Дело не в песнях

Неделю назад в Хельсинки прошел конкурс "Евровидение", давно имеющий репутацию самого нечестного, предвзятого и политизированного соревнования в мире. Побывав на нем, политический обозреватель "Власти" Михаил Зыгарь убедился, что все, что говорят о "Евровидении",— правда. И это совсем даже неплохо.

"Очень гордое место"

В Хельсинки я попал случайно. Я как раз собирался возвращаться в Москву из командировки в Эстонию, когда выяснилось, что из-за временной отмены поезда Санкт-Петербург-Таллин резко вырос спрос на московский поезд и мне на него никак не попасть. Пришлось добираться на пароме через Хельсинки.

В эстонской столице все эти дни было трудно заподозрить, что в ближайшем к Таллину крупном городе готовится музыкальное буйство. Эстония, конечно, очень музыкальная страна. В ней даже революция в 1989 году была поющей. Но в эти дни в Таллине распевали в основном песни военных лет. На площади Тынисмяги собирались женщины, раздавали листы с напечатанными текстами и хором начинали "Катюшу" или "Подмосковные вечера", сжимая в руках георгиевские ленточки. Пели нестройно, но даже молодые эстонцы, не знающие русского языка, останавливались на пару минут послушать.

— Почему вы собираетесь именно тут, ведь памятника здесь уже нет и останков тоже? — допытывался я у певуний.

— Знаете... Как бы сказать по-русски... Эта площадь... эстонцы бы сказали — "очень гордое место".

В 350 км от Таллина не было и намека на эстонский накал страстей.

— Вы прямо из Москвы приехали? — спрашивали меня случайные собеседники-финны.

— Нет, из Таллина.

Они немедленно потупляли глаза, как будто я упомянул о чем-то неприятном, о чем именно в этот радостный день никак не хочется вспоминать.

Естественно, никаких ленточек — кругом лишь цветастые эмблемы "Евровидения". Витрины кое-где побиты — но это, говорят, британские туристы. Да и памятник на месте. Тоже, кстати, Освободитель: на главной площади Хельсинки прямо около огромного телеэкрана — статный бронзовый император Александр II.

— Обидно, конечно, что у вас такие отношения с Эстонией,— делился со мной Янн, сотрудник финского национального радио.— У Финляндии же с вами никаких проблем нет! Хотя мы и воевали шестьдесят лет назад. Видишь, ваш царь у нас на самом почетном месте, да и ваш Путин нас тоже не обижал. Хорошо помню, когда он в первый раз приезжал в Хельсинки, первым делом пошел возложить цветы на могилу маршала Маннергейма, бывшего врага Советского Союза.

— А если бы он этого не сделал?

— Ну не знаю. Если бы демонстративно отказался, это бы, конечно, ущемило нашу гордость. Но хорошо, что у нас прошлое — уже в прошлом.

"Нашим зрителям важно услышать, что вы из России"

Пресс-центр "Евровидения" в день полуфинала напоминал футбольный стадион. Журналисты бегали с флагами и кричали. Особенно выделялись две группы: турецкие, замотавшись в свои красные полотнища, пели фирменное "Shake it up Shikirim", а грузинские раскрасили лица, нарисовав на них свой национальный флаг. Финны расхаживали гордо и величественно.

— Мы участвовали в "Евровидении" практически со дня его основания. И оставались, наверное, единственной страной, которая ни разу не выигрывала. Поэтому, когда выиграли, это было счастье. Даже для тех, кто ненавидит "Евровидение",— говорил мне волонтер, работающий в пресс-центре. Сам он к музыкальному фестивалю относился явно спокойно: по телевизору показывали четвертьфинал хоккейного чемпионата с участием финской сборной. А когда его коллеги пытались переключить канал на само "Евровидение", страшно ругался.

— Дело не в песнях. Они все в общем-то паршивые. Я пошел сюда работать просто потому, что хорошо почувствовать себя самым центром мира. Не все время, а хотя бы недолго. Больше одного раза выигрывать, конечно, не нужно. У нас в этом году знаешь какая песня? Никаких шансов победить! Да и нормально, нечего жадничать.

Среди порхающих по пресс-центру журналистов важно расхаживала российская знаменитость Дима Билан. Он еще в прошлом году почувствовал себя центром мира. И журналисты из разных стран ему все еще подыгрывали: бегали за ним с камерами и брали бесконечные интервью.

Сразу после полуфинала пресс-центр стал полностью красно-белым — от турецких и грузинских флагов. Прямо около меня обнималась и танцевала грузинская делегация, и по ним было видно, что им этот выход в финал был особенно важен. К ним подбегали дружественные армянские, белорусские, турецкие и еще какие-то (без опознавательных флагов) журналисты и поздравляли. Я тоже подошел и признался, что мне действительно понравилось выступление грузинской певицы Софо — едва ли не единственное из всего шоу.

Присмотревшись к моему бейджу, журналистка из Грузии выпалила:

— А можно, мы запишем, как вы это говорите?

Я повторил эти слова в камеру.

— Вы это говорите, несмотря на то что вы из России? — лучезарно улыбнулась она.

— Я не вижу противоречия,— опешил я.

— И мы тоже! Спасибо вам! — она махнула оператору, чтобы он выключал камеру.

— А вы правда думаете, что мне не могла понравиться грузинская певица только из-за того, что я из России?

— Нет-нет, простите. Мы совсем так не думаем. Ну просто нашим зрителям очень важно услышать, что вы из России. Понимаете, да?

В стороне пожилой эстонский журналист брал интервью у юной белорусской болельщицы. (Эстонская певица в финал не попала, а белорусский протеже Филиппа Киркорова по имени Колдун попал.)

— Что ж такое, почему мы опять пролетаем? Ну-ка делитесь секретом успеха! — сердился русскоязычный эстонец (Эстония, к слову, выиграла "Евровидение" четыре года назад).

— Не переживайте, будет и на вашей улице праздник! Вот мы сейчас выиграем, и тогда приезжайте к нам в Минск. А потом вы тоже выиграете, и мы, белорусские журналисты, приедем освещать "Евровидение" к вам...

— В Таллин,— подсказал он.

Белоруска, кажется, вздрогнула.

Потом было after-party в "Евроклубе" — самом модном месте Хельсинки. Пришли, естественно, только те исполнители, которые пролетели. Рок-группа тинейджеров из Андорры моментально напилась.

— А знаешь, почему мы не выиграли? А я объясню. Потому что мне карту с собой носить приходится все время. У меня все время спрашивают: откуда ты? И тут я достаю карту и говорю: вот из этой точки. Ну и что же, я хуже вас всех, да? Да, я из точки! И поэтому я хуже? Кстати, откуда ты? — юный солист донимал расспросами неизвестно откуда взявшегося солиста российской группы "Руки вверх". Тот ничего не понял, но ответил по-русски:

— А я, брат, болел за Нигерию. Так вот. Но она не приехала. Обидно.

"Ноу Верка Сердючка"

К дню финала финские болельщики мобилизовались. Весь город накрыли белые флаги с голубым крестом. Особенно людно было в парке Эспланади — там все страны-участницы "Евровидения" установили свои палатки, в которых всячески рекламировали себя. Кто-то раздавал флажки, кто-то — конфеты, кто-то — открытки. Украинскую палатку брали едва не штурмом.

— Ду ю хэв диск оф Верка Сердьючка? Я вонт э диск! Ю маст хэв э диск!

Две добродушные украинки в палатке не могли успокоить страждущую публику.

— Да нету, милые. Давно продали! Ноу! Ноу Верка Сердючка! Кончилась она! — отвечали они просто, но не без гордости в голосе.

Российской палатки среди прочих мне обнаружить так и не удалось.

Около Hartwal Aarena, где проходило "Евровидение", работал тотализатор. Тысячи зрителей в течение нескольких дней ходили на многочисленные репетиции, отсматривали все выступления, чтобы угадать победителя. Сидевшая рядом со мной на генеральной репетиции финального шоу финка все два часа ставила крестики и минусы на своем листе со списком участников и в конце шоу у меня на глазах заполнила карточку тотализатора. Она совершенно искренне полагала, что ее родная Финляндия займет первое место, на втором будут братья-шведы, а третье место получит родственная финноугорская Венгрия. (Впоследствии оказалось, что ее соотечественники во время голосования распорядились иначе: Швеция по числу финских голосов заняла третье место, Венгрия — второе, а первое — Сербия.)

Когда все финальные выступления закончились и пришло время для голосования, ведущий — финский певец Микко Леппилампи — пошел в зал развлекать публику.

— А есть тут болельщики из России? — первым делом поинтересовался он.

В партере таковых не оказалось, но заготовленную шутку он все же продолжил.

— Знаете, я недавно был в России. Я очень люблю эту страну, потому что в ней очень много хороших композиторов. Я даже знаю все их фамилии наизусть,— тут он начал неповторимую скороговорку: — Чайковскиймусоргскийстравинскийримскийкорсаковпрокофьевшостаковичгречаниновмусоргскийрахманиновчайковскийглинкаримскийкорсаковгречаниновскрябиншостаковичстравинский...

Зал хохотал от восторга.

Как раз к концу скороговорки к ведущему наконец подбежала пожилая русская болельщица.

— Я так рада! Я так рада, что мы, и Россия, и Украина, и все остальные, снова в авангарде! — по-русски начала она.

Ведущий ничего не понимал, но ответил: "Да!" Зал грохнул.

— А вы знаете, сколько миллионов человек сейчас вас смотрит по телевизору? — спросил он по-английски.

Она явно не поняла, но ответила: "Ноу".

— Да нет, я шучу, сейчас нет трансляции, это генеральная репетиция.

Я думаю, хорошо, что трансляции не было: и во время нее, и после российское телевидение не разделило бы радости старушки по поводу того, что "и Россия, и Украина в авангарде". В российских новостях, как известно, про удачное выступление Украины на "Евровидении" вообще предпочли не упоминать.

"Мы так долго жили с мыслью, что все вокруг нас ненавидят"

Победа сербской певицы вызвала в Хельсинки восторг. Сербских флагов, правда, почти не было видно: болельщиков из этой страны приехало так мало, что сербская делегация не заполнила даже один автобус. Вместо сербов ликовали финны, а также балканские соседи победителей.

— Это очень хорошо! Боже мой, это круто! Это им так нужно! Знаешь, как это им сейчас нужно? — кричал болельщик из Словении.

Он имел в виду то, что как раз в те часы Сербия переживала политический кризис. Буквально накануне "Евровидения" премьер-министр Воислав Коштуница, чтобы удержать свой пост и сохранить контроль над силовыми министерствами, заключил союз с ультранационалистами из Сербской радикальной партии. Основатель этой партии Воислав Шешель находится в гаагской тюрьме и обвиняется в военных преступлениях, а ее лидер Томислав Николич заявляет, что никакая евроинтеграция Сербии не нужна, ее единственный союзник — Россия, и готов начать новую войну за Косово. Более того, он считает, что Россия, как единственный союзник Сербии, должна в этой войне принять прямое участие. В результате сделки между партией премьера Коштуницы и сербскими радикалами Томислава Николича избрали спикером парламента, а вся Европа пришла в ужас: Сербия уходит в новую изоляцию, а на Балканах появляется угроза новой войны.

Как раз в этот момент и произошло "Евровидение". Представительница Сербии Мария Шерифович спела песню под названием "Молитва" и победила. И центр мира, которым только что был Хельсинки, переместился в Белград.

— Впервые за долгое время я горжусь, что я серб! — кричал юный белградец в шарфе "Црвена звезда" в телекамеру, и его показывали на гигантском мониторе в самом центре Хельсинки.— Это удивительное событие! Мы лучшие! Мы так долго жили с мыслью, что все вокруг нас ненавидят. А теперь вся Европа говорит, что мы лучшие. Нашу "Молитву" услышали!

Финны, как бы соглашаясь, энергично размахивали своими флагами. Сербы праздновали до утра.

А утром произошло что-то невероятное. Сербские демократические партии, которые не могли договориться о формировании коалиции почти полгода, вдруг договорились. Стало известно, что националист Томислав Николич уходит в отставку. "Соседи Сербии — Хорватия, Босния, Черногория и Македония — отдали Марии Шерифович максимальные 12 баллов, а Россия — только 5. И это достаточная причина, чтобы сменить Николича",— заявил один из депутатов на заседании сербского парламента под общее одобрение.

Политики, естественно, уверяли, что все важные договоренности были достигнуты еще перед "Евровидением". И правда, было бы несерьезно признаваться, что судьба страны решилась под впечатлением от пошлого конкурса популярной песни.

— Если в этот раз политическая целесообразность и победила музыку, то это очень кстати,— делилась со мной финская журналистка Яана.— Все это действительно выглядит так, как будто вся Европа сговорилась, чтобы помочь сербам. Но я все равно не пойму: как зрители в 42 странах могут сговориться? А кстати, скажите, Россия собирается наложить вето на резолюцию о независимости Косово?

Среди всеобщего праздника в Хельсинки этого вопроса я ожидал меньше всего.

— Это смотря кого спросить. Если поговорить с российскими дипломатами, они уверяют, что да. А западные уверены, что Россия блефует и никакого вето не будет. А почему вдруг такой вопрос?

— Ну знаете ли... Для нас это очень важно. План урегулирования разработал наш бывший президент Марти Ахтисаари. Все финны очень следят за Сербией и Косово. Это, знаете ли, для нас вопрос национальной гордости.

Конкурс иммигрантов Самое интересное в конкурсе "Евровидение" не то, кто, как и о чем поет, хотя и это порой бывает забавно, а то, как подводятся итоги,— прямым голосованием телезрителей. Конечно, голосование за друзей-соседей — не единственный фактор, влияющий на выбор победителя. Будь так, мы бы имели победителей с Балкан ежегодно. Но все же каждый раз результаты голосования по странам наводят на размышления, далеко выходящие за пределы того, хорошо или плохо спел тот или иной исполнитель или исполнительница. Казалось бы, некоторые базовые обобщения очевидны: скандинавы голосуют друг за друга, жители балканских стран — тоже, а жители СНГ делят свои голоса между странами, претендующими на роль лидеров на постсоветском пространстве,— Россией и Украиной. Но тогда как объяснить, что Германия из года в год отдает высокие (а порой и наивысшие) места Турции? Или то, что Франция до поры до времени делала то же, но с прошлого года в сознании французов появился участник, способный составить серьезную конкуренцию Турции,— Армения? Подобный расклад заставляет задуматься — а судьи кто? В самом деле, похоже, что голосуют не коренные жители стран "старой Европы", а в основном иммигранты. Если так, то вероятность победы представителей стран, не вошедших в европейский мейнстрим, возрастает многократно. (Например, в Швеции одну из самых больших прослоек иммигрантов составляют выходцы из бывшей Югославии.) Что и продемонстрировали итоги последних пяти лет: Сербия (2007), Украина (2004), Турция (2003). И на этом фоне исключениями, только подтверждающими общее правило, смотрятся победы исполнителей из Греции в 2005 году и Финляндии в 2006-м. Греция, по сути, тоже страна не объединенной Европы, а ее юго-востока, еще только ищущего пути интеграции. А финская группа Lordis заведомо шла на эпатаж и на разрыв с традициями европейской поп-культуры. Если же обратиться к более актуальному для нас вопросу — как голосует постсоветское пространство, то обнаруживается весьма интересная тенденция. Оказывается, ухудшение межгосударственных отношений отнюдь не означает, что столь же радикально и негативно меняется и общественное мнение. В прошлом году, когда еще свежа была в памяти фраза президента Путина "Уши от мертвого осла им, а не Пыталовский район", Латвия безоговорочно отдала первое место России. В этом году то же сделала перевозбужденная историей с Бронзовым солдатом Эстония. А вот Грузия дала какие-то жалкие 7 баллов (четвертое место). Похоже, что тут действует все тот же механизм, который был отмечен выше: в голосовании наиболее активное участие принимают не коренные жители, а представители диаспор, а в Грузии русская диаспора значительно малочисленнее и значительно менее радикальна, чем в Эстонии. Вот и результат. Борис Волхонский

* Для каждой страны в таблице указаны первые три позиции в списке предпочтений проголосовавших.

подписи

Благодаря "Евровидению" лидер сербских радикалов Томислав Николич лишился власти, которая уже была у него в руках

Финское "Евровидение" понравилось сербам намного больше, чем финский план урегулирования в Косово (на фото — автор плана Марти Ахтисаари)

Многие уверены, что "Молитва" Марии Шерифович (на фото) вернула Сербию в Европу