Общество

07.04.2025, 02:00

Полусухой полузакон

«Ъ» проверил, как в Вологде соблюдаются ограничения на продажу алкоголя

В Вологодской области уже больше месяца действует «полусухой закон»: по будням алкоголь продается в магазинах всего два часа, с 12:00 до 14:00. Губернатор Георгий Филимонов утверждает, что запрет уже дал позитивные результаты; периодически раздаются предложения распространить эту инициативу на всю Россию. Корреспондент «Ъ» Александр Черных отправился в Вологду и убедился, что за месяц в городе сформировался черный рынок алкоголя — поэтому ограничения совсем несложно обойти.

— Херня это полная. Пиар и ничего больше,— раздраженно заявил Андрей Николаевич.— Я тебе как коренной вологжанин говорю: неадекватный закон какой-то. Глупее, чем при Горбачеве.

Вообще-то пенсионер Андрей Николаевич мирно ехал в поезде из Москвы в Вологду. Но как только услышал разговор про «полусухой закон» — тут же слез с верхней полки, чтобы поделиться наболевшим. Важно отметить: он был совершенно трезв. Просто очень-очень зол.

— Это ведь еще хуже получается. Если ты знаешь, что можешь в любой момент бутылку купить — ты же не будешь сумками затариваться. Одну выпил — и баиньки,— объяснял он, как устроена жизнь на пенсии.— А если у тебя дома ящик стоит и на тебя смотрит — то что? Правильно, одну выпил, вторую выпил — и ага. Развитие алкоголизма вообще конкретное.

Судя по его рассказам, Вологда всего за месяц превратилась в Чикаго времен Аль Капоне и его бутлегеров.

— Таксисты просто озолотились! У каждого в машине свой запасик небольшой. Вызову такси на вокзал — он недовольный такой: «В багажнике места нет, ставь в салоне». А почему? Потому что в багажнике у него полный набор, чего изволите. Если не хватает — «наливайки» работают по городу. Какие там ограничения, кроме денежных — бутылка водки 800 руб. стоит. Пузырь откроют, в стаканчик из-под кофе перельют, крышку на него нахлобучат — иди гуляй. Вот в пятницу после бани зашли с ребятами за клюковкой череповецкой. В магазинах она 200 руб. стоит, ну 215 максимум — а в «наливайке» уже 650 руб., блин. А что делать — приходится брать. И тройная наценка идет кому-то в карман! Интересно, кому.

Попутчики удивленно цокали языками, а Андрей Николаевич увлеченно рассказывал про мир наживы и чистогана.

— У меня даже бабка-соседка торговать начала! Им, бабкам, нечего делать — они сходят в 12 часов в магазин и бутылочек наберут. А вечером сядут на скамеечку втроем-вчетвером. Рядом сумочка открытая и оттуда горлышки торчат: пивные, водочные, винные — любые. Кто с работы идет вечером — пожалуйста, покупай у бабки…

Нет, это даже не Чикаго, подумал я — это какой-то Готэм-Сити. А Андрей Николаевич продолжал стращать:

— Бомики опять появились в свободной продаже. Ну эти — настойки спиртовые в аптеках. Кроме боярышника там уже 15 или 18 сортов этих настоек, блин — хоть морошка, хоть клюква.

— Ну аптеки всегда думают о нашем здоровье,— хохотнул попутчик.

— Во-во. У нас в каждом квартале круглосуточная аптека — пей не хочу, в любое время дня и ночи. Пузырьки у входа постоянно валяются — а ведь давно такого не было.

Всю эту речь Андрей Николаевич подвел к неожиданному выводу:

— Сделайте хотя бы для пенсионеров продажу с двенадцати до трех часов, а не до двух. А то пока взял бутылку, пока домой пришел, пока выпил — все, блин, за следующей уже не сбегать.

В купе заикнулись было, что бегать надо вовсе не за водкой, а для здоровья. Но не на того напали.

— Вот прямо сейчас все ломанемся спортом заниматься,— огрызнулся пенсионер.— Ты не забывай, ты работаешь с девяти, блин, до шести. Когда тебе спорт? Утром с утра пораньше? Тебе бы башку от подушки отодрать. Вечером, когда с работы пришел? Тебе надо пожрать и что-то дома поделать, потому что жена всю плешь проест — все равно что-нибудь за день сломалось. Никуда не денешься, придется хотя бы полочку приколотить. А если детей трое, это вообще капец — какой, блин, спорт! А театры-кинотеатры разные — там ценники просто долбанись. Не-е-ет, ты бутылку взял, на троих ее раскатал — вот и сходили в кино. Дешево, строго и сердито.

Уже на перроне я спросил у Андрея Николаевича адрес — хотел своими глазами увидеть бабушек с бутылками. Но тот отказался «стучать» на предприимчивых пенсионерок: «Сам ищи, где же они, ненаглядные, где». И утешил:

— Приезжай через полгода — тут в каждом дворе такая бабка будет.

Войти в приложение

По четвергам московский поезд прибывает в Вологду в 11:54 — за шесть минут до начала легальной продажи алкоголя. Совпадение? Возможно. Но за эти шесть минут я как раз успел дойти до ближайшей «Пятерочки». Стеллажи с вином и водкой были крест-накрест перечеркнуты красно-белыми лентами. Пробило полдень, но снимать их никто не стал. Просто в 12:03 к полкам подошла женщина средних лет, деликатно отодвинула рукой ленту, взяла чекушку и положила ее в корзину для покупок — рядом с хлебом, молоком и овощами. Через минуту в магазин зашел мужчина в спецовке, взял булку и кефир, а по дороге на кассу захватил бутылочку водки. Следующие полчаса примерно так и выглядела типичная потребительская корзина: люди покупали продукты, а заодно алкоголь. Целенаправленно за выпивкой в «Пятерочку» никто не приходил. Поэтому пришлось шагать в ближайший алкомаркет — да побыстрее, часики-то тикают.

Ограничение продажи алкоголя в Вологодской области

У дверей «Бристоля» печально курил пожилой мужчина: похмельно-красные глаза и запущенная седая борода, в руке открытая бутылка пива, из рюкзака кокетливо выглядывают несколько ее подружек.

— Как я отношусь к закону? — переспросил он.— Честно? Хреново отношусь.

— А почему?

— Ну давай представим такую ситуацию. Сложился у меня удачный день — и я познакомился с красивой девушкой…

Я посмотрел на мужчину совсем другими глазами. Такой оптимизм заслуживал искреннего уважения.

— …Значит, вечером встретиться надо. И че я куплю — торт и пирожные? А как же посидеть дома с красным вином? Больше никак. Да и вообще — с работы придешь вечером, хочется расслабиться. Я же не говорю «напиться». Банально включить футбол и выпить бутылку пива.

— Но ведь можно впрок закупиться.

— А зачем? Было все нормально — идешь с работы и спокойно покупаешь. И самое обидное: почему в других регионах такого запрета нет? У себя в Москве запретите, а мы в Вологде ничем вас не хуже.

Тут спорить было не о чем.

Я пошел к другой «Пятерочке». Для легальной покупки алкоголя оставалось чуть больше часа — и это явно повлияло на спрос. Все чаще из магазина выходили люди с одним только алкоголем: сквозь тонкие пакеты предательски просвечивали 5–6 банок или 2–3 бутылки. Расспросы про «полусухой закон» явно смущали вологжан — большинство отвечали что-то вроде: «На мою жизнь это никак не повлияло, я же не алкоголик». Лишь немногие честно признавались, что закупаются впрок. «Я лично весь месяц вспоминаю горбачевские времена,— поделился немолодой мужчина.— Когда в армию уходил, пришлось по всем родственникам собирать талоны (на покупку алкоголя.— “Ъ”), чтобы меня нормально проводить. Ну глупость же! И сейчас глупость. Только тогда хотя бы строго было, а сейчас — кому надо, тот найдет».

Антиалкогольная кампания 1980-х годов в СССР

Я переместился в центр к «Красному и Белому», но других мнений так и не услышал. «Не могу сказать, что это совсем уж невыносимый запрет — ведь в субботу и воскресенье ограничений нет. Но я считаю, что взрослые люди могут сами решать, когда и что выпивать,— заявила дама с бутылкой чилийского в сумке.— Вчера вечером у нас с мужем было настроение приятно посидеть дома с вином. А в магазине уже ничего не купить! Получается, какой-то начальник решает, как нам с мужем нужно жить. И это не единственный запрет — ведь в области теперь есть закон об абортах. Такая же попытка лезть в частную жизнь людей, я считаю. И главное, вся Вологда этим недовольна — но это недовольство ни на что не влияет. Такое ощущение, что мы как дурачки кричим-кричим, но за пределами области нас никто не слышит». Она уточняет: «Я не хочу сказать, что губернатор ничего хорошего не делает. Естественно, много он делает полезного. Но вот конкретно эти законы очень глупые, как мне кажется».

После 14:00 я зашел в «Красное и Белое». Там мне, естественно, не продали ничего алкогольного — и с особой вологодской гордостью подтвердили заезжему москвичу, что «совсем никак, касса не пропустит». Удивительно, но администратор магазина заверила, что совсем не против ограничений: «У нас много чего продается кроме алкоголя, люди постоянно приходят за продуктами. Так что закрываться не планируем. А лично я вообще не пью, поэтому запрет меня никак не коснулся».

Я сдался и вызвал такси. По дороге к гостинице завязался обычный в таких случаях small-talk: командировочный? первый раз в Вологде? ну с дорогами-то везде беда! вот летом у нас красиво будет, летом приезжайте обязательно…

— Кстати, а что за сухой закон у вас тут? — как бы между делом поинтересовался я.— Говорят, что у таксистов можно купить, если надо. Мне как раз надо.

— Вот это очень обидно слышать,— расстроенно ответил водитель.— Это какой-то глупый стереотип. Ну зачем мне водкой торговать? Мое дело — руль крутить и на дорогу смотреть. Хотите, остановимся прямо сейчас — я вам багажник открою. Сами увидите, что там только детское кресло и запаска. Давайте покажу, вот прямо сейчас! А то обидно, что вы меня в таком деле подозреваете…

Он так искренне возмущался, что я почти поверил. Но позже задал тот же вопрос другому таксисту.

— Блин, братан, вот час назад последнюю бутылку отдал! — искренне огорчился молодой водитель.— Правда, рад бы помочь, но просто не осталось ничего. Ты вот что сделай — скачай приложение такси «Максим» и при заказе напиши комментарий «нужна водка». Привезут.

— Так просто? — удивился я.— А сколько стоит?

— По-божески,— обиделся парень.— Это же не для денег, а чтобы людям помочь. Мы все в одной лодке, все от этого сухого закона страдаем.

Вологодская старина

— По моим ощущениям, вологжане сами стали намного меньше пить,— задумчиво произнес 40-летний краевед Александр.— Послековидный 2021 год был последним, когда в городе ну прямо очень крупно пили. Идешь вечером по улице и видишь — пьяный, пьяный, пьяный, пьяный… А с 2022-го такого уже практически нет.

Мне кажется, власть это заметила — и решила примазаться. Мол, раз статистика пьянства уменьшается, давайте покажем, что это наша заслуга.

Вообще Александр — айтишник, а еще большой знаток и любитель «непарадной» Вологодчины. На экскурсии он показал не только открытый при губернаторе Филимонове памятник Сталину, но и ничем не примечательное здание, где «раньше был клуб, в котором выступала "Гражданская оборона"». Привел к обычному вроде бы дому — и рассказал, что именно тут жил писатель-«деревенщик» Василий Белов. Оттуда мы долго шли бульварами к квартире писателя-фронтовика Виктора Астафьева. «Они ведь наверняка тут гуляли вместе, где-то выпивали, спорили. Очень мне интересно, как у них все это происходило»,— восторженно объяснял он. Понимающий, в общем, человек. И непьющий.

— Мне кажется, уход от алкоголя — это поколенческое,— рассуждал Александр, шагая по теплой весенней Вологде.— Люди, родившиеся в конце 1990-х—начале 2000-х, не то чтобы сильно интересуются выпивкой. У них просто нет такой забавы. Про молодежь я и не говорю — они как инопланетяне, совсем другие интересы. А мое поколение — 1985 года рождения и около того — уже остепенилось. Мы попили до 35 лет и начали бросать. А вот поколение старше бросить не успело. У меня отец большой любитель выпить был — и умер в 2021 году из-за пьянства. После его смерти я и остановился, теперь только по праздникам употребляю. Ну и возраст у меня, конечно, уже не тот, чтобы как раньше.

— Вот-вот, с возрастом тоже ощущаю, что уже хватит…— поддакивал я. И сам себе верил.

— А вообще я в Грязовце вырос. Его до сих пор называют «синяя столица Вологодчины»,— сыпал занятными фактами краевед.— Даже частушка такая была: «Три пивнухи, дом культуры — это город Грязовец. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец». А знаете дореволюционный романс «Улица-улица, ты, брат, пьяна»? Его грязовецкий поэт написал!

Как алкогольные ограничения в регионах сказываются на рознице

Вологодский Вергилий отвел меня через железнодорожный мост к улице Можайской — в «самый пьяный район» города. Там до сих пор стоят двухэтажные бараки, окруженные лабиринтами гаражей. Они густо исписаны названиями наркошопов — возможно, мой спутник слишком хорошего мнения об интересах молодежи. Но пьяниц на улицах действительно не видно. И все известные Александру пивные «разливайки» закрыты — вместо них теперь пункты Wildberries и Ozon.

Краевед удивленно почесал лысый затылок, потом осмотрелся и решительно указал путь. «Если и "Фокка" закрылась, то это просто крушение всех основ»,— рассмеялся он. Скоро мы убедились, что миропорядку ничего не угрожает.

«Фокка» — это «разливайка» в небольшом отдельном здании: два десятка пивных кранов, пара холодильников с бутылочным, орешки, чипсы, сыр косичка и несколько столиков. На стене свежая вывеска «Новинка! Горячие хинкали!». Получается вроде как бар. Но все посетители при нас берут разливное пиво навынос — в пластиковых «литрушках» и «полторашках».

«А можно бутылочное?» — провокационно уточнил я. Продавщица качает головой: «Его только с 12 до 14 выдаем. Берите разливное, оно ничем не хуже». Тогда я выбрал «Ирландский красный эль», 218 руб. за литр. «Всего "литрушку" на двоих?» — удивилась женщина. «Товарищ не пьет»,— гордо объяснил я. Александр как-то неопределенно кивнул.

Продавщица налила пиво в темную пластиковую бутылку и поставила ее на прилавок — без крышки. «Вы закрутить забыли»,— напомнил я. И тут же сам понял, в чем дело. «Закручивать не имеем права»,— подтвердила женщина. А сосед по очереди указал в сторону выхода, где на стуле лежала корзинка с пробками — как бы ничья. Ясно-понятно.

Цель достигнута: алкоголь куплен в обход ограничений. Только что с ним теперь делать? Пить пиво на улице в нашем возрасте уже несолидно. Мы сели за столик «Фокки»; с молчаливого согласия непьющего Александра я разлил бутылку в два пластиковых стаканчика. Чокнулись за знакомство.

— Мне скорее нравится то, что Филимонов в Вологде делает,— признался краевед.— У него есть такая в хорошем смысле безуминка — делать то, что считаешь нужным, без оглядки на общественное мнение.

Он затеял перестройку Вологды — ну и давно пора. Город последний раз переделывали в 1960-х, та новая Вологда давно стала старой. Теперь время новой Вологды, которая тоже когда-нибудь станет старой. Вот он памятники поставил по городу — Филимонова забудут, но памятники-то останутся.

— А я читал в интернете, что их ругают. Мол, 45 миллионов рублей — слишком дорого за восемь скульптур.

— Ну а я доволен. Вот памятник группе «Песняры» — они нам совсем не чужие. Ребята вообще-то город прославили! Все про Вологду знают благодаря их песне. Или взять памятник «Я буду долго гнать велосипед». Все знают песню — а ведь стихи к ней написал наш вологодский поэт Николай Рубцов. Почему бы их не увековечить? Это очень мило на самом-то деле. Мне лично нравится. И нравится, что это не гигантские статуи на восьмиметровом постаменте, а малые архитектурные формы. Ты можешь подойти, посмотреть в глаза «Песнярам», сфотографироваться с ними. Это же здорово. И Филимонов, мне кажется, здесь совершенно правильно поступил.

— А с памятником Сталину он тоже правильно поступил?

— Фигура, конечно, спорная,— вздохнул Александр.— Как по мне, фигура отрицательная. Но запрещать его даже опаснее, только добавит интереса. Ну и в целом — Сталин ведь действительно историческая личность и действительно жил у нас в городе в ссылке. С формальной точки зрения есть все условия, чтобы этот факт отметить. Тем более нам не огромного бронзового генералиссимуса в центре города для поклонения поставили. Нет, это небольшая статуя во дворе музея. За оградкой — с улицы не каждый заметит.

Пока мы пили пиво, в «наливайке» закупились два десятка человек. И только четверо из них присели за столики — остальные сразу ушли с бутылками. «Полусухой закон» здесь явно не работал.

Вечером Александр показал мне заведение без названия и вывески. Деревянные столы, холодильники с бутылочным пивом, на полках за прилавком россыпь недорогого крепкого алкоголя — одной только водки два десятка названий. Больше похоже на магазин, чем на бар.

Я попросил рюмку настойки (ее налили из «фабричной» бутылки местного завода) и сел за столик наблюдать. А женщина за прилавком внимательно наблюдала за мной. Чужие сюда явно не заходили, я был единственным незнакомцем — поэтому всех гостей она демонстративно громко предупреждала: «Здравствуйте! Напоминаю, что продаю без крышки!» Мрачный мужчина в кожанке унес две вскрытые бутылки пива; неопределенного возраста женщина с немытой головой забежала за чекушкой дешевой водки — и так далее, и тому подобное. Очередного посетителя продавщица встретила доброжелательным приветствием: «А ты в курсе, что твоему другу вчера 16 швов на голову наложили?»

Думаю, все облегченно вздохнули, когда я ушел.

Но я до сих пор не понимаю, считать ли нарушением торговлю навынос в баре-магазине. Да, закон здесь явно обходили — но таков закон.

И немедленно вылил

В пятницу я снова прошелся по вологодским магазинам и алкомаркетам. Ничего не изменилось: люди покупали бутылки, жаловались на губернатора, недобрым словом поминали Горбачева и обречено повторяли: «Кому надо выпить, тот найдет». «Мне надо, мне!» — умолял я. И получил-таки наводку — совет посетить вечером магазины «Виноград» и «24 градуса».

Пока время позволяло, я зашел в алкогольный магазин классом повыше — с дорогими даже для Москвы ценниками. Покупателей там не было, а за кассой сидел очень грустный мужчина. Он с надеждой посмотрел на меня, но я честно признался, что журналист, и спросил, как «полусухой закон» повлиял на бизнес. Очень грустный мужчина тут же стал очень-очень грустным.

Спрос на винную продукцию опережает производство

— Вы знаете, я не любитель рисовать себе прицел на лбу,— вздохнул он.— У вас в Москве совсем другие порядки. Вы живете с Собяниным, а мы теперь живем со Сталиным. Поэтому ничего я вам говорить не буду. С кем-нибудь другим пообщайтесь.

После 14:00 я решил поискать духовного утешения. Но просьба продать бутылку кагора вызвала в храме неподдельное удивление — как будто я хотел купить Коран. В другой церкви служительница заколебалась: «Наверное, можно… Но вы сначала сходите к настоятелю, объясните свою ситуацию. Если он благословит — выдам вам кагор. За пожертвование». К священнику я не пошел — решил не брать грех на душу.

Ноги как-то сами привели меня в магазин самогонных принадлежностей. «Роста спроса я не вижу,— сухо сообщила управляющая, похожая на учительницу химии.— Обычно людям нужно выпить здесь и сейчас. А в нашей теме придется ждать минимум месяц. Да и то — с первого раза мало у кого получается годный продукт». Я окинул взглядом разнообразные баки, краны, трубки-змеевики — и признал, что самогонщик из меня точно не получится: слишком сложно. «Большинство наших клиентов и не пьют особо,— поделилась женщина.— Им интересен сам процесс. А конечный продукт… Он, в сущности, не так и важен».

У самогонщика нет цели — только путь, понял я. И отправился в центр Вологды.

В пятницу вечером там ничего не напоминало об ограничениях на продажу алкоголя в рознице. Кафе, рестораны, шумные крафтовые пабы — везде битком. У тех, кто может позволить себе кружку пива или бокал вина от 500 руб., вообще ничего не изменилось. А вот у остальных… Я прошелся по круглосуточным аптекам — и фармацевты подтвердили, что настойку боярышника стали покупать намного чаще. Значит, и мне она нужна: всего 51 руб. за 25 мл 70-градусного… чего-то. Назвать это напитком язык не поворачивается — но люди, оказывается, покупают и пьют. И «полусухой закон» этому не помеха.

После заката я пошел искать ближайший магазин «24 градуса». Вообще-то они отмечены на «Яндекс Картах» — пользователи прямо пишут в отзывах: «Выручает по доступным ценам». И все равно я ожидал увидеть секретное место, куда не всякого еще пустят. Даже специально снял деньги с карточки, чтобы расплатиться наличными. Но нужное здание было видно издалека — на стене ярко горела неоновая вывеска «Напитки ночью». Как говорится, ничто не выдавало в Штирлице советского разведчика.

Я открыл дверь и впечатался в конец очереди — очень длинной очереди из 12 потрепанных жизнью мужчин. Они обернулись на меня, молча признали за своего и без интереса отвернулись обратно. Какой-то седой дед продолжил рассказ, который я перебил своим явлением.

— …При Горбачеве вот как было. Прибегает сосед, говорит: «Сегодня можно купить». Я иду и вижу десять человек в очереди. «Номерок покажи на руке»,— говорят. Ну я им отвечаю: «Вы чего, я же за водкой пришел, а не за шкафом!»

Все засмеялись, а дед начал занудно объяснять двум молодым парням: «Вы, зумеры, не понимаете — шкаф тогда тоже было сложно купить!»

Я осторожно осматриваюсь. Очередь тянется через тамбур в небольшой магазинчик — самую обычную «стекляшку». За прилавком стоит молодая девушка, может, даже школьница. Она сосредоточенно переливает водку из бутылки в черный пластиковый стаканчик объемом 0,3 литра. Водка льется очень медленно — мешает дозатор. В магазине душно и пахнет спиртом — а еще табаком, дешевыми кожаными куртками и какой-то бытовой неустроенностью. Очень тихо — слышно, как весело булькает водка в необычной для нее таре.

Наконец бутылка пуста — ее вместе с крышкой кладут в отдельный пакет и убирают под прилавок. Покупателю отдают два кофейных стаканчика; он ловко прячет их во внутренние карманы пальто и протискивается к выходу. Очередь делает шаг вперед, сзади открывается дверь, и кто-то впечатывается мне в спину. Трех минут не прошло, а я уже не последний.

В магазине очень душно, поэтому все постоянно зевают. Девушка за прилавком вытирает пот со лба — умаялась. Парни впереди меня тихо обсуждают, что брать. У них всего тысяча рублей, а на улице ждут друзья: нужно «сообразить» на четверых.

— А прикинь, если такой закон действительно по всей России введут? — спрашивает зумер товарища.— Тогда точно из страны уеду.

— Да куда ты уедешь. Денег много, что ли?

— Да хотя бы в Белоруссию. Батька такую глупость не допустит.

Очередь движется неспешно, и это всех бесит.

— При Горбачеве и то было лучше! — раздраженно произносит в пустоту дед.

— Почему? — интересуюсь я.

— Потому что над людьми так не издевались! Не нужно было ничего переливать!

Его очередь подходит через несколько минут. Дед берет чекушку и сам всех задерживает — слишком долго отсчитывает купюры и монеты. Но никто не ругается — уважают седины. Или просто слишком устали.

От духоты и неприятных запахов кружится голова. Я немного злюсь на людей в очереди — неужели им нравится дышать прокисшим воздухом и покупать самый дешманский алкоголь? Ведь в городе открыты бары — можно сесть и спокойно выпить что-то качественное в нормальной обстановке… Потом я замечаю, как тщательно мои соседи рассчитывают свои покупки, буквально до рубля. И понимаю — большинство из них не могут позволить себе посидеть пару часов в пабе. Либо у них просто не сформировалась такая культура потребления алкоголя — нужно «дешево, строго и сердито», как говорил в поезде Андрей Николаевич. Сможет ли «полусухой закон» исправить эту ситуацию? Пока что он делает бедных еще беднее — а кто-то кладет наценку себе в карман.

У прилавка я прошу большую бутылку водки. «Не советую,— качает головой девушка за кассой.— Целых три стаканчика нужно — не донесете никуда, разольете». Трогательный пример заботы о клиенте.

Послушав совета, я беру «фляжку» водки «Пять озер» — 399,9 руб. за 0,25 литра. В легальной продаже такая бутылка стоит всего 199,9 руб. «На запивку» прошу «литрушку» «Жигулевского бочкового» за 170 руб. Здесь наценка еще божеская — днем это пиво стоит 144 руб.

Иду к выходу и считаю людей по головам. Я провел в магазине примерно полчаса — и за это время за мной встали в очередь 22 человека. Среди них есть и ухоженные молодые женщины, и тинейджеры с вейпами. Похоже, моя левацкая теория трещит по швам.

Бутылку пива я оставил на лавочке неподалеку от магазина — пусть будет подарок страждущим. Посмотрел на стаканчик с водкой…

И немедленно вылил.

А потом пошел пешком в соседний район — к магазину «Виноград». Ситуация там ничем не отличалась, разве что стаканчики были красные. В этот раз я купил фляжку «Киновского» коньяка за 699,9 руб. (в легальной продаже 389,9 руб.) и пиво «Жатецкий гусь» за 200 руб. (в обычное время 147,9 руб.). Ради эксперимента попросил оплату картой — и продавщицу это не смутило. Она пробила бутылки по отдельности; банковское приложение записало пиво в категорию расходов «кафе и рестораны», а коньяк — в раздел «фастфуд». На улице бутылки ждала та же судьба, что и покупки в «градусах».

Ночью в Вологду вернулась зима. Температура резко упала.

Я стоял на пустой темной улице и дрожал от холода. Вспомнил дневной совет и полез скачивать приложение «Максим». Вызвал такси до гостиницы и в поле комментариев написал одно заветное слово. Вскоре заказ был принят.

Через несколько минут бесшумно подкатил темный автомобиль. Над рулем нависала сумрачная фигура. Шофер не сказал ни слова и даже не обернулся, когда я пробирался на заднее сиденье. Как только захлопнулась дверь, он дал по газам.

Я тоже решил не тратить время на социальные условности.

— Водка есть?

— Семьсот рублей.

— Это за ноль семь?

— За ноль пять,— хмыкнула тьма над приборной панелью.

— Беру.

Дальше мы ехали в молчании. Не о чем было говорить.

В конце пути я заплатил 150 руб. по счетчику и добавил 700 сверху. Водитель кивнул.

Мы вышли из машины. Он сунул руку в тьму багажника, где весело зазвенело стеклянным. Вытащил бутылку водки «Родные озера» (в магазине стоит 349 руб.) и передал мне. Она холодила без того замерзшую ладонь, и я спрятал товар во внутренний карман. Дело было сделано.

— Еще «Левенбрау» есть,— неожиданно произнес продавец.— По триста за банку отдам (в магазинах стоит около 70 руб.— “Ъ”).

— Не надо.

Он понимающе кинул.

— Ну, бывай.

— Бывай.

Машина растворилась в ночи — а я еще долго чувствовал себя героем фильма про мафию.

Александр Черных