Музыка другого пространства
В зале Чайковского отметили столетие Пьера Булеза
В зале Чайковского состоялся финальный вечер филармонического абонемента «Другое пространство». Российским национальным молодежным симфоническим оркестром (РНМСО) дирижировал Филипп Чижевский. Он представил идеально симметричную программу из сочинений наших современников и классиков ХХ века, открывшуюся приношением Пьеру Булезу. Рассказывает Илья Овчинников.
Так много современной музыки, как РНМСО, сегодня в России не играет ни один крупный оркестр
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Так много современной музыки, как РНМСО, сегодня в России не играет ни один крупный оркестр
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Любимый публикой ежегодный цикл концертов актуальной музыки «Другое пространство» завершился в четвертый раз. В этом сезоне все три его программы выглядели особенно гармонично и по отдельности, и как части целого. Во-первых, по новому сочинению специально написали российские композиторы Алексей Сысоев, Владимир Горлинский, Владимир Раннев; каждая из премьер стала по-своему яркой, но «Скрипичный концерт» Горлинского был особенно заметным событием сезона. Во-вторых, каждая программа позволяла услышать композиторов последнего столетия в равной мере — от классиков первой половины ХХ века до наших современников.
В-третьих, все три вечера были привязаны к круглым датам, но не формально, а содержательно, имея в виду бесспорность фигур, чьи юбилеи выпали на сезон: Новую венскую школу представляли Арнольд Шёнберг и Альбан Берг, послевоенный авангард — Луиджи Ноно и Пьер Булез, поколение плюс-минус ровесников ХХ века — Луиджи Даллапиккола. В-четвертых, столетие со дня рождения Булеза отмечалось совсем недавно, и его музыки в финале цикла просто не могло не быть. Как не могли не прозвучать и слова ведущего концерта Ярослава Тимофеева о том, что основанный Булезом ансамбль Intercontemporain в 2021 году выступал на этой сцене на открытии абонемента «Другое пространство».
Правда, если тогда музыка Булеза занимала половину программы — играли «Респонсорий», одно из главных сочинений маэстро, то теперь мы услышали лишь «Импровизацию II по Малларме» для сопрано, арфы, фортепиано и ударных: чуть больше десяти минут, но чрезвычайно важных. Новую высоту взяли Варвара Гансгорье (сопрано) и солисты оркестра, под управлением Филиппа Чижевского показавшие себя первоклассными исполнителями современной музыки: ее в России сегодня ни один крупный коллектив не играет так много, как РНМСО. «Импровизация II» со временем вошла в большой вокальный цикл «Складка за складкой», став его третьей частью, и почему не воспринять ее как обещание целого когда-нибудь в будущем?
У музыки Булеза уникальное, ни на что не похожее звучание, имитировать которое нетрудно, но повторить невозможно. Ведущий сравнил восприятие булезовского саунда с ощущениями от холодной ванны и был по-своему прав. Музыка Булеза невероятно освежает слух, настраивает его — «Импровизация II» послужила в том числе и введением в «пространство Булеза»: Янис Ксенакис и Сальваторе Шаррино, чьи сочинения играли следом, так или иначе к нему принадлежат, хотя их миры разительно отличаются как друг от друга, так и от булезовского. И так же музыка троих отличается в живом исполнении от записи, даже самой лучшей: в сочинении Dox-Orkh Ксенакис и РНМСО обрушили на слушателя звуковую стену невероятной силы. Дело не в том, что число исполнителей на сцене увеличилось в девять раз, но сами фирменные аккорды Ксенакиса обладают мощью, которой уступает даже большой оркестр поздних романтиков.
Сольную партию в Dox-Orkh исполнила скрипачка Татьяна Гринденко — легенда отечественного исполнительства, первопроходец многих важных репертуарных направлений. Невозмутимо сидя на высоком стуле и ничуть не играя в рок-звезду, она выступила именно в этом качестве: звук ее скрипки зачастую напоминал электрогитару, и было нетрудно себе представить приезд Ксенакиса в Москву в 1994-м, когда Гринденко играла это сочинение в присутствии автора. Вероятно, он был доволен тогда и был бы доволен сейчас.
«Смерть Борромини» для чтеца с оркестром Шаррино — хроника умирания: пронзив себя шпагой, великий архитектор успел рассказать о том, как и почему это произошло. Фрагменты его рассказа прозвучали в исполнении актера Клаудио Томбини; намерение композитора воплотить в музыке «безумие той ночи, а не ее события» выглядит умозрительным, пока не услышишь, как это осуществлено. Почти беззвучные «вздохи» флейт, потусторонние звуки медных духовых с сурдинами, стук колоколов, которые не звонят,— в этих противоестественных для инструментов звуках и есть предсмертное безумие. Двадцать пять минут проходят как одна. Быстрее, чем хочется, заканчивается и сочинение «Дальше — тишина» Раннева, где соединены финальные ноты нескольких сот произведений: автор размышляет о том, почему классики от Гайдна до Рихарда Штрауса при их всей разности могли завершать свои шедевры более или менее одинаково. Не менее важный вопрос, как эта партитура может быть воспринята слушателем, который не в курсе ее замысла, и подразумевается ли такая возможность в принципе.