Его ваятельство

Умер Зураб Церетели

В ночь на 22 апреля скончался на 92-м году жизни один из самых известных скульпторов СССР и Российской Федерации, президент Российской академии художеств Зураб Церетели. Он долго болел, но умер от остановки сердца у себя дома, да еще в пасхальные дни: счастливая смерть счастливого человека.

Если подводить официальные итоги этой жизни, то надо бить перечислением: президент Российской академии художеств (1997–2025). Академик Академии художеств СССР (1988; член-корреспондент, 1979–1988). Герой Социалистического Труда (1990), народный художник СССР (1980), народный художник РФ (1994), лауреат Ленинской премии (1976), двух Государственных премий СССР (1970, 1982) и Государственной премии Российской Федерации (1996). Кавалер ордена Ленина (1990). Полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» — и так далее.

Это точно еще не все, потому что звания и награды покойный любил и принимал от всех народов, стран и правителей, кто их предлагал.

Для прожившего большую часть жизни в СССР человека обстоятельство понятное: для генсеков это было предметом коллекционирования, а вот для делающих карьеру советских граждан обложиться медалями и чинами казалось способом подстелить соломку, мало ли что. СССР закончился, но Зураб Церетели еще долго прожил по законам умершего государства, они ему были понятнее и удобнее. Может быть, именно поэтому он так счастливо пролетел над идеологическими битвами и пертурбациями последних 35 лет: ему было что сказать при любом режиме. Уникальный, надо признать, дар.

Чем запомнился скульптор Зураб Церетели

Но умер сегодня, 22 апреля, не орденоносец, а человек. Сложный, противоречивый, талантливый в разных способах самореализации, очень громкий, заметный, произведший невероятно много искусства (часто приводимое сводное число 5 тыс. произведений живописи, графики, скульптуры, мозаики явно округлено, и наверняка в сторону преуменьшения — вот наследники и сосчитают), построивший институции современного искусства, раздавший кучу денег нуждающимся людям и молодым художникам. Таким его будут вспоминать эти дни, и это справедливо.

Зураб Церетели был очень-очень грузином, даром что жил в Москве. Он родился в Тифлисе (Тбилиси) в семье, где оба родителя были из княжеских родов (мать — точно княжна, Нижарадзе, отец — из нетитулованной ветви старинного грузинского рода Церетели), но помимо голубых кровей в семье для него был важен брат матери, художник Георгий Нижарадзе. Сам Церетели рассказывал об этом так: «У дяди собирались известные художники — Иосиф Шарлемань, Борис Шебуев, Василий Шухаев, вот такие. И очень тихо говорили между собой. Мне Шухаев тихо говорил: надо встать на рельсы искусства. Я удивлялся: радио кричит "искусство для народа", а они говорят: "искусство для искусства". Потом, когда немножко вырос, понял».

Фотогалерея

Что оставил после себя скульптор

Смотреть

Шухаев, роскошный живописец, в феврале 1920 года бежавший от большевиков по льду Финского залива, имел наивность вернуться в СССР в 1935-м. Дальше ясно: арест, приговор, лесоповал, Магадан, но, о чудо, он сумел закрепиться в неположенном вообще-то ему Тбилиси, где работал театральным художником и преподавал. Лучшего учителя Церетели не мог и желать.

С «искусством для искусства», правда, у него не получалось, темперамент не тот. Он все делал для народа, и все у него выходило ярким, большим, заметным, кричащим. После академии он работал старшим мастером оформительского цеха Тбилисского художественно-производственного комбината Художественного фонда Грузии (1963–1964). В этом предложении важно слово «оформительский» — именно оформителем по сути своей он и был. Отсюда гигантомания, желание распространить свое искусство на весь земной шар, частые скульптурные группы, а не отдельные памятники конкретному историческому деятелю.

Его искусство часто было как захлебывающаяся от желания сказать много и сказать красиво речь. Такой грузинский тост, здравица-славословие от всей широкой души.

Очень многим искусство это не нравилось — один только Петр Великий на Москве-реке сколько проклятий на себя принял, но Церетели никак нельзя описать только через его неутомимую художественную деятельность.

Он явно хотел, как лучше. Но лучше всего у него получалось организовывать новые проекты, договариваться с власть имущими, делать деньги, дарить подарки. От некоторых подарков одариваемые отказывались (обида на Нью-Йорк, не захотевший принять его посвященную жертвам 11 сентября «Слезу скорби», была сильной), другие принимались.

Григорий Ревзин о наследии Зураба Церетели

Логики в выборе героев для своих монументов Церетели не демонстрировал, скорее всеядность: Иосиф Бродский и Владимир Высоцкий, Булат Окуджава и Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко и Андрей Вознесенский, Марина Цветаева и Анна Ахматова, Петр I и принцесса Диана, Владимир Жириновский и папа Иоанн Павел Второй, Пушкин и Зоя Космодемьянская. Он работал как завод, впрочем, его мастерская заводом и была: на его персональной выставке в Манеже в 2006 году одних только майолик было под тысячу, скульптур несколько сотен (от настольных до пятиметровых), а уж живописных полотен и вовсе без счету.

И, надо сказать, именно в живописи Церетели был на самом деле куда успешнее, чем в иных видах искусства, даже чем в скульптуре. Шухаев не зря трудился: были у его ученика картины честные, мощные, наполненные чувством живописи и невероятного удовольствия от нее. Чаще всего это были натюрморты — в «мертвой натуре» Церетели очень любил жизнь.

Зураб Церетели оставил огромное наследство. Очень разное, какие-то памятники явно будут убраны через некоторое время, другие выстоят.

Дай бог выстоять Московскому музею современного искусства, потому что другого у нас нет, да и внук Василий ведет его не без страсти. В Академию художеств Зураб Константинович напринимал каких-то сотни новых академиков, но не дал ей развалиться или стать только печатью на бумагах. Он верил, что академия должна быть. Он вообще верил в то, что делал, этим и сшибал с ног даже своих оппонентов.

Что говорили известные политики о скульпторе Зурабе Церетели

Хорошо о нем сказал художник совсем иного темперамента и смыслов Дмитрий Жилинский: «Это неудержимой энергии человек. Эта способность творить с утра до вечера — ему как человеку уже памятник нужно ставить. Я ведь его не разделяю на человека и художника. Он с утра делает гимнастику, потом три часа пишет, потом выходит, тут у него просители, тут и творческие дела, и так далее, и так далее». Такого человека легко поминать добрым словом. А с памятниками будем разбираться как-нибудь потом.

Кира Долинина