На прошлой неделе правительство обнародовало постановление "О мерах по реализации федерального закона "О противодействии терроризму"", которое многим показалось беспрецедентно жестким. На самом деле в постановлении есть лишь то, что все и так давно знали: когда власти борются с террористами, шансы выжить у заложников минимальны.
Постановлением правительства от 6 июня утверждены три положения, которые уточняют порядок применения оружия для борьбы с террористами в воздухе, на суше и на море. Положение "О применении оружия и боевой техники вооруженными силами РФ для устранения угрозы теракта в воздушной среде или пресечения такого теракта" детализирует порядок пресечения полета воздушного судна, нарушающего правила использования воздушного пространства РФ. Положение "О применении оружия и боевой техники вооруженными силами РФ для устранения угрозы теракта во внутренних водах, в территориальном море, на континентальном шельфе РФ и при обеспечении безопасности национального морского судоходства, в том числе в подводной среде, или для пресечения такого теракта" устанавливает те же правила, что и для борьбы с террористами в воздухе. Наконец, положение "О применении вооруженными силами РФ оружия, боевой техники и специальных средств при участии в проведении контртеррористической операции" определяет права военных, привлеченных к борьбе с терроризмом.
Закон "О противодействии терроризму", который стал запоздалой реакцией Москвы на разрушение террористами "Башен-близнецов" в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года, был принят российским парламентом в марте 2006 года. В нем военным впервые было дано право уничтожать захваченные террористами транспортные средства, если у властей есть основания предполагать, что они могут быть использованы для нанесения ударов по жизненно важным объектам страны. Закон устанавливал лишь общие принципы реагирования на подобные ситуации, а детальные инструкции должны были быть изложены в специальных правительственных нормативных актах.
На то, чтобы их разработать, у правительства ушло больше года. Возможно, поэтому некоторые СМИ, изрядно подзабывшие за это время содержание первоисточника, расценили правительственное постановление как сенсационное. На самом деле ничего принципиально нового в этом документе нет. Просто граждане, которым доведется оказаться в "зоне проведения контртеррористической операции" (будь то рейсовый самолет, круизный лайнер или театральный центр), получили наконец четкое подтверждение того, что их шансы выжить в такой ситуации крайне низки.
Связано это даже не с тем, что постановление писали "ястребы", готовые пожертвовать жизнями сотен простых граждан ради уничтожения десятка террористов. Напротив, авторы этого документа, ограниченные рамками весьма жесткого закона, все же попытались хоть как-то облегчить судьбу заложников, дав им надежду прожить лишних несколько часов.
К примеру, положение о порядке применения оружия "для устранения угрозы теракта в воздушной среде" предполагает, что, прежде чем сбивать отклонившийся от курса самолет, силы противовоздушной обороны (ПВО) должны воздействовать на нарушителя радиокомандами с земли. Затем на перехват самолета поднимутся истребители, которые сначала подадут ему "визуальные сигналы", принуждающие к посадке, а потом откроют предупредительный огонь. И лишь если воздушное судно на все эти сигналы не отреагирует, военные вправе принять меры для "пресечения его полета путем уничтожения". Таким образом, у пассажиров захваченного самолета в зависимости от оперативности военных будет от получаса до двух часов, чтобы осознать неизбежность своей гибели в результате успешно проведенной ПВО контртеррористической операции.
Дополнительные шансы на выживание появятся лишь у тех, кто летит в самолете, захваченном вдали от крупных городов и стратегических объектов. Положение запрещает сбивать воздушные суда "при отсутствии реальной опасности гибели людей и (или) наступления экологической катастрофы". Стало быть, авиарейсам, следующим, скажем, из Москвы в Таиланд над безлюдными просторами Сибири, такая участь вроде бы не грозит. Но этот запрет фактически нивелируется пунктом о том, что "в случае наличия достоверной информации о возможном использовании воздушного судна для совершения террористического акта" самолет может быть уничтожен без предупреждения. Если учесть, что достоверность подобной информации, согласно положению, "определяется должностными лицами в порядке, устанавливаемом Минобороны совместно с ФСБ", то можно предположить, что самолет будет неминуемо сбит, даже если его командир побожится, что отклонился от курса из-за сбоя в приборах.
У россиян, пользующихся водным транспортом, шансы выжить при атаке террористов заметно выше — хотя бы потому, что суда-нарушители, согласно положению, могут быть "принуждены к остановке" и без полного уничтожения. В документе особо оговаривается, что, даже если "плавательное средство" не подчинится требованиям об остановке, огонь должен "по возможности" вестись по его "кормовой части" — чтобы "принудить судно к остановке" путем разрушения его двигателя.
Правда, в водной среде тоже возможно уничтожение потенциальных террористов без предупреждения. Но это происходит, лишь если нарушитель "обнаружен внезапно внутри запретного для плавания или временно опасного для плавания района либо движется с большой скоростью в направлении военного корабля, плавательного средства, охраняемого объекта и по своим параметрам может классифицироваться как самоходный подводный транспортировщик заряда взрывчатого вещества". Так что легким катерам, моторным лодкам и отдельным аквалангистам, случайно заплывшим в охраняемый район, можно рассчитывать на то, что их действия не будут расценены как террористическая атака — если, конечно, они благоразумно выполнят все требования военных о "всплытии и остановке".
Впрочем, постановление касается не только пассажиров воздушного и водного транспорта. Третье утвержденное правительством положение регулирует правила "применения вооруженными силами РФ оружия, боевой техники и специальных средств при участии в проведении контртеррористической операции". В первую очередь этот документ, разумеется, касается Чечни, где борьба с террористами не затихает, невзирая на заверения официальных лиц федерального и регионального уровня о ее полном и победоносном завершении. Но испытать на себе эти правила могут и жители любых других регионов России, где обнаружится более или менее крупная группа террористов, для ликвидации которой будут привлечены армейские формирования.
Как отмечается в положении, оружие, боевая техника и спецсредства могут, в частности, применяться: для защиты гражданских лиц и освобождения заложников; для отражения нападения на охраняемые объекты; для остановки транспортного средства, "если его водитель отказывается остановиться, несмотря на законные требования военнослужащих"; для "предупреждения о намерении применить оружие, подачи сигнала или вызова помощи"; и наконец, для задержания лиц, причастных к террористической деятельности и пытающихся скрыться. При этом спецсредства не могут быть применены "в отношении женщин с видимыми признаками беременности, лиц с явными признаками инвалидности и малолетних" — кроме случаев "оказания такими лицами вооруженного сопротивления, совершения нападения, угрожающего жизни и здоровью других лиц".
Последнее положение вызвало особенное возмущение некоторых комментаторов. Однако на самом деле правительство лишь привело требования к военнослужащим в ходе контртеррористических операций в соответствие с другими федеральными законами (в частности, "О милиции", "О внутренних войсках" и "О судебных приставах"), регулирующими действия силовых органов в отношении упомянутых категорий граждан. Так что надеяться на беспрепятственное совершение терактов силами беременных и малолетних граждан террористам вряд ли стоит.
 "Ничего нового в инструкциях правительства нет" Геннадий Гудков, депутат Думы из партии "Справедливая Россия", объяснил корреспонденту "Власти" Виктору Хамраеву, почему после принятия правительственного постановления в борьбе с терроризмом ничего не изменится. — Почему правительство вдруг решило проинструктировать военных, как им себя вести во время пресечения теракта? Ведь соответствующий закон действует больше года. — Закон, конечно, действует. Но нормативные акты, развивающие те или иные положения закона, также необходимы. И в связи c этим меня очень удивляет исполнительная власть. Больше года чесать репу, чтобы издать инструкции, в которых нет ничего принципиально нового, которые уже давно соблюдаются и отработаны на практике. Визуальные сигналы, предупредительные выстрелы, сигнальные бомбы для подлодок. Все это уже давно применяется против нарушителей границ воздушного и водного пространства. Так что постановление с инструкциями, над которым правительственные чиновники работали больше года, можно было принять через два дня после вступления закона в силу и при этом трижды обсудить содержание со всеми заинтересованными сторонами. — А как же тот пункт, который позволяет уничтожать самолет без всяких предупредительных церемоний "в случае наличия достоверной информации о возможном использовании воздушного судна для совершения террористического акта"? — Есть такая новелла. Но уверяю вас, те, кто будет принимать решение об уничтожении самолета с заложниками, примет его после всех предупредительных, как вы выразились, "процедур" даже при наличии "достоверной информации". Конечно же, прежде будут консультации, будут доклады, в том числе представителей тех органов, которым положено оценивать степень достоверности информации. И вообще, дело, поверьте моему опыту, не в инструкциях. Дело в морали, нравственности, порядочности тех людей, которые будут, не дай бог, выполнять такие приказы. Потому и формулировка в постановлении двусмысленная. С одной стороны, "достоверная информация", а с другой — "возможное использование" самолета для совершения теракта. Как может быть информация достоверной, если в ней сообщается о "возможном"? Это, по-моему, типичная чиновничья страховочка. На всякий случай, чтобы иметь оправдание собственным действиям при любых последствиях теракта. — Нужны ли нам еще какие-нибудь подзаконные акты, чтобы обезопасить себя от террористов? — Львиная доля всех документов уже принята. На основании указа президента создан Национальный антитеррористический комитет. При нем на основании постановления правительства создан аппарат, аналитический центр. Фактически отработан механизм принятия решений и механизм ответственности для всех уровней власти и ведомств при пресечении теракта. — Может, поэтому в стране после бесланской трагедии практически нет терактов? — Тут сработала совокупность факторов. Уже нет мощного организованного ожесточенного сопротивления боевиков. Нанесен, похоже, сокрушительный удар по каналам их финансирования. Причем главный "финансовый" удар, как бы это ни казалось странным,— это уничтожение лидеров боевиков — Басаева, Яндарбиева и других. Теперь нет значимых фигур, на которые могли бы ориентироваться экстремистские организации Ближнего и Среднего Востока, откуда поступали основные деньги. Плюс спецслужбы навели порядок в своей работе, прежде всего агентурной, на что требуется и время, и особый опыт. — Опыт последних лет десяти показывает, что террористы активизируются в годы всероссийских выборов: 1999-й, 2004-й. — Да, нынешние стабильность и спокойствие относительны. Ситуация на Северном Кавказе по-прежнему напряжена настолько, что малейшая искра может привести к пожару. Рецидивы пусть не в прежних масштабах, но возможны. Поэтому тем, от кого зависит спокойствие, почивать на лаврах нельзя. У нас ведь как? Если ничего не происходит, ничего не случается, значит, можно ничего не делать. А нужна иная логика, которая часто встречается за рубежом: ничего страшного не происходит потому, что мы действуем каждый день. — Судя по происходящему, сейчас нужно опасаться не терактов, а межнациональных конфликтов наподобие кондопожских и ставропольских. — Согласен, тем более что в прессу просочились сведения лишь о Кондопоге и Ставрополье, а подобные межнациональные конфликты случаются в других регионах далеко не редко. Но одно не исключает другого. Поэтому противодействовать нужно как потенциальным терактам, так и возможным межэтническим стычкам. В конце концов, социально-экономическая основа у этих двух явлений одна и та же: нищенская жизнь при коррумпированной власти. |