16-17 июня бывшие сотрудники знаменитой разведки ГДР собираются на "научный конгресс" в Берлине. На этой беспрецедентной встрече они будут требовать признания своих заслуг в "борьбе за мир". О том, как "Штази" боролась за мир, а СССР и Россия — за ФРГ и что из этого вышло, рассказывает подполковник запаса СВР Виктор Калашников.
Впервые за многие годы на "научный конгресс" соберется вся наличная элита разведки бывшей ГДР — ее шефы Гроссман (преемник легендарного Маркуса Вольфа), Фогель, Дево, супершпионы Райнер Рупп, Габриела Гаст и другие. Они потребуют признания своих заслуг в "борьбе за мир". Дата форума выбрана не случайно — 17 июня. Это годовщина народного восстания 1953 года, подавленного с помощью советских танков. Потребуют бывшие разведчики и восстановления пенсий и социальных льгот. Во главе всего — разведпрофсоюз "Инициативная группа "Разведчики за мир, за свои права"", который возглавляет фрау Гаст. Этот профсоюз попытается сделать все, чтобы воспрепятствовать процессу антикоммунистической "чистки", который сегодня охватил Германию и идет с присущей ей тщательностью и размахом. Так что на форуме вполне можно ожидать сюрпризов. А за идеей "конгресса" могут стоять влиятельные силы, не заинтересованные в разоблачении новых агентов "Штази" в германских верхах.
В самой Германии дискуссия о нынешних отношениях с Россией и об их предыстории набирает обороты. Страна была наводнена советской агентурой. И именно на немцев делало ставку советское руководство в противостоянии с Западом. Но 20 лет назад попытки отколоть ФРГ от Запада провалились — так же, как проваливаются сейчас.
В середине 80-х я работал в Ясенево — штаб-квартире ПГУ КГБ СССР. Каждый день мне поступали донесения наших зарубежных агентов. Разумеется, меня занимало, кто были эти источники, от которых на мой письменный стол попадали информационные сокровища.
С течением времени с ними складывалась почти персонифицированная связь. Вот этот, например, стабильно гонит все содержимое "особых папок" своего премьера (секретарша, начальник канцелярии, фельдъегерь?), гарантируя отделу и мне хорошую отчетность для Инстанции к концу месяца. Другой то и дело оставляет непростительные дешифрирующие пометки в документах (новичок, разгильдяй, фаталист?). Третий вообще показывает в кадре собственные пальцы, прижимавшие (второпях?) при съемке посольские телеграммы к куску ткани в мелкий цветочек (скатерть, женское платье?).
Особенно пестрый букет подобных впечатлений доставался мне всякий раз при первичной оценке и обработке содержимого так называемых информационных подарков шефа восточногерманской госбезопасности "Штази" Эриха Мильке председателю КГБ Виктору Чебрикову, а затем Владимиру Крючкову. Это был, несомненно, один из самых ценных каналов развединформации для Кремля в 80-е годы.
Получив очередной такой "подарок", я неизменно писал рапорт по поводу отсутствия первой же позиции в сопроводительном реестре: кожаного со сложным замком футляра, в который немецкие друзья вкладывали материалы "лично для товарища Чебрикова". Футляр прилипал к чьим-то рукам в секретариате КГБ на Лубянке, и сверхсекретная начинка попадала ко мне кое-как перехваченная серым универмаговским шпагатиком.
В "подарках" от Мильке было неизменно представлено ассорти из свежих материалов из всех ключевых ведомств ФРГ. Изнанка западногерманской внешней и внутренней политики была видна почти как на ладони. К нам поступала, в частности, переписка канцлера с президентом ФРГ по текущим делам — куда уж больше... Проступавший за всем этим размах агентурной сети "Штази" сам по себе впечатлял. Впоследствии выяснилось, что в нее входило, возможно, до 5 тысяч одних только информационных источников. Первый глава ведомства ФРГ по делам МГБ ГДР Иоахим Гаук рассказывал мне в конце 90-х, что всего на "Штази" успело поработать до 30 тыс. западных немцев. И это без учета военной разведки самой ГДР, а также разведок СССР и других соцстран. Госизмена явно приближалась в ФРГ по своим масштабам к национальному спорту.
Гарантом выживания и суверенитета ФРГ был блок НАТО. Поэтому особое любопытство вызывал у меня один источник, который неизменно поставлял вторую по объему группу материалов из "информационного подарка". От данного источника мы получали едва ли не все секреты, которые успевала генерировать штаб-квартира НАТО под Брюсселем. О том, что такое на самом деле НАТО и чем оно занималось, в Кремле знали прежде всего из этих материалов. Как я узнал позже, это был старший эксперт политического отдела экономического директората НАТО Райнер Рупп.
Однажды в 1986 году я направил в Инстанцию сообщение о неких трансатлантических трениях, особенно между США и ФРГ, в области военных технологий. В то время в НАТО как раз тянулся спор о перераспределении оборонного бремени. Неожиданно сообщение получило высшую разметку (лично генсеку) и было передано друзьям по ОВД и даже кубинцам.
Все, что касалось трансатлантических разногласий, шло в те годы по линии разведки на ура. Особый аппетит Инстанция выказывала к любым признакам самостоятельности и нелояльности ФРГ в НАТО, поскольку за ними виделась материализация грандиозного и спасительного миража: мы вместе с немцами против гнилого Запада и американцев.
Эту старую большевистскую идею фикс усиленно педалировала "германская мафия" в ЦК и ее приспешники в МИДе и ПГУ. Ее постоянно нашептывали Горбачеву и Шеварднадзе.
Нашей разведке было чем подтвердить непогрешимость Инстанции в германском вопросе: то посольство США в Бонне сигнализировало (те самые телеграммы на "цветочном" фоне) в госдеп о растущем недовольстве немцев засильем американского ВПК в Европе; то ближайшие советники просили канцлера не брать на веру все, что Вашингтон рассказывает о химических арсеналах СССР; то выяснялось, что западногерманская разведка ведет себя в США поактивнее самого КГБ. Вот они, межимпериалистические противоречия, которые рано или поздно толкнут западных немцев в наши объятья!
Москва пыталась ускорить сближение с ФРГ наращиванием военно-политического давления. Срабатывал простой механизм: западногерманские политиканы, особенно левые, выставляли американское военное присутствие фактором, провоцирующим русских. Соответственно — долой агрессивных и высокомерных янки (вон их самолеты с соседней базы — так и ревут над нашими головами), а с Москвой мы как-нибудь договоримся. Ведь тамошние коммунисты хотят лишь стабильности и повышения уровня жизни для своего народа, так пострадавшего в войну. Вот мы и будем поставлять Советам все необходимое для их благих начинаний в обмен на газ. А заодно еще и продвинем на радость собственным избирателям расширение гуманитарных и деловых контактов с ГДР.
На этом выросло не одно поколение левых функционеров. Исторический шанс сыграть по-крупному в паре с Москвой возник, когда возможности и политическая воля США оказались скованными поражением во Вьетнаме. Сдерживать "новую восточную политику" американцам стало труднее. Понятно, что обеспечивать ее стал КГБ как главный конфидент московского политбюро и верхушки СДПГ времен Брандта и Бара. Именно тогда, например, между Москвой и Бонном вовсю заработал знаменитый "канал прямой связи" через боннскую резидентуру.
Смысл и последствия стратегической сделки между СДПГ и КПСС обнаружились довольно быстро. Начавшаяся разрядка ознаменовалась беспрецедентным ростом советской ударной, в том числе ядерной мощи, военно-политической экспансией СССР по всему миру и ускоренным проникновением "Штази" и других братских разведок в самой ФРГ и по всему Западу. Параллельно с этим антивоенная, то есть антиамериканская тема была раскручена в ФРГ столь сильно, что в начале 80-х годов всерьез заговорили о ее выходе из военной организации НАТО.
Именно на этот период приходится начало активной работы Райнера Руппа и множества других ценных агентов, которых нацеливали в основном на добывание военных секретов, то есть на подрыв обороноспособности ФРГ и НАТО.
Небывало разрослась в годы разрядки и сеть "доверительных связей" — с теми западными деятелями, которые с готовностью выбалтывали все, что знали о безопасности своих стран. Согласно тогдашней политической и интеллектуальной моде, речь шла лишь о поддержании "стратегического баланса" и создании "взаимной транспарентности". Рупп и другие на судах это и приводили в свое оправдание: дескать, мы позволили НАТО и ОВД лучше понимать друг друга и тем самым снизить риск столкновения.
Армия полезных идиотов в ФРГ и других странах пополнялась все новыми волонтерами. А через "лагеря дружбы", организованные ЦК ВЛКСМ на Кавказе и в Крыму, проходили толпы начинающих политиков из капстран. От нас они уезжали с настроем на антиимпериалистическую борьбу во всех ее формах и на поддержку дела палестинцев, никарагуанцев, мозамбикцев и так далее. На эту перспективную молодежь у нас оставались горы информации и компромата (тут уж старались особо доверенные комсомолки), что заложило фундамент для советской и российской агентурной разведки на десятилетия вперед. Среди них было не так мало способных и амбициозных западных немцев, одержимых левой идеей и признательных советским товарищам за помощь по выводу их в люди. Кстати, одним из этих молодых людей был Герхард Шредер.
Может, внутренняя жизнь в СССР в те годы и выглядела застоем. В штабах же царили подъем и почти эйфория в связи с небывалой податливостью Запада и отчаянной глупостью и близорукостью его истеблишмента, все охотнее прокладывавшего могучему Советскому Союзу путь к мировому господству.
Советское и восточногерманское проникновение и влияние в ФРГ соседствовали с беспрецедентной плотностью сетей госбезопасности в ГДР. Штатный состав "Штази" вырос к 1989 году до 91 тыс., а внештатный — до 172 тыс. человек при населении страны 17 млн человек. За все годы существования "государства немецких рабочих и крестьян" в сексотах побывало около 600 тыс. человек. Для справки: штатный состав гестапо в Третьем рейхе с его примерно 80 млн жителей был лишь 36 тыс. Всепроникающим сыском и многообразным манипулированием режим Восточного Берлина возмещал недостаток прямого террора. Управляемость такой "демократии" приближалась к образцовой. В многочисленных центрах шла подготовка новых Руппов, а также боевиков, готовых, как того требовали шефы "Штази", "пойти и убить, кого прикажут".
Легенда восточногерманского шпионажа Маркус (Миша) Вольф первым среди боссов всего социалистического лагеря понял, что дело "управляемой демократии" идет к краху. Он был "нашим человеком" в политбюро ГДР и своевременно убедил Горбачева, что Хонеккера и других придется поменять на "наших" же прагматиков, способных удерживать власть в условиях глобализации, не прибегая к архаичным лозунгам и методам.
По согласованию с Москвой Вольф одним из первых запустил модель номенклатурного перехода в новую жизнь. Еще в 1986 году уволился из органов, оделся в джемпер и рубашку без галстука, а в ноябре 1989 года принял участие в массовых демонстрациях против коммунистов и за национальное объединение. Тут же он мастерски протиснулся к политическому круглому столу и добился для "Штази" права самостоятельно уйти со сцены. А заодно своими же руками уничтожить списки западной агентуры. Не ожидал, что найдется некий советский товарищ, который передаст имеющиеся копии американцам, говорят, за $1 млн.
Примерно к середине 90-х годов была практически полностью ликвидирована та часть агентуры "Штази", которая работала одновременно на Восточный Берлин и Москву. Большая часть этих агентов приходила с повинной — под угрозой неминуемого разоблачения или не усмотрев в постсоветской России достойного хозяина. Тот же Рупп однажды назвал ее "письмоносцем НАТО", имея в виду вспомогательную роль, которую Москва одно время пыталась играть в разрешении международных конфликтов.
Федеральное ведомство по делам "Штази", прокуратура и СМИ шаг за шагом вскрывают и демонтируют тайный аппарат слежки и насилия бывшей ГДР. Сегодня уже около 300 тыс. бывших граждан ГДР воспользовались процедурой доступа к собиравшимся на них оперативным делам. Всех интересовало, кто именно сочинял доносы, следил, "профилактировал".
Периодически обнародуются имена известных, в том числе высокопоставленных лиц, которые в свое время работали на политический сыск. Иоахим Гаук говорил мне, что эта работа по своему значению сравнима с "новым просвещением". И горе тем в бывшем соцлагере, кто застрянет в "средневековье". "Неужели в России некому доверить власть, кроме как чекистам?" — простодушно удивлялся пастор.
Он убежден, что полумеры в деле декоммунизации неуместны, тоталитарный режим можно до конца одолеть, лишь вскрывая его до самых корней. Необходимо публиковать документальные первоисточники, поскольку новая власть, которая придерживает в "государственных интересах" информацию, доставшуюся от старой, объективно становится продолжателем ее дела и методов.
Не так давно этот принцип поддержала Ассамблея Совета Европы своей официальной резолюцией о борьбе с наследием тоталитарных политических систем, в том числе советской. Со стороны Москвы в ответ раздался хор отповедей, в котором громко солировали потомки главных сталинский палачей. Хотя разница между Риббентропом и Молотовым состоит разве в том, что первого успели повесить.
Несколько лет назад я видел в подвалах бывшей "Штази" на Магдалененштрассе в Берлине огромные мешки, набитые искромсанными фрагментами документов. Самоликвидируясь в 1990 году, восточногерманские чекисты едва не довезли их на грузовиках до мартеновских печей близлежащего металлургического завода. Поначалу эти кусочки кропотливо склеивали в специальном центре под Нюрнбергом. Теперь с помощью электронного сканирования процесс будет резко ускорен. Так что список неофициальных "солдат Дзержинского" станет удлиняться быстрее.
Антитоталитарная терапия проводится в Германии даже интенсивнее и глубже, чем после свержения нацизма. Общество и сама страна благодаря этому меняются фундаментально, хотя со стороны это, возможно, не всегда бросается в глаза. Особенно если нет склонности замечать такие вещи.
Москва в последние годы прибегала к знакомому и давно отработанному инструментарию: грубому шантажу (пусть главным образом энергетическому, а не военному), внесению раскола в ЕС и НАТО, разжиганию антиамериканизма. Но проблема в том, что германское общество, а вслед за ним и государство успели качественно измениться. И это новое качество все менее совместимо с российскими реалиями и с международным поведением Москвы.
Более того, Берлин вопреки традициям умиротворения и соглашательства, закрепленной за ним в представлениях нашей номенклатуры, стал активно и напористо продвигать демократию европейского типа там, где Кремль это менее всего устраивает: на Украине и в Белоруссии. Немцы словом и делом поддерживают именно те силы, на которые в России не могут смотреть иначе, чем через оранжевые очки. И никакими газовыми сверхпроектами немцев с этого пути не сбить. В число берлинских политических фаворитов из самой России угодил Гарри Каспаров и его соратники. А это вряд ли намного приятнее для российских властей, чем защита Березовского британским правосудием.
Российская верхушка привыкла утверждать, что у нее сложились особые отношения с Германией — более прочные и доверительные, чем с другими странами Запада. Но недавняя сшибка Владимира Путина с Ангелой Меркель в Самаре по поводу "Маршей несогласных" публично показала, что это не так. За последние 15 лет Германия сильно изменилась.
 "Конгресс не сыграет никакой просветительской роли. Скорее наоборот"Наиболее жестко против проведения форума "Штази" в Германии высказались несколько объединений жертв восточногерманского режима и глава федерального ведомства по расследованию преступлений "Штази" Марианна Биртлер. Официальный представитель этого ведомства Андреас Шульце ответил на вопросы "Власти". — Вы, вероятно, не приветствуете проведение этого мероприятия? — Мы крайне удивились тому, что сразу стольким бывшим сотрудникам "Штази" будет предоставлено слово в Берлине, да еще 17 июня. — А чья это была инициатива? — Главным организатором выступает один из датских университетов. — Стоят ли за этим чьи-то политические интересы? — Нет, мы пока не видим участия политических партий или общественных организаций. — Будут ли на форуме российские представители? — Нет, из России никого не будет. — Госпожа Биртлер поначалу намеревалась принять участие в форуме. Почему она отказалась от этой идеи? — Она отменила ранее согласованное участие наших сотрудников в этом форуме, поскольку считает, что преступления "Штази" делают неуместными публичные выступления ее бывших офицеров. Эти люди скомпрометировали себя не только как собеседники, но и как свидетели истории. Мы считаем, что конгресс не сыграет никакой просветительской роли. Скорее наоборот. |