«Здесь высокая концентрация информационной борьбы»

Рынок медиа растет в Воронеже каждый год. Постоянно здесь появляются новые Telegram-каналы и средства массовой информации, которые борются за внимание читателей и сами выступают как орудия борьбы между политическими и коммерческими игроками. Концентрация этой борьбы в регионе высокая, считает основатель канала «Абырвалг» и издания «Полиграф» Виталий Панков.

— Вы известны как бывший сотрудник органов государственной безопасности и медиаменеджер, в этот портрет стоит добавить личных деталей. Где вы выросли и учились?

— Я родился в Воронеже в 1981 году. Семья жила на улице Новосибирской, на так называемом Машмете. Эта часть района называлась БАМ, видимо, из-за того, что была сильно удалена от общественной жизни города на тот момент. В семь лет пошел в общеобразовательную школу №61, в которой успешно учился до девятого класса. Потом стал выбор, куда идти дальше, и совместное семейное решение привело к тому, что я пошел в военный класс школы №27. Класс, в котором я учился, был ориентирован на поступление в Военный институт правительственной связи в городе Орле. Эту школу я также окончил с отличием, после чего поехал поступать в академию ФСБ на факультет прикладной математики. Требования к подготовке там были уже другие. Самое сложно было сдать прикладную математику и физику, с русским языком дела обстояли проще. Но все в итоге прошло успешно.

Наверное, самое яркое событие академического интервала — это присутствие на присяге Владимира Владимировича. В июле 1998 года, будучи достаточно молодым, он был назначен директором ФСБ. Все тогда обсуждали: как подполковник возглавил службу? И вот 1 сентября 1998 года он появился на присяге. Получается, весь период осознанной жизни Владимир Владимирович меня и всех нас сопровождает.

— Учеба развила в вас способности, которые помогают вам сейчас?

— Кто-то из великих сказал, что математика хороша тем, что она структурирует мозг. Особенно с учетом уровня преподавания математики, который был в академии. Одним из выпускников нашего факультета, например, был Касперский (известный российский программист). Так что это действительно был очень хороший уровень, хотя учиться было крайне сложно. Один из самых главных стрессов в моей жизни — это государственный экзамен, который до сих пор снится. Иногда просыпаюсь «в холодном поту», потому что снится, как я сдаю экзамены в академии и ничего не знаю.

— Кем вы потом работали?

— Я был направлен на обучение как целевик, поэтому первым местом работы было управление ФСБ по Воронежской области. Это техническое подразделение — аналитика, где я трудился до 2006 года, потом был командирован на полгода в Грозный. После возвращения уже перешел на оперативную работу и значительную часть жизни курировал органы власти, в том числе областное правительство. То есть застал приход Алексея Васильевича и весь содержательный период службы курировал «администрацию», наблюдал за всем происходящим. Быть может, поэтому у меня есть определенная насмотренность на те деловые события, которые сейчас происходят в регионе. Я хорошо понимаю, как работает Служба, и знаю, как работают чиновники.

— Почему вы закончили службу в органах государственной безопасности?

— Надо сказать, что вообще подчинение, наемная работа — это было не то, о чем я мечтал. Плюс уже подошла пенсия, да и были определенные конфронтации с руководством. Они были не тотальные, можно было продолжать, но я решил, что, так как я человек достаточно активный, надо попытаться начать жить заново и попробовать себя в альтернативных направлениях. После этого поступило предложение по корпоративной ветке из Москвы на хорошую должность в НИИ электротехники. Там я год отработал заместителем по безопасности и кадрам. Моя задача состояла, по сути, в кадровой реструктуризации учреждения и выявление «тонких мест». Старый коллектив работал десятилетия и накопилось много вопросов. Считаю, что с этой задачей неплохо справился.

— Потом вы ушли в собственный бизнес?

— После института решил, что все-таки я не до конца подвел черту под наемной работой. Это был принципиальный момент — больше не идти на наемную работу. Хотя было непросто в части жизненных и семейных обстоятельств. Естественно, варианты были — и в Воронеже, и в Москве, но решение было принципиальным.

— Было сложно?

— Конечно, сложно. В первую очередь с моральной точки зрения. Потому что ты один и надо уже вокруг себя создавать точки притяжения. Это было весьма сложно. Я помню этот день, январь 2017 года, когда я ушел: шел мокрый снег с дождем, теряется ощущение защищенности, когда ты уходишь в такую пустоту. Но в этом что-то есть, неизвестность бодрит.

— С чего вы начали?

— Расскажу секрет. У меня оставалось какое-то количество накопленных денег, я снял офис, нанял помощницу, купил два компьютера и в первую очередь написал список людей, к которым я могу обратиться и, условно говоря, предложить определенные кейсы — компетенции, которыми обладал я, и мои связи. Не буду называть этих людей. У всех нас остается какой-то бэкграунд независимо от того, чекист или не чекист. Вот вы сейчас уйдете — напишите, вот Сергей может помочь тем-то, Алексей может помочь тем-то и так далее. Тогда же я с товарищем, который мне в свое время пригонял авто, начал строить автосервис… на его деньги. Не знал, чем я буду отдавать, но мы его, скажу сразу, построили в итоге. Это где-то три года происходило. Просто на энтузиазме. И параллельно бесконечные систематические встречи из того самого списка, изучение Мира. Надо быть готовым к тому, что как минимум больше половины окружения после ухода из власти отвернутся. Это нормально — у всех своя жизнь.

Вообще начали с так называемого строительного консалтинга. Так как я сервис начинал этот строить, уже появились вокруг услуги проектировщиков, которые я мог предложить кому-то, появились кадастровики и так далее. И первое, с чего мы начали, что лежало под ногами, создали организацию «Плацдарм», сделали сайт и начали продавать эти услуги. Потом мы с партнером создали компанию «Магистраль», которая на госзаказе обслуживала различные здания и сооружения, например, аграрного университета. Неплохо получалось. Но сейчас бюджеты режут, и идти работать в ноль или в минус не хочется.

— Как появилась идея создать свое СМИ?

— Появление собственного СМИ было идеей все это систематизировать: изначально и до сих пор на сайте «Полиграф-медиа» сказано, что это информационно-консалтинговый проект. То есть это, условно говоря, качать услуги и взаимодействовать через СМИ,— такой инструмент внешнего маркетинга.

И, собственно, я не теряю на самом деле каких-то мыслей это завершить до конца. Потому что у нас серьезная нехватка в СМИ материалов, которые проникают глубоко внутрь проблемы. Все пишут об одном и том же.

— Но тем не менее рынок медиа очень плотный.

— Я бы сказал, на нем слишком много игроков. Особенно с учетом того, что помимо региональной повестки мы читаем федеральную. Но на самом деле в большей степени все пишут одно и то же. Тем самым есть больше вариантов для, скажем так, конкурентного продвижения себя. К примеру, у нас мало по-настоящему пишут про районы. Понятно, что про происшествие в условной Терновке все напишут, потому что это будет в сводках МВД, но у нас маловато экспертных историй о том, что происходит в районах, кто из них дотационный, какие программы реализуются или не реализуются, в какой группе влияния находится глава. Поэтому, условно говоря, точки роста для СМИ есть однозначно.

— Получается, вы зашли на конкурентный рынок как новичок. Как удалось выстроить команду?

— Методом проб и ошибок. Сейчас у меня нет в команде журналистов. Ну, я так плюс-минус русский язык знаю, документы на службе писал, и, собственно, с этого все начиналось. Потом была первая редакция, которую, собственно, мы наняли с партнерами. Ее я дотировал с другого бизнеса и увидел, что журналисты работают на массовые истории — больше просмотров, быстрее новость и так далее. Так мы работали достаточно долго, наверное, года два — в день было до 20 материалов, мы даже в рейтинг «Медиалогии» вошли. Но я твердо понимал, что это не то, что я хочу делать. Влияние было маленьким. Мы цепляли какие-то темы, но глубокой проработки не было. Плюс случился «Телеграм», который изменил форматы подготовки материала и получения информации. Редактура все-таки ушла на второй план, и в этом плане мне стало легче. Сейчас уже не надо быть журналистом. Ты просто ищешь экспертов и людей, которые могут работать с источниками. То есть это такой аналог оперативной работы, которой я занимался в «прошлой» жизни. Вопрос просто в перенаправлении информации: там ты упаковываешь материалы и докладываешь руководству, а здесь ты докладываешь собственно читателю.

— Что такое влияние для СМИ?

— Любое влияние, не только в медиа, это донесение до субъекта, который принимает решение, той информации, которая может поменять его решение. Чем оно будет более квалифицированным и чем чаще чиновники и депутаты будут реагировать на информацию и менять свои управленческие решения, тем медиа будет более влиятельным. А если просто кричать, что «мы все умрем и что все пропало», то это слушать не будут.

— За семь лет вашей работы влияние медиа изменилось?

— Безусловно. В любом обществе есть элемент борьбы. Эта борьба происходит в определенном срезе. Раньше, особенно в период 90-х, у нас был высокий градус борьбы: выборы 1996 года, драки в Госдуме и так далее. Потом все-таки у нас депутатский блок «примагнитился» к ветке исполнительной власти и стал зависим. Потом появились структуры типа управления регполитики, министерства, которые со всем этим работают, и это неизбежно уменьшило конфронтацию и конкурентность. Но это не поменяло человеческую сущность. Поэтому очень многое ушло в информационный срез. Да, в какое-то время речь шла о блокировке «Телеграма», но что можно еще предложить, чтобы стравливать этот пар? Поэтому информационную борьбу оставляют, она легитимна. И она, безусловно, влияет. Когда про тебя пишут СМИ, к этому невозможно привыкнуть. Все равно у всех есть социальные страхи, ты начинаешь переживать, а если начнешь переживать, значит, ты все равно корректируешь решения.

— Есть риск, что этим влиянием будут злоупотреблять?

— Естественно. Борьба на то и борьба. Но у нас есть Административный и Уголовный кодексы есть гражданская плоскость борьбы, куда люди могут обратиться. Я был ее участником, подавал иск о защите чести и достоинства и выиграл. Это крайне сложно, больше не буду этим заниматься. Выиграл 25 тыс. руб., потратил 100 — больше этого не буду делать. Просто переживу и скажу: ладно, так тому и быть.

— Вам помогают связи, которые вы выстроили за время службы?

— Я ими не злоупотребляю. Да и зачем людей ставить в неудобное положение? Каждый занимается своим делом и работает в определенной плоскости.

— Как вам видится будущее регионального медиарынка?

— Кто-то устанет. Есть издания, которые топят, но потом устают. Например, «Блокнот» в свое время топил, прям газ шел и все скворчало. Но потом бенефициары уехали и все утихло, вторых таких у издания нет. Сейчас есть «Площадь», они молодцы, заряжены, качают и влияют на медиарынок. Я же выбрал путь стайера. Наверное, был момент, когда я горел излишне, но сейчас вижу развитие своего СМИ именно по пути экспертности. Консалтинг как составляющую бизнеса я не отбрасываю.

Сейчас на рынке становится все больше аутсорсинга, поэтому тот, кто удержит вокруг себя специалистов, будет успешнее. Я уже говорил, что у меня нет в штате журналистов, но есть человек на аутсорсе, который перерабатывает некоторые материалы в более легкий журналистский формат.

— Это рентабельный бизнес?

— Ну, я сделал рентабельный. Вначале «Полиграф» не был рентабельным. Я его замораживал, а потом произошла перестройка. Всегда надо уметь останавливаться.

— В чем, на ваш взгляд, специфика Воронежской области?

— Здесь такие задорные люди, они любят побороться, любят покляузничать. Может быть, я и сам в какой-то степени такой же... Мне кажется, здесь очень высокая концентрация именно информационной борьбы. Я думаю, что в условном Ростове невозможно делать то, что можно делать в Воронеже, именно по уровню накала в СМИ. То есть там, мне кажется, могут быть последствия. Но я считаю, что, если брать борьбу, лучше это будет информационная борьба, чем какие-то уголовные, силовые моменты.

— Как вы думаете, может ли пройти мода на Telegram-каналы?

— Сейчас период всего быстрого, короткого и несильно глубокого. Я не вижу предпосылок, что Telegram сдуется в обозримом будущем. Сейчас у нас нет пока тренда, чтобы люди стали более глубокими. Опять же Telegram — это не только политика, Telegram — это весь контент, нарезанный в каналах. Люди, которые читают экспертные истории,— на них, собственно, и направлены мои медиа. В канале 6 200. Я считаю, это потолок в целом людей, которым надо читать что-то глубокое. И я не верю в сильно экспертные региональные СМИ. Просто не будет публики и не будет событийности, которую можно будет в них упаковывать. При этом условно городские порталы и многопрофильные СМИ могут работать шире, чем работают на сегодня.

Для меня эталоном является «Фонтанка», которая вышла из расследовательской журналистики. Мы же занимаемся большей частью расследовательской историей, добавляем аналитику, но в целом наша фишка — это расследование. Да, мы в фоновом режиме запускаем юмор и так далее. Но если сделать выжимку и спросить, что такое «Полиграф» и «Абырвалг», то это, конечно, расследовательская история, поданная в своем ключе.

— Можете рассказать, как вы создали центр для детей с особенностями развития «Динамика»?

— Вот если бы у меня не было СМИ, не было бы и «Динамики». У меня в семье была такая достаточно тревожная ситуация, когда ребенку поставили диагноз, связанный с неврологией. Потом это разрешилось, но мы очень плотно занимались вопросом, ездили в Питер на лечение и реабилитацию. И вот я как журналист пошел брать интервью у владельца местного неврологического центра «Логопрогноз» Олега Ефимова. И в разговоре он предложил создать такой же центр в Воронеже. Аналогов у нас тогда не было. Я пообещал себе, что если я по линии технического обслуживания возьму очередной контракт, то вложусь в такой центр. Так и произошло. Центр и сейчас актуален, он называется «Динамика детства», многие дети через него прошли. Сейчас им занимается моя бывшая супруга, я туда не лезу.

Топ-менеджеры — авторские интервью с предпринимателями, бизнесменами, топ-менеджерами о мировоззрении, жизненном опыте, принципах ведения бизнеса