Александр Серегин, владелец лавки древностей "Русский двор на Можайке", утверждает: "В каждом доме, построенном до 20-х годов прошлого века, есть клад. Люди в те времена всегда откладывали на черный день, копили, прятали. Так что клад есть в каждом таком доме. Это точно". Такая романтическая убежденность помогла Александру затеять весьма своеобразный бизнес.
Клад старья
Александр Серегин как раз тот человек, которому можно продать (отдать, подарить) что-нибудь ненужное. Он подбирает или покупает ненужные старые вещи и продает их тем, кому они нужны. Все найденное и приобретенное оседает, восстанавливается и продается в его штаб-квартире на Можайском шоссе под вывеской "Русский двор на Можайке".
О том, что за брусчатым забором находится широчайшая экспозиция всевозможного старья, непосвященный может только догадываться. Как и на любой трассе, провинциальная жизнь здесь начинает бить ключом сразу за МКАД. Кипит торговля всем — от чебуреков до стройматериалов; вдоль шоссе дефилируют с колясками мамаши в халатах и тапочках. На обочине напротив "Русского двора" посетителей заманивают образцово-показательная телега, деревянные лавки-качалки и пара сияющих на солнце самоваров.
Современные латунные самовары действительно составляют значительную часть коллекции "Русского двора". Так же как и плетеная мебель, совершенно китчевые ландшафтные животные "в полный рост", столы и лавки из массива дерева, предметы дачного обихода. Но среди разнородного хлама то и дело попадаются вещи старинные или предметы из нашего недавнего прошлого, уже вышедшие из повседневной жизни. Например, аппарат для розлива соков (помните, со стеклянными конусами и краниками?), телефонный аппарат с подвесной трубкой-рожком, ветхий патефон, дореволюционный самовар какой-нибудь редкой формы и старинные французские часы с маятником.
Поиск старых вещей составляет основу бизнеса — в своем роде уникального, поскольку как таковых конкурентов у Серегина нет. По закону развития бизнеса каждый барахольщик рано или поздно перерастает в антиквара или ремесленника. Серегин же игриво зовет себя "веселый старьевщик" — с этого он начинал, этим и продолжает заниматься. Почему он не стал, к примеру, "печальным антикваром" или "умудренным жизнью мебельщиком", сам он объясняет так:
— Моя любовь к старым вещам не переросла в интерес, например, к антиквариату потому, что я не могу интересоваться только одним сортом вещей. Мне могут нравиться любые старые вещи независимо от того, представляют они художественную ценность или нет. Когда их, вещи, создавали, не было такого конвейерного производства, как сейчас. Каждая старая вещь несет в себе энергетику человека, который ее создал своими руками, эпохи, когда она была сделана. В те годы же работали с молитвой, а не как сейчас — с матом.
Исторические корни
Уроженец Брянска и выпускник педагогического вуза Александр Серегин приехал в Москву в 1996 году. Несмотря на гуманитарное образование (историк по специальности), он всегда умел неплохо считать. Правда, коммерческую деятельность в те годы приходилось вести как в том анекдоте, где двое договорились о купле-продаже вагона мармелада, ударили по рукам, а потом один пошел искать мармелад, а другой — деньги.
— Сколько себя помню, я всегда что-то покупал и перепродавал,— рассказывает Серегин.— Когда в Москву приехал, пытался на бирже "Алиса" играть. Но когда своих денег нет, покупать и продавать трудно. Знаете, однажды продавал партию тракторов: договорился с Челябинским тракторным заводом о цене — пока нашел покупателя, договорился, тракторы с завода другому покупателю продали. Если бы я мог их сам купить, а потом продавать то, чем владею, возможно, дело пошло бы успешней. А чужим капиталом оперировать трудно.
На переменно успешную коммерческую деятельность у Серегина ушло около трех лет. А к концу 90-х появилось новое увлечение, из которого и вырос бизнес. Тогда в поселке Переделкино началась активная продажа и скупка домов. Много старой мебели из старых дач выбрасывалось на свалку. Пройти мимо Серегин не смог. С группой единомышленников эту мебель он начал подбирать, реставрировать и продавать. Причем не где-нибудь, а в Барвихе. Там глава местной администрации выделил умельцам целую площадь перед своим зданием и из личной к ним симпатии позволил устроить выставку-продажу плетеной мебели. На волне активного строительства кресла, стулья, столы и диваны разлетались как горячие пирожки. Это продолжалось до 2000 года.
Тогда, в период начального накопления капитала, Серегин и купил первый из трех домов на Можайском шоссе.
— До меня здесь жили цыгане, домом владел цыганский барон. К нам однажды один полковник ФСБ заехал, увидел наш "Двор" и говорит: "Надо же, я сам, лично этот дом несколько лет назад штурмом брал. Как рассадник наркомафии..."
Так бизнес Серегина переехал на Можайку. Со временем были выкуплены соседние дома, и сейчас их в общей сложности три. Принадлежат они всему семейству Серегиных — Александру, его младшему брату Матвею и их матушке Валентине Федоровне, без участия которой, отмечает Александр, "все бы развалилось". В каждом доме живут люди--работники "Русского двора", тоже приходящиеся друг другу родственниками. Насколько дальними, уже никто не берется выяснять. Так что бизнес вполне можно назвать коллективно-семейным.
Заниматься старыми вещами Серегин начал по классической схеме "спрос рождает предложение". Заказчики предпочитали украшать плетеные ограды традиционными крынками, керамическими кувшинами и предметами деревенского быта. Особо привередливые просили достать аутентичные, старые экземпляры с настоящими потертостями, отколотыми краями и прочими дефектами. Как рассказывает Максим Тарасенко, работник "Русского двора", один покупатель как-то увидел большую крынку — старую, грязную, внутри покрытую паутиной. Попросил ее завернуть. Максим взялся было ее протереть да придать ей, что называется, товарный вид, но покупатель запротестовал. "Такой паутины специально уже не сделаешь",— объяснил он, забрал покупку и уехал. В другой раз покупатель, человек высокого военного чина, не дал очистить от навоза старое колесо. Сам, правда, забрать его побрезговал — своего водителя заставил покупку завернуть и в багажник автомобиля положить.
Желание покупателей приобретать вещи старые или хотя бы максимально близкие к историческому оригиналу побудило Серегина наладить поиск таких вещей.
Сокровища из навозной кучи
Поисками зерен среди плевел занимается целая команда искателей. По словам Александра, у каждого из них на то свои причины:
— Кому-то просто не нравится работать в общепринятом смысле этого слова: каждое утро вставать и идти на работу. Им гораздо интересней ездить по деревням, разговаривать со стариками, расспрашивать, лазить по чердакам и рыться в подвалах. Некоторые регулярно устраивают рейды в провинцию за вещами, приезжают и сдают все оптом. Есть, например, два москвича, которым просто нравится рыться на свалках и искать выброшенные старые вещи. Причем не то чтобы это были пенсионеры, которые пытаются себя чем-то занять. Оба — люди сравнительно молодые, немногим старше сорока.
География поисков довольно широка — это главным образом Брянская, Курская, Воронежская области, Вологда, Тула. Для каждого района или региона характерен свой род вещей. Так же как в Переделкино находили в основном мебель, в московском Поселке художников собирали старые радиоприемники, часы, телевизоры. В Подмосковье и областях сейчас находят в основном самовары и старинные предметы русского быта.
— Я раньше многое своими руками восстанавливал,— рассказывает Александр о дальнейшей судьбе найденных вещей.— Многое делают ребята, что в "Русском дворе" работают. Но если что-то сложное попадается, без профессиональной помощи, бывает, не обойтись. Например, самовары реставрируют в специальных мастерских: слишком уж технология сложная, там гальванические ванны нужны, оборудование специальное. А музыкальными инструментами занимается один человек в Москве, Гриша Граммофон его зовут...
Вещи, найденные случайно, могут годами пылиться на полках, но рано или поздно каждая из них находит своего нового хозяина. Когда — предугадать невозможно, хотя по каждому посетителю видно, что его интересует и с покупкой он уйдет или без. Максим Тарасенко поведал о своей классификации посетителей. Бывают, например, "дворники" — люди, которые приходят, быстро осматривают, диктуют список нужных вещей, просят окончательную стоимость, платят и уходят, сметая десяток-другой экспонатов. Куда чаще заглядывают "туристы": приходят, долго смотрят, детально спрашивают цены на каждую вещь и уходят, ничего не купив. Самая забавная категория гостей — респектабельные люди на дорогих машинах, которые, случайно зайдя в лавку и обнаружив кладезь старья, закатывают рукава костюмов и погружаются в хлам, как дети — в груду новых игрушек. Уходят с покупкой или без, но всегда со словами благодарности: мол, в старых вещах порылись и удовольствие получили ни с чем не сравнимое.
Круговорот вещей в природе таков, что не только случайно найденные предметы находят своих обладателей в лавке старьевщика на Можайке. Знающие и интересующиеся люди нередко заказывают конкретную вещь. Максимальный срок, который может уйти на поиск,— месяца три. Интересно, что старинные вещи, датированные VIII-XIX веками и началом XX века, до 20-х годов, найти проще, чем вещи эпохи позднего социализма. Последнюю в Москве и округе советскую телефонную будку — квадратную, красную, с дисковым аппаратом — Серегин подобрал на Можайке во время реконструкции станции Немчиновка. Раритеты вроде сифонов и аппаратов для молочных коктейлей попадаются на складах Райпотребсоюза.
— Но вообще пик интереса к старым вещам пришелся на 2003 год. Сейчас интерес снижается, мода на старье проходит. Да и вещей осталось не так много. Каждая новая экспедиция приносит все меньше и меньше находок. Сейчас чаще всего вещи покупают для оформления интерьеров в ресторанах, загородных домах.
На вопрос, что же он будет делать, когда их не останется совсем, Серегин отвечает:
— Я на Можайке музей открыть планирую. Он будет называться "Музей позабытых вещей". Мы вот уже и туалет построили — видели? В стиле советской коммуналки сталинского периода — с настоящим подвесным бочком и керамической рукояткой на цепочке.