В российской электроэнергетике, возможно, вскоре появится первый иностранный стратегический инвестор. Компания "Чешские энергетические заводы" (ЧЭЗ) заключила предварительные инвестиционные соглашения с РАО ЕЭС и рядом российских регионов о строительстве новых генерирующих мощностей. Стоимость инвестиций только по проектам с РАО должна превысить €1 млрд. Как компания зарабатывает на дефиците электроэнергии в Европе и как она предполагает заработать на реформе российской электроэнергетики, обозреватель "Денег" Михаил Смирнов попытался выяснить у директора российского подразделения ЧЭЗ Сергея Чижова.
Почему ваша компания решила выйти на российский рынок энергетики? Что вы ожидаете здесь получить?
— Сложились благоприятные условия одновременно внутри компании и на российском рынке. ЧЭЗ недавно приняла программу, в которой определены приоритеты развития и работы на внешнем рынке. Принято решение о расширении присутствия группы в странах Восточной и Центральной Европы. Россия занимает в планах развития группы важное место.
В России же не хватает генерирующих мощностей и нужны стратегические инвесторы с опытом строительства и управления станциями, то есть существует спрос на услуги ЧЭЗ. Основная задача ЧЭЗ после реформирования РАО ЕЭС, когда будет большое количество независимых компаний,— стать одним из крупнейших игроков на рынке электроэнергетики России. В перспективе мы надеемся занять 5-10% российского рынка. Для этого у нас есть опыт вертикально интегрированной компании, объединяющей всю цепочку стоимости — от управления сырьевыми активами для энергетики до дистрибуции. В Центральной и Юго-Восточной Европе мы работаем именно так.
Не так давно вы заключили соглашение с РАО ЕЭС об участии в модернизации мощностей ТГК-4, в частности Щекинской ТЭС. В каком формате вы будет участвовать в этом проекте?
— ЧЭЗ — это, наверное, единственная компания в Европе, которая делает все сама. Поэтому и в проекте в Щекине мы планируем делать все сами, естественно учитывая и согласовывая это с интересами партнеров по проекту. В последнее время мы пришли к выводу, что ЧЭЗ обязательно должна становиться собственником управляемых объектов, хотя это и расходится с обычной российской практикой, когда нас воспринимают только как компанию, которая поставляет оборудование и строит "под ключ". Мы хотим уйти от этого, так как право собственности позволяет более гибко использовать объект в рамках всей группы, позволяет увеличивать капитализацию группы. Соответственно, и в России мы будем стараться становиться собственниками управляемых объектов.
В Щекине предполагается СП между ТГК-4 и ЧЭЗ. ТГК-4 предоставляет площадку, ЧЭЗ — инвестиции в оборудование, строительство, эксплуатацию и управление станцией. Создана и работает группа, которая занимается детальным анализом и реализацией этого проекта. Надо подчеркнуть, что ЧЭЗ выступает мажоритарным партнером. Мы же будем и управлять новым объектом. В настоящий момент рассматриваются две площадки: одна под газовую ТЭС, другая — под угольную. Скорее всего, мы начнем с газа, однако сейчас сложно сказать, какой проект будет выбран в итоге. На мой взгляд, газ в России все-таки в большей мере ориентирован на экспорт. А уголь — это ближе и понятнее для нас, так как в Чехии мы имеем большой опыт именно в угольной генерации.
Тем не менее в Карелии вы сейчас ведете переговоры о строительстве ГЭС. Какое участие вы будете принимать в этом проекте?
— ГЭС — это самые сложные проекты. Опыт компании в этой области достаточно большой — в Европе мы управляем 34 объектами, хотя это не такие крупные станции, как огромные российские ГЭС. Правительство Карелии сейчас рассматривает совместный меморандум, в рамках которого нам предложили в том числе и завершение строительства гидроэлектростанции. В целом получено одобрение.
В каких регионах вы предполагаете развиваться в первую очередь?
— Мы не очень готовы приобретать мощности электроэнергетики за Уралом, потому что нам пока сложно понять, как мы будем управлять там бизнесом. Возможно, через несколько лет ситуация изменится. Сейчас мы рассматриваем европейскую часть страны — смотрим на центральные области, Москву, Московскую область, Санкт-Петербург, Центральное Черноземье. Интересны черноморские регионы, но мы пока не очень понимаем, как там вести бизнес, поэтому пытаемся искать кооперацию как с локальными компаниями, так и с теми, которые имеют интересы по всей стране.
Мы понимаем, что сегодня объекты электроэнергетики разбросаны по всей территории России. Но мы готовы договариваться с теми, у кого есть общие интересы с нами, в расчете на то, что через какое-то время мы забираем какие-то генерирующие мощности, которые находятся в европейской части, а остальные отходят партнеру. Пока еще непонятно, в течение какого времени активы из продаваемых кусков РАО ЕЭС нельзя будет делить — может, три года, а может, пять лет. Но это время когда-то наступит, и тогда мы сможем реально разделить нынешние компании и поменять наши активы с доплатой разницы.
Вы упомянули Москву. Каковы ваши перспективы здесь после того, как "Газпром" взял под контроль "Мосэнерго"?
— Есть "Мосэнерго", но есть и город, который заинтересован в увеличении поставок электроэнергии. По словам мэра Москвы Юрия Лужкова, городу необходим гигаватт ежегодно. Город заинтересован в привлечении стратегических инвесторов, которые умеют и готовы строить и эксплуатировать электростанции, чтобы наращивать обеспечение города поставками электроэнергии. В том числе город заинтересован в независимых поставщиках, чтобы заработал рынок, появилась конкуренция. Поэтому правительство Москвы пригласило нас к участию в тендере по строительству новых мощностей. Под эти мощности в принципе уже есть площадки. Но это не значит, что мы не готовы к сотрудничеству как с "Мосэнерго", так и с "Газпромом".
В центральной части России самая высокая конкуренция за энергетические активы. Что вы можете противопоставить уже названным компаниям, участвующим в разделе РАО, да и другим игрокам?
— Мы понимаем, что российские компании, особенно государственные, являются основными конкурентами на рынке России. И это естественно. Но мы надеемся составить реальную конкуренцию прочим стратегам, так как имеем достаточный опыт в энергетике. ЧЭЗ уже реально решала такого типа задачи в странах постсоветского пространства (в Болгарии, Румынии, Польше, странах бывшей Югославии и других) в достаточно жесткой конкурентной борьбе.
Как могло случиться, что у вас нет иных конкурентов, кроме госкомпаний? В том же РАО ЕЭС много менеджеров. Никто из них не захотел заниматься профильным бизнесом? Что их останавливает?
— Деньги. Вопрос поиска и наличия финансовых ресурсов в данной ситуации является первичным, ключевым.
Думаете, у них не хватает денег?
— Примеров не очень много. Например, Михаил Абызов — хороший менеджер, отличник РАО ЕЭС. Он нашел деньги, захотел работать в электроэнергетике, вложил в компанию Е-4 (одна из крупнейших российских инжиниринговых компаний.— "Деньги"). Я думаю, что те люди, которые могут реально поднять необходимые деньги, которые их не прячут и не вкладывают в другие проекты и которые не устали от бизнеса в электроэнергетике, они этим сейчас, конечно, занимаются. Но все равно не в таких масштабах. Когда мы говорим о строительстве крупных объектов, тут играет закон больших чисел — нужны крупные банки, крупные компании, которые реально могут найти миллиарды долларов и инвестировать их на долгий срок.
Хорошо, давайте о крупных компаниях. Каким вы видите будущее на энергетическом рынке таких игроков, как, например, "Интеррос"?
— Если верить тому, что было заявлено, энергетические активы выделят в отдельный бизнес, который отойдет Михаилу Прохорову. Но на самом деле об этом знают только два человека — собственно Прохоров и его компаньон Владимир Потанин. Насколько я понимаю, в энергетике они будут активно наращивать объем бизнеса как за счет покупок компаний РАО, так и за счет покупок компаний, разрабатывающих и использующих альтернативные источники энергии. Потом они встанут перед выбором — либо продавать свои активы, либо этим делом управлять. Управлять очень сложно, нужен реальный опыт, а, как я понимаю, в области энергетики у них его нет. Но, скорее всего, они будут пробовать управлять самостоятельно, как они это всегда делают. В таких случаях все зависит от того, чего владелец хочет дальше: захочет он уйти на пенсию, имея 20, 30, 40 млрд долларов и небольшой бизнес для души (например, биотехнологии), или он хочет быть владельцем бизнеса и оставить его потомкам.
То есть случалось, что крупные компании приходили и предлагали построить для них генерацию?
— Все бывает, но на самом деле чаще бывает по-другому. К нам приходят и говорят: вы стратеги, у вас есть опыт, вот и управляйте нашими активами за вознаграждение. Хотя, как я уже говорил, мы стараемся, чтобы управляемые объекты были в нашей собственности. Это снимает многие проблемы.
А в России каких-то игроков вы не планируете приобретать?
— Пока нет. С одной стороны, мы не понимаем, кого можно реально купить. С другой стороны, есть активы, которые по зубам только госкомпаниям, например "Газпрому". Пока единственная энергетическая компания, которая продается,— это РАО ЕЭС. И мы смотрим и думаем, что и как мы будем делать, имея в виду ее приватизацию. Возможно, это будет участие с кем-то из стратегических партнеров.
Какие мощности вы предполагаете ввести в ближайшие годы?
— Если мы не примем большого участия в приватизации РАО ЕЭС, то за пять лет мы планируем ввести порядка 5000 МВт. Но не исключаю, что мы поучаствуем в покупке активов РАО, и тогда часть средств будет направлена на эти цели.
При принятии решения о строительстве объекта вы всегда исходите из наличия крупных промышленных потребителей, как это имеет место в Щекине?
— Это желательно, хотя с учетом либерализации рынка мы надеемся, что продадим нашу энергию и тепло на рынке. Мы будем играть по тем правилам, которые сейчас формируются. Надеемся, что это действительно будет рынок.
Федеральные потребители, такие как Минобороны, "Газпром", РЖД, как я понимаю, будут получать энергию как-то иначе, а все остальные потребители — или, как говорят на Западе, клиенты — будут покупать энергию на рынке.
Как по-вашему, что дороже — выстраивать энергетический бизнес с нуля или через покупку акций действующих компаний?
— С одной стороны, когда все новое, когда ты сам все делаешь, берешь самое последнее эффективное и экономичное оборудование, имеешь максимум информации об объекте, его возможных проблемах и рисках, ты можешь более качественно просчитать бизнес-план. Когда же ты покупаешь активы, ты покупаешь бизнес, который уже генерирует кэш. Поэтому покупать действующий объект выгоднее. Но при этом ты понимаешь, особенно в России, что там еще есть кот в мешке. Сложно понять, например, какие там трубы проложены от объекта — были они положены в этом году, как написано, или реально пять лет назад. На большинстве станций очень старое оборудование. Я много езжу по стране и часто вижу оборудование производства 1940-х, 1950-х годов. То есть, покупая готовый объект, ты берешь не самое экономичное оборудование и команду людей, с которой ты реально не понимаешь, что будет дальше.
Какой срок окупаемости вы закладываете в своих проектах?
— Около 10-15 лет.
Энергетика в России — это политический вопрос. Как вы будете давать на него ответ?
— Мы понимаем, что в России есть олигархи, которые, хотим мы этого или нет, все равно как-то играют в политику. Мы в этом смысле абсолютно индифферентны, что, возможно, является одним из наших преимуществ в региональных проектах, где для власти и местных элит важно, чтобы крупный инвестор не нарушал баланс сил. Мы никогда не будем играть в политику на территории России — только бизнес, только экономика.
Говоря о политике, нельзя обойти вопрос о лоббизме. Российский энергетический рынок отличается от восточноевропейского хотя бы уже наличием крупных производителей оборудования, которые имеют довольно сильное лобби. Не опасаетесь ли вы, что при модернизации отрасли российские поставщики будут сильнее?
— И слава богу. Работы хватит всем — и российским, и прочим производителям. Нам проще: если российские производители будут производить конкурентное оборудование, то ЧЭЗ готова использовать его. Уверен, что российский рынок никто не сможет закрыть в одиночку. После разделения РАО ЕЭС новые владельцы будут строить новые мощности. Думаю, что в ближайшие 10-15 лет работы будет очень много. Строительство нормальной станции — это как минимум три-четыре года: строительство, поставка, обслуживание. Процесс на многие, многие годы. Но мы реально понимаем необходимость местного партнера как среди инжиниринговых, так и других компаний, с которыми можно было бы решать вопросы, связанные с законодательством, нормативами, ГОСТами. Без этого нельзя напрямую, без подготовки реализовать здесь наши типовые проекты, которые реализуются как в Европе, так и в Латинской Америке и Китае.
Так какое же оборудование вы предполагаете использовать при реализации своих проектов?
— Философия компании предполагает использование локальных поставщиков, и мы рассчитываем использовать российские комплектующие и довести их долю в наших проектах даже до 60%. Однако сразу оговорюсь, что это не основное оборудование, потому что на сегодня оно менее экономичное и более длительное в изготовлении.
Россия — очень большой энергетический рынок, однако, по вашим словам, денег на его освоение вам не нужно. Вы предполагаете обойтись своими силами?
— Это не проблема, у нас есть как свои деньги, так и заемные средства. Причем хотел бы сказать, что мы имеем самый маленький среди всех энергетических компаний в Европе заемный корпоративный долг. Поэтому я думаю, что многие банки готовы и хотят дать нам деньги, но пока мы не понимаем, зачем нам это нужно.
Опыт, который у вас имеется, накоплен все-таки в маленькой стране. Может ли он быть использован в большой России?
— Безусловно. На самом деле компания давно уже работает не только в Чехии, где она обеспечивает 60% потребления электроэнергии. ЧЭЗ является крупнейшим энергетическим оператором в Центральной и Восточной Европе. Например, в Болгарии мы обеспечиваем половину рынка, в Польше — примерно 17%, достаточно заметные показатели и в других странах нашего присутствия.
Связаны ли ваши объекты в разных странах в единую сеть? Есть ли какая-то диспетчеризация энергопотоков?
— В единую сеть? Пока нет, но это очень интересно. Если удастся реализовать то, о чем мы думаем, то, возможно, это воплотится. Но в настоящий момент нам пока не очень понятно, как это будет регулироваться российским законом. Кто, например, кроме "Интер РАО", будет иметь возможность экспортировать энергию. Кроме того, пока еще нужно дождаться, кто приватизирует энергоактивы и что будет представлять из себя структура рынка после ухода РАО. А в перспективе, думаю, это было бы возможно, потому что у нас есть интересы в России и на Украине, есть активы в Польше и Румынии, то есть тот каркас, что был при Советском Союзе.
Не так давно стало известно о том, что экспорт электроэнергии из России сокращается. Ваше развитие в России ориентировано на сбыт в России или вы вынашиваете планы экспорта?
— Мы ориентируемся на российский рынок, хотя и думаем об экспорте. Однако сейчас для нас более актуальными и понятными являются поставки из России не электроэнергии, а энергосырья для уже работающих наших активов в Европе. Например, крупнейшая в Болгарии ТЭС "Варна-2", которая теперь принадлежит ЧЭЗ, всегда работала на советских — украинских или российских — углях. Сейчас мы серьезно думаем о возможности приобретения как угля, так и угольных активов, чтобы решить эту проблему.