Батяня-поэт

В понедельник в ДК имени Ленсовета группа "ДДТ" отыграла для публики свой новый альбом "Прекрасная любовь". Выслушав "народные" песни Юрия Шевчука, МАКС ХАГЕН задумался о том, что поэт в России до сих пор больше чем поэт.

       Среди рок-артистов, претендующих на то, чтобы быть умом, честью и совестью эпохи, Юрий Шевчук застолбил едва ли не самое почетное место. Впрочем, вполне заслуженно: прорубился, осмыслил, просветлел и не устает нести свет. Если проводить аналогии с западниками, то он в России стал кем-то вроде Боно из U2. С его послужным списком любой мог бы храбро двинуть на покой — ан нет, болит душа за народ и страну. Песни пишутся, тексты призывают к гражданскому и просто человеческому самосознанию. Единственное, что смущает, — это пафос, который неизбежно прорывается в музыке Юрия Шевчука последних лет: что ни альбом, то манифест, что ни концерт, то акция. Понятное дело, что большому музыканту хочется сказать все сразу, ввернуть в музыку как можно больше. Но песни со стихами-головоломками и забойными тяжелыми риффами, выносимые в многотысячные залы, как-то скрадывают то, за что Юрия Шевчука и полюбили давным-давно: простоту мысли, прямоту высказываний и своего рода душевность.
       Представление в ДК имени Ленсовета выпущенного на днях альбома "Прекрасная любовь" доказало, что "ДДТ" остается по-настоящему народной группой. Сразу бросалось в глаза, что публика была не особенно рок-н-ролльной: и млад и стар, просто интеллигентный народ, скорее всего выросший на музыке господина Шевчука. По нынешним меркам "ДДТ" это был почти камерный концерт, к чему обязывал и сам новый материал.
       "Прекрасную любовь" легко можно назвать русским шансоном, но только не в опошленном смысле слова. Музыка несложна и базируется на гармониях, понятных любому, здесь есть понемногу и цыганщины, и отзвуков авторских песен, а тексты больше напоминают переложенные на стихи интеллигентные "разговоры за жизнь". До разрывания одежд на груди дело дойти никак не могло, да и жалко было бы рвать такую ослепительно белую рубаху, в которой выступал Юрий Шевчук. По своей атмосфере концерт вообще иногда приближался к бардовским вечеринкам, а сам господин Шевчук был в амплуа не столько рок-музыканта, сколько поэта, взявшегося за гитару.
       Концерт не был акустическим, как можно было ожидать, просто группа "ДДТ" пребывала в своем самом лиричном и спокойном настроении. Благодушный Юрий Шевчук сетовал на жару и напоминал всеобщего батю, ласково наставляющего и подбадривающего двухтысячный зал: главное, ребята, была бы любовь, а остальное приложится. Но если оставить иронию, то окажется, что именно в песнях вроде "Разговора на войне" или "Москва, Садовое кольцо" и кроется та нормальная человечность и патриотизм, которые, теоретически, должны присутствовать в каждом. Шевчук тем и берет, что, обращаясь к большой аудитории, умудряется зацепить струну, настроенную на вполне обычную жизнь, а не на аморфные "бескрайние просторы" и прочую кисло-сладкую водицу славословий. Это был редкий концерт, где при словах "любовь", "война" и "Россия" не возникало чувства неловкости за то, что тебе подсовывают кондовые штампы и предлагают искать в них что-то большее. Единственным проколом концерта была попытка Юрия Шевчука сделать свой "шансон" еще более нашенским при помощи бэк-вокалисток, которые иногда затягивали нечто фольклорное, не столько по-народному, сколько просто по-бабьи. Как ни накручивай аранжировки, песни из альбома ближе к разговору на кухне, чем к посиделкам на деревенской завалинке.
       "Цыганочка", посвященная Владимиру Высоцкому, навела на мысль, что на российской сцене уже давно не появлялось всенародно известных поэтов-бардов, а вот Юрий Шевчук легко вписывается в подобную традицию. Впрочем, даже в этом случае рок-н-ролл он вряд ли забудет. "Эх, раз, еще раз, хоть бы раз не в бровь, а в глаз" — есть в этом что-то очень живое, роковое, далекое от обычных рассуждений о судьбах Родины.