они разные. Она — сдержанная, холодная, почти без жеста, впрочем, легко улыбающаяся. Он — гиперактивный, жестикулирующий, похлопывающий по плечу, машущий руками. Иногда мне кажется, что из Сарко и Руаяль получилась бы неплохая пара — она бы его чуть "гасила", он бы ее чуть "заводил". Уже сегодня будет не хватать этой борьбы противоположностей, этой игры нервов, этого драйва, в котором Франция прожила последние месяцы, пытаясь разобраться с собственным прошлым и настоящим и выбрать свое будущее.
"Перечитай Ницше, и ты все поймешь про Францию,— говорит мой приятель Андре.— Аполлон и Дионис, оптимизм и пессимизм, прорыв и страдание, мозг и душа. Мы внутри этих 'ножниц', и маятник качается то в одну, то в другую сторону". Совершенно точный образ. И даже желая перемен, то есть выбирая прагматику, французы дико боятся потерять собственную "исключительность", которую один мой коллега сравнил с теплой, удобной старой кроватью — комфортную социальную конструкцию, преобладание коллективного над индивидуальным. Ровно то, чем они отличались от англосаксонских стран и что составляло предмет гордости. И именно то, что стало в итоге причиной полусонного состояния, в котором находится страна последние годы. Французы хотят двигаться вперед, боясь сбросить груз, который этому мешает. Они хотят Аполлона с душой Диониса и, естественно, боятся, что так не получится.
Именно поэтому эти президентские выборы стали такими "центристскими". Именно поэтому крайне левые и крайне правые отпали как маргиналы. Именно поэтому можно с большой долей уверенности предположить, что основу оппозиции в будущем парламенте (выборы предстоят в июне) сформируют центристы.
Эта двойственность французов — штука довольно опасная. Любой президент Франции, сменивший 74-летнего Жака Ширака, чей мандат истекает 16 мая, просто обречен стать реформатором. Но внутренняя раздвоенность французов, даже выдавших мандат новому президенту-реформатору, неминуемо, боюсь, приведет к взрыву недовольства при первой же попытке сдвинуть с места их удобную старую кровать. Отсюда, кстати, все разговоры об опасности Саркози, за которым закрепилась слава человека, не стесняющегося в выражениях. Многие мои собеседники высказывали опасение, что Сарко в отличие от Сеголен просто в силу собственного характера способен к резким движениям, которые могут вызвать не менее резкую реакцию в обществе. В итоге это сильно осложнило бы для него реализацию программы, которую, как ни странно, и многие левые считают оптимальной для страны.
"Посмотрим, что нас теперь ждет" — парень лет 25 произнес это с каким-то печальным удовольствием. Он держит за руку девушку. Я иду за ними от избирательного участка в 14-м квартале Парижа. "Да ладно тебе. Вывалим все на улицу, если что. Ты же знаешь, как мы это умеем",— отвечает его спутница.
Девушка замолчала, оглянулась на меня, повисла на шее у парня и что-то прошептала ему в ухо. Оба засмеялись.
Франция есть Франция. Кое-что в ней останется неизменным, надеюсь, навсегда.