Простая русская Булонь

Этот современный район Парижа — Булонь-Биянкур — совсем не туристическое место. От площади Согласия до начала Булони 30 минут на машине вниз, по правому берегу Сены, мимо Трокадеро и здания "Радио Франс", и то если ехать без пробок. Стоит ли путешественнику забираться в этот Булонь-Биянкур? Стоит. Один из самых старых русских районов Парижа исследовала Екатерина Истомина.

Русские на французских заводах

Булонь-Биянкур оказался поневоле самым русским районом Парижа. Через пять лет после Октябрьской революции русских эмигрантов здесь было значительно больше, чем коренных французов. Булонь-Биянкур считался в те годы районом даже более русским, чем Монмартр. Или даже чем район Пигаль с его знаменитыми русскими кабаками, где разливали горячий чай из самовара на еловых шишках, где подавали щи, борщ, кашу, где скрипела гармонь, где все были русскими — от последней проститутки до козырного таксиста, от хозяина кабака до беззубой поломойки. Но и Монмартр, и Пигаль слыли все же местами богемными, артистическими — здесь прожигали остатки жизни.

А вот в Булони и Биянкуре была совсем другая жизнь — пролетарская, рабочая. О такой мечтал Ленин, хотя здесь жили все те же русские эмигранты, бежавшие в Париж через Крым, Константинополь, Белград и Салоники из Москвы, Петрограда, Киева, Харькова, Кишинева. Но это были люди, которые не нашли себе места в столице, и поэтому они ютились на отдаленных рабочих окраинах.

В 1920-х годах это был настоящий — буйный и неспокойный — рабочий пригород. То есть такое место, про которое сейчас сообщают в новостях: "Снова горит неблагополучное предместье Парижа". Если говорить совсем точно, то Булонь-Биянкур как городской район французской столицы, пусть и заштатный, оформился лишь в 1925 году. Именно тогда соединились два парижских предместья — буржуазный пригород Булонь, что вокруг Булонского леса и местечка Сен-Клу с его роскошными буржуазными особняками, и суровый, спартанский, стопроцентно промышленный Биянкур, где по тем временам трудилось невиданное число рабочих — порядка 50 тыс. человек.

На другой стороне Сены — там, где сегодня торчат стеклянные гостиничные и офисные высотки, в 1920-х годах стояли автомобильные заводы "Рено" и "Ситроен". Большинство русских эмигрантов пришли туда работать, на автомобильные заводы "Рено". Работали, как говорили тогда, на "дядю Рено", на "мусью Ситроена" (кстати, почти противоположная нашему району набережная сегодня так и называется — имени Андре Ситроена). Кто шел сварщиком, кто в кузовной цех, а кто уборщицей. Многие из рабочих были офицерами Добровольческой армии. А сам район называли на русский манер Биянкурск. То есть почти Курск.

О том, как выглядели эти "рабочие русские", Нина Берберова написала рассказ "Маленькая иностранка". В нем говорится о трудном формировании русской колонии в Булонь-Биянкуре, а также о том, что миф о сплоченности первой русской эмиграции был все-таки мифом. Кто-то, как князь Феликс Юсупов, держал на последние французские бриллианты особняк на бульваре Отей, где жизнь била ключом: здесь и балы, и вечера, и шум, и детский праздник. Аукционы, создание собственного модного дома "Ирфе", название которого сложено из первых букв имен самой блистательной четы царской России — красавицы Ирины (в девичестве Романовой) и Феликса Юсуповых. А кто-то, едва говоря по-французски, поступал в ведение французских автомобильных магнатов Андре Ситроена или Луи Рено. Впрочем, особняк Юсуповых на бульваре Отей также находился в Булонь-Биянкуре.

"Славянский базар" в Булонь-Биянкуре

Ставший единым в 1925 году, район был переделан, перестроен, но не сильно. Берите такси и поезжайте вдоль Сены по стремительным (только если без пробок) и прямым авеню Кеннеди, а затем авеню Версаль к самому началу Булони — к воротам Сен-Клу. Там небольшая площадь за кирпичным зданием в духе 1960-х уходит направо — в лес, вернее, в большой зеленый парк, а налево тянется сетка кривых улиц в сторону Сены. На этой развилке надо остановить машину и дальше идти пешком. Лучше повернуть к Сене. Туристической картой Парижа, которую выдают в отелях, в данном случае воспользоваться будет трудно: на изображении этого района карта просто заканчивается.

Сегодня здесь, например, на одной из главных улиц района — улице Республики — стоят высокие, с некоторым намеком на конструктивизм, очень простые и подчеркнуто многоквартирные дома. Они, безусловно, похожи на все парижские дома, построенные после "великой эпохи перемен" мэра Османа, объявившего в середине XIX века войну средневековому Парижу. Их родовой признак — это большие окна до пола, называемые элегантно "французскими". Почти у всех домов в Булонь-Биянкуре есть чугунные балконы, на которых стоят горшки с цветами и сушится белье. Раньше здесь были меблированные комнаты или очень дешевые гостиницы, а сегодня это отдельные квартиры, где еще живут настоящие, старые парижанки из числа тех, кто никогда не носил костюмы "Шанель".

Мы отправились на поиски эмигрантских мест. Прежде всего мы хотели найти знаменитый русский ресторан "Славянский базар". Известно, что он стоял на набережной. В то время этот участок набережной Сены был грузовым — песок, камень, щебенка. Где-то здесь был ресторан — тезка того московского ресторана, что находился на Никольской улице и где был придуман новый русский театр (после десятичасового застолья Константина Станиславского (Алексеева) и Владимира Немировича-Данченко) — Московский художественный театр. Тешить себя надеждой, что ресторан жив, не стоит: русская колония в Булонь-Биянкуре закончила существование как колония в конце 1930-х.

Известно, что "Славянский базар" считался лучшим рестораном в этом промышленном районе: большое и доступное меню и значительные концертные программы. Окна и двери "Славянского базара", где по вечерам собирались монархисты, выходили на набережную, сегодня, как и тогда, усаженную огромными пятнистыми платанами.

Сегодня эта набережная, где был "Славянский базар", названа именем писателя, летчика, романтика Антуана де Сент-Экзюпери. Набережная и прилегающие к ней районы выглядят именно старым, классическим, отчего-то совершенно успокоенным и тихим Парижем — никаких магазинов с яркими вывесками, нет здесь дорогих ресторанов и модных кафе, нет красивых машин, а только мопеды "Пежо", забрызганные грязью. Наконец, совсем нет туристов. Ряды высоких домов с большими окнами, овощные прилавки, выставленные прямо на улице, булочные, прачечные, бистро.

Тихо и спокойно, но тишина и спокойствие истинно городские, а не пригородные. Не случайно стоимость квартир в этом районе растет. И, быть может, какие-то из выставленных на продажу квартир или офисов слышали русские песни.

"Славянского базара" нет — мы медленно дошли до самого конца набережной, до того места, когда на той стороне Сены уже показались мелкие грузовые суда, старые ржавые баржи и списанные с маршрутов экскурсионные кораблики.

Лучшим десертом в "Славянском базаре" считалась душистая карамель "Москва", которую можно было купить и в многочисленных русских магазинах Булонь-Биянкура, где также продавали черный хлеб, баранки, соленые огурцы и водку множества сортов. Были и другие питейные заведения. Например, известный франко-русский ресторан на бывшей площади Эглиз, сдававший свои площади под нужды Русской православной церкви.

Церковь, театр и гимназия

В Булонь-Биянкуре был русский театр. Конечно, этот местный театр был совсем не тот, что создали в 1898 году два знаменитых завсегдатая московского "Славянского базара". Это был театр-кабаре — место не раздумий, а увеселений, причем его репертуар не выглядел печальным. Никакого декаданса, царившего, например, на площади Пигаль. Никаких заплаканных отставных офицеров-пьеро и распущенных генералов-арлекинов. Казацкие и цыганские песни. Гитара. Бубен. В качестве буфета самовар с баранками и бочки русского кваса. В программе помимо театральных представлений синема и худосочный тапер — сидящий на кокаине русский паренек. Но в Булонь-Биянкур из Парижа с песнями приезжал сам Александр Вертинский, а со стихами — Константин Бальмонт. Здесь же были гастроли парижской студии кабаре "Летучая мышь".

Первая православная церковь находилась на бывшей улице Наций (сегодня улица Пеплиер). Это был деревянный барак, которого уже нет. Шаткий церковный барак снесли еще в конце 1920-х. В бараке проводились службы, а также собирались сессии всевозможных русских собраний, обществ. Именно церковь старалась объединить под своими изношенными хоругвями всех русских, живших в Булонь-Биянкуре. И не без успеха. С подачи церкви зачинались русские гимназии и книжные магазины, гуманитарные студии, благотворительные и политические общества, издавались газеты, работал Русский Красный Крест, ясли и детские сады. Русская церковь святого Николая Чудотворца здесь есть и сейчас — в конце длинной улицы Пуант дю Жур. Она сильно пострадала во время войны, но потом была восстановлена.

Мы смеем предположить, что Булонь-Биянкур — это самая русская часть Парижа. Более русская, чем тот позолоченный, с конями и орлами мост, названный в честь императора Александра III, с которого русские туристы обычно бросают в Сену монетки, чтобы вернуться в Париж еще раз. Булонь-Биянкур стоит посетить. Быть может, хотя бы для того, чтобы все же найти кладбище, где был похоронен в 1939 году Владислав Ходасевич — поэт, проживший в Булонь-Биянкуре целых 17 лет и умерший от рака и нищеты.