В Северной столице проходит фестиваль "Балканское театральное пространство". Черногорский национальный театр привез на него ибсеновскую "Нору". Спектакль по пьесе, радикально переписанной художественным руководителем театра режиссером Браниславом Мичуновичем, смотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
Художественный руководитель Черногорского национального театра Бранислав Мичунович составил из долгой ибсеновской пьесы конспект мотивов и отношений героев — отношений более социальных, нежели эмоциональных и чувственных. Рассказывают, что в оригинальной версии "Нора" идет в театральном кафе, зрители сидят за столиками с шампанским, а герои бродят между ними. Видимо, ради этого эффектного обрамления господин Мичунович все драматические коллизии "Норы" спрессовал в домашний раут с шампанским в доме Хельмеров. Впрочем, в Петербурге спектакль показали на Малой сцене "Балтийского дома", а вовсе не в театральном буфете.
В глубине сцены молодой человек во фраке перебирает клавиши рояля. Герои в черных коктейльных платьях и черных пиджаках беспрестанно курят, перебрасываются фразами, вопросами, советами. Так и излагается вся история. И это вовсе не история самоопределения милой молодой женщины — скорее, это приговор унылому и безнадежному в целом обществу (если хотите, среднему классу), которое Нору и породило, но вряд ли ее убьет. Черные краски спектакля Бранислава Мичуновича нарушают только изредка выползающие из-за кулис дети Хельмеров в белых ночных рубашках. И это явление крошек-ангелов в социальной сатире господина Мичуновича попросту лишнее.
В черногорском спектакле Нора (Ана Вуешевич) вовсе не такая хорошая жена-девочка, как у Ибсена. Она даже плохая девчонка. У Ибсена Нора якобы тратила все деньги в кондитерской, здесь — нюхает кокаин из серебряного портсигара. И хотя Торвальд выбрасывает "сладкое" содержимое ее портсигара в урну, призадумаешься, от чего это Нора лечила мужа в Италии целый год и на что вообще были нужны деньги. Торвальд Хельмер (Борис Исакович) оказывается довольно правильным, но скучным и мелким типом, а более всего дорожит видимостью своей репутации. Это он ради карьеры готов согласиться с любой ложью. В спектакле Крогстад (Бранимир Попович) не такой уж редкий негодяй, каким он предстает у Ибсена, но просто человек, намеренный поправить свое служебное положение. Он шантажировал Нору без особого азарта и вполне благородно, не получив отступного, рвет вексель, когда видит, что семейная неурядица Хельмеров зашла далековато. Доктор Ранк (Предраг Эйдус) в этом спектакле и вовсе вызывает симпатию: приятный и смертельно больной пожилой господин, который хочет успеть еще выпить бокал шампанского, выкурить сигару и поцеловать молодую дерзкую женщину.
Переоценка героев классической пьесы привела к другому финалу. В конце спектакля звучит реплика из середины ибсеновского текста. Нора говорит, что она хочет и будет танцевать. Этим танцем спектакль и заканчивается. Получается, что для Бранислава Мичуновича не так уж важно, уйдет ли героиня из дому или нет, главное — она может больше не прикидываться белочкой и птичкой. Какая бы Нора ни была, она обрела внутреннюю свободу. На что она эту свободу употребит, оказывается непринципиально.