Минимальный прирост кредитования правительства определен нами исходя из уже утвержденной Верховным Советом суммы 2,2 трлн рублей. Происшедший в марте и уверенно прогнозируемый на апрель резкий скачок бюджетного дефицита после относительно спокойных первых двух месяцев года, когда расходы искусственно поддерживались на уровне 1/12 зафиксированного в бюджетном послании уровня, позволяет утверждать, что названная сумма будет выбрана уже к середине мая и за ней последуют очередные вливания.
Объем рефинансовых кредитов коммерческим банкам будет находиться под воздействием мощнейшего сезонного увеличения потребности в кредитных ресурсах со стороны сельского хозяйства: такие традиционные для нас "стихийные бедствия" в масштабах страны, как сев и уборка никогда, даже "стабилизационной весной" прошлого года, не оставались без пристального внимания со стороны ЦБ. Никуда не испарились и графики выделения льготных кредитов по действующим федеральным программам (конверсия, поддержка фермерских хозяйств, обеспечение функционирования районов Крайнего Севера и проч.). Использованный нами в умеренном варианте прогноза прирост кредитов ЦБ по этому каналу определен также по минимуму — количественный ориентир здесь дает полученная нами в неофициальном порядке информация о суммарном объеме уже имеющихся предварительных заявок на централизованные кредитные ресурсы — 1,72 трлн рублей.
Наконец, попытаемся оценить количественные рамки третьего канала безналичной эмиссионной активности ЦБ — кредитов государствам бывшего СССР. Это направление, по существу, представляет собой не что иное, как обеспечение спросовой поддержки российских же производителей. Дело в том, что наличие хронического отрицательного сальдо в торговле с Россией не оставляет иных возможностей удержания платежеспособности республиканских потребителей российской продукции, кроме продолжающегося технического кредитования последних (более подробно см. обзор экономики стран СНГ, Ъ #8). Исходя из общего объема закрепленных в межправительственных соглашениях на нынешний год технических кредитов и экстраполяции сложившегося в минувшем квартале дифференцированного по республикам "графика" их выбора совокупный прирост кредитов ЦБ по этому источнику может быть оценен в текущем квартале в 0,9 трлн руб.
Таким образом, итоговый объем кредитной эмиссии ЦБ в апреле-июне вряд ли будет ниже 4,8 трлн.рублей, что означает 56%-ный квартальный прирост (вариант "B" на диаграмме), а это примерно соответствует динамике завершившегося квартала. Из него кредиты правительству составят чуть менее половины (46%), на кредиты коммерческим банкам и республикам придется соответственно 35% и 19%. Таким образом, соответствующий утвержденному лимиту 30%-ный прирост абсолютно нереален и мы исключаем его из дальнейшего обсуждения.
Повторим, что эти цифры отражают количественные рамки умеренного сценария, не отражающего резкое нарастание сезонной потребности в централизованных кредитах. Учитывая заведомо небольшую в сравнении с прошлым годом степень потенциальной сопротивляемости ЦБ валу кредитных заявок, вполне реален и пессимистический вариант (отмечен литерой "A" на диаграмме; характеризуется примерно удвоением остатка задолженности ЦБР за II квартал), отвечающий сценарию прохождения конъюнктурно высокой потребности в кредитах без каких-либо попыток использования денежных тормозов.
Влияние грядущих денежных накачек на инфляцию
Не надо быть специалистом, чтобы понять, что различным вариантам активности ЦБ в деле выдачи кредитов будут соответствовать различные траектории движения денежной массы и цен. Хотя общая причинно-следственная связь здесь очевидна, конкретный динамический эффект денежных накачек ЦБ будет определяться параметрами передаточных механизмов денежного обращения, а именно степенью мультипликации депозитов коммерческими банками.
Результаты предпринятых ретроспективных расчетов показателей мультипликации свидетельствуют о стабилизации мультипликатора по наиболее ликвидной части денежной массы (наличность плюс расчетные счета предприятий, так называемый агрегат М1, именно его динамика определяет сдвиги в темпах инфляции) к концу года в районе 1, что означает практически точное следование (с минимальным лагом) динамики денежной массы за изменениями темпа кредитных накачек ЦБ.
Нельзя не учитывать и следующее потенциально взрывоопасное обстоятельство. Дело в том, что начиная примерно с середины I квартала, в инфляционную игру включился сравнительно новый, во всяком случае уже подзабытый за последние полгода "участник" — а именно население, научившееся адаптировать норму сбережения в наличных деньгах к темпам их обесценения.
Нами был предпринят расчет индекса скорости обращения наличных денег (СОД), обслуживающих потребительские расходы. Предполагалось, что в абсолютно равновесном, безажиотажном состоянии потребительского рынка рост расходов населения осуществляется лишь в меру роста располагаемого им запаса денежных средств. Но когда рынок выходит из равновесия, начинается порождаемый мотивом уберечь средства от обесценения процесс бегства от денег к товарам, недвижимости, валюте и другим активам, с той или иной степенью надежности страхующим от инфляции. Динамика потребительских расходов опережает темп роста имеющихся средств. Степень такого опережения и характеризует индекс скорости обращения, эволюция которого представлена на рис. 4.
Начиная с февраля СОД резко возрастает, из-за чего связь денежной политики с темпами инфляции размывается: дополнительные денежные вливания в этих условиях грозят непропорционально значительным взлетом цен.
Варианты прогноза
Учитывая принципиальную непрогнозируемость конкретных значений скорости обращения как ключевой поведенческой характеристики экономических агентов, попробуем выработать крайние сценарии развития инфляционной ситуации в ближайшие месяцы, задающие наиболее вероятные границы реальной траектории динамики цен.
Оптимистический сценарий исходит из умеренных темпов расширения денежной массы (его количественные характеристики были обсуждены выше) и торможения роста скорости обращения. В этом случае дальнейшего разгона инфляции не происходит, темпы роста цен, закончив мартовскую передышку, продолжают колебаться на среднемесячном уровне 25%.
Пессимистический сценарий перехода к интенсивным денежным накачкам, провоцирующим усиление инфляционных ожиданий, а вместе с ними и скорости обращения денег, будет характеризоваться как минимум очередной инфляционной "ступенькой" (с выходом на новое равновесие с инфляцией на уровне 30-35% в месяц). В случае катастрофического разгона скорости обращения не исключен и совсем крайний вариант: вхождение в штопор гиперинфляции. Не склонные к запугиванию читателей, мы, тем не менее, хотели бы привести несколько крупных штрихов с натуры действительной, а не нынешней "вялотекущей" гиперинфляции.
Объяснимся: гиперинфляция — это вовсе не какая-то конкретная цифра, не заранее заданный индекс роста цен или денежной массы, это скорее качественная черта экономики, некое "состояние духа". При гиперинфляции темп роста цен и скорость сброса получаемых населением доходов достигают черты, когда деньги начинают выплачиваться сначала еженедельно, затем ежедневно. Единственным занятием населения становится забота до вечера максимально потратить полученную с утра сумму, а остаток обменять на доллары — ведь завтра и цены, и курс будут уже существенно выше. Любая связанная с деньгами деятельность (дача в кредит, сбор налогов, предпринимательские сделки сроком более чем на неделю) доводит механизмы индексации до полного абсурда: индекс цен понедельника, объявленный в среду, применяется для осуществления выплат в конце недели. После этого индексация окончательно парализуется. В результате буквально за несколько месяцев страна оказывается на грани катастрофы, выход из которой не может не быть связан с кардинальной сменой политического курса, а от предпринимательской активности в нынешнем ее понимании останутся лишь воспоминания, навеваемые подпольно хранящимися подшивками Ъ.
Потенциальная опасность такого сценария не может не стимулировать поиск возможных вариантов слома инфляционной спирали — пока она еще не набрала катастрофические обороты.
Перспективы нового стабилизационного эпизода и его специфика. Ортодоксальная или гетеродоксальная стабилизация?
В зарубежной экономической мысли рецепты преодоления высокой инфляции рассматриваются в рамках двух основных пакетов стабилизационных мероприятий: ортодоксального и гетеродоксного.
К ортодоксальным мерам принято относить такие известные средства обуздания инфляции, как жесткая денежно-кредитная политика и выравнивание бюджета. Названные меры составляли базу всех известных в мировой практике успешных стабилизационных программ, однако они, как правило, являются лишь необходимым, но вовсе не достаточным лекарством. Среди примеров чисто ортодоксальных операций можно назвать, пожалуй, лишь обуздание гиперинфляции в Германии в 1923 г., более свежий образец — стабилизация в Боливии в 1985 г. Как правило, залогом успеха таких классических программ является "простота устройства пациента". Действительно, Боливия, например, являет собой пример маленькой, практически моноотраслевой экономики, очень хорошо интегрированной в мирохозяйственные связи с практически неискаженными в мировой системе координат соотношениями цен.
В большинстве же случаев, особенно в странах с сильно искаженной структурой цен и низкой степенью открытости экономики, задействуются так называемые гетеродоксные меры (политика доходов), к которым относятся разного рода соглашения и замораживания в области заработной платы и цен, а также фиксация валютного курса.
Смешанный тип политики применялся в успешных антиинфляционных операциях в Мексике (1988-1990 гг.) и Израиле (1985 г.). В то же время выбор этой модели стабилизации также не страхует от провалов: примерами могут служить Аргентина (1985-1989 гг.), Перу (1985-1987 гг.), Бразилия (1986 г.). Справедливости ради следует заметить, что в последних трех случаях финансовая коррекция была недостаточно глубокой и длительной: после непродолжительных эпизодов ужесточения бюджетной политики и сдерживания предложения денег происходили откаты к компромиссной политике и инфляция вновь набирала силу (политика "stop-go").
Стратегия фиксированного валютного курса несет в себе риск развития прогрессирующего искусственного завышения курса национальной валюты, если динамику цен не удастся быстро успокоить. Действительно, в этом случае рыночный курс неминуемо окажется выше фиксированного официального. Завышение же курса, в свою очередь, порождает ожидания девальвации и не дает успокоиться инфляционным ожиданиям. Принципиально сходны и негативные последствия промежуточной схемы гибкой фиксации (так называемой тактике "crawling peg"), к которой, похоже, начинает склоняться ЦБР. Эта схема предполагает периодическую корректировку официальных фиксированных курсов покупки и продажи валюты в зависимости от динамики рыночного курса. Ясно, что если последний будет продолжать устойчиво падать, то эта схема практически ничем не отличается от нынешнего режима плавающего курса. Хотя можно будет достичь некоторого тактического анестезирующего эффекта — немного снизить инфляционные ожидания, вызванные конъюнктурными колебаниями. Однако в случае, если рыночный курс будет постоянно расти в макроэкономическом плане, такой ход будет иметь не больший эффект, чем известная медицинская процедура, совершенная в отношении организма, не подающего признаков жизни. Для удержания же рыночного курса в фиксированном коридоре понадобится перенести центр тяжести стабилизации на бюджетную политику, возможности сколь-нибудь систематического и длительного ужесточения которой, как показала практика прошлого года, у нас крайне ограничены.
Подводя итоги, можно заключить, что политика доходов (замораживаний) может играть решающую роль в достижении перехода к низкой инфляции, однако не может стать эффективной заменой бюджетного контроля. Тем не менее, похоже, без нее не обойтись: так или иначе политика доходов пробивает себе дорогу.
СЕРГЕЙ Ъ-ЖУРАВЛЕВ, АЛЕКСАНДР Ъ-ИВАНТЕР