Запах победы

Козлиные гонки — это истинно французский вид спорта. Ни в одной стране мира козлы не бывают столь галантными, чтобы бегать наперегонки по просьбе своих драгоценных хозяев. Правда, случается это крайне редко. Козлиные гонки бывают раз в году — каждое третье воскресенье августа. Алексей Дмитриев уже готовит ставки. Козел Тотоша — его фаворит.

По какой дороге ни подъедешь к Боннье, колокольня будет видна издалека, а церковь над деревней так и называется — Высокая. Вид долины внизу с виноградниками Кот-де-Люберон, полями лаванды и фруктовыми деревьями просится на импрессионистский холст или, наоборот, уже сошел с него. Это одна из самых живописных деревень в округе Воклюз, потому и входила она в папские земли до 1791 года.

"Шевр" в переводе с французского прежде всего коза, а уж потом сыр, который из козьего молока делают. Эта лингвистическая деталь была как-то вытеснена из головы не случайным для Франции гастрономическим настроем моего ума, поэтому плакат на дверях кафе в Боннье я перевел как "Большая гонка шеврских сыров". "А камамбер почему не бежит?" — решив пошутить, спросил я у полной женщины, сидевшей под зонтом с надписью: "Натуральные фруктовые соки". Она принимала ставки тотализатора, и скудное содержимое металлического ящичка для денег лишало ее чувства юмора. "Я такого участника не знаю. Билет брать будете?" — неласково спросила она.

Все выглядело так, как и подобает серьезному мероприятию. Призы, ставки на фаворитов, небольшой оркестр. Участники были перечислены по именам. Все десять. В Боннье готовились бросить вызов сразу и Челтенхэмскому кубку, и Кентуккийскому дерби. Только здесь наперегонки бежали козы.

Я пока не видел, но уже чуял участников — еще не было десяти, а от жары хотелось снять даже часы, и козлиный аромат крепчал по мере приближения полудня. Козы перестали жевать сено в небольшом загончике и посмотрели на меня своими бледными сумасшедшими глазами. Не будь у них промеж рогов жокейских шапочек, разрезом глаз и жидкой бороденкой они вполне смахивали на китайских мандаринов. На попонах были проставлены номера, и я по программке определил соответствие морды и имени. Но по внешнему виду определить фаворитов мне было не под силу, и я обратился за советом к пожилому французу, который уже минут пять не отрываясь смотрел на участников. "Смотрите на crottins ("горох"). Те, под кем его больше, имеют больше шансов прийти первыми. Облегченный козел бежит быстрее, это логично, не так ли?" — сказал он. Больше всего "гороха" было под номером семь. В списке он значился Тотошей. "Вот! Видите, как просто! А теперь присмотритесь к погонщикам: чем сильнее, тем лучше". Он был рад меня поучить.

Погонщики подкреплялись в кафе, на них тоже были надеты кепочки с номерами. Под номером семь с пол-литровой кружкой пива в руке расхаживал взад-вперед чернявый человек завидной массы. Сочетание его с облегченным Тотошей давало надежду на успех. Я вернулся к тотализаторше и сказал, что хочу поставить на номер семь. "Не все так просто, вы должны указать первых трех. Вы выигрываете, только если они придут к финишу в указанном вами порядке",— сказала она тоном "мол, эти иностранцы ничего не знают". Я снова пошел к загончику, где — о ужас! — все участники сдвинулись со своих мест, и теперь под Тотошей было пусто, зато под Нанетт оказалось полно. Я засомневался: а принадлежало ли Тотоше вообще то, что я под ним раньше видел? Пожилого француза поблизости не было, и я решил оставить Тотошу фаворитом. На второе место я поставил единственного подстриженного козла, который был аэродинамичен и, следовательно, перспективен, а на третье место вписал Нанетт под номером девять, потому что у нее погонщицей числилась женщина по фамилии Блерио, как у изобретателя аэроплана, и я понадеялся на ассоциации со скоростью.

Обещанный в плакате оркестр был представлен фургончиком с динамиками, из которых лилась песня Шер десятилетней давности. Женщина в белых брюках и золотых босоножках, приехавшая на машине с парижскими номерами, только начала было притопывать в такт, как перед ней возник небритый господин с брюшком и стаканом пастиса и пригласил ее потанцевать, подкрепляя приглашение вихлянием зада. Парижская штучка посмотрела на него взглядом, от которого моментально свернулось бы молоко, и стала отчаянно рыться в сумочке Louis Vuitton. Дети прыгали на скакалках среди козьего "гороха", чем усиливали висевшее над толпой азартное предвкушение.

Над площадью была натянута веревка с привязанными на равном расстоянии нумерованными от одного до десяти воздушными шариками, наполненными водой. Отшитый небритый объяснил, что погонщикам полагается по палке с острым концом для подбадривания нерадивых участников гонки. Ею же они должны проткнуть шарик на финише — только после этого дистанция считается пройденной. Понятно, ведь от этого участники и козы промокнут, что небритый находил крайне забавным.

Тем временем погонщики вышли из кафе и отправились разбирать своих коз. Погонщик под номером семь достал из кармана перочинный нож и подзаточил второй конец своей палки, что могло быть истолковано как знак — и хороший (Тотоша будет острее чувствовать заданный темп), и не очень (Тотоша отказывался реагировать на любые средства убеждения, кроме острой боли, и справиться с ним будет непросто). Другой погонщик тут же попробовал обжаловать двойную заточку у судей, но ему не уделили должного внимания, потому что непонятно как на площадь сквозь толпу пробрался автомобиль. Из него вылезла озадаченная женщина с картой и спросила, как ей выехать на трассу в Авиньон. Ей сказали, что путь на трассу пролегает через десять коз, две сотни зрителей и фургон музыкального сопровождения. Это не смутило женщину, она села обратно в автомобиль и тронулась в нужном ей направлении. Погонщики бросились спасать коз от смерти под еле двигающейся машиной, судьи стали стучать ей по крыше, заинтересованная толпа еще теснее сгрудилась, что привело к блокаде транспортного средства. "Назад, назад!" — кричали судьи. Женщина сжала губы и руль, но была вынуждена подать назад под победные аплодисменты толпы.

Участников пригласили на старт, и погонщики надели им поводки. Сами козы не обращали никакого внимания на ажиотаж вокруг них. В ожидании старта номер шесть пожевывал Тотошину попону. Нанетт вообще повернулась задом к линии старта, и погонщик был вынужден за рога развернуть ее и удерживать в правильном направлении, зажав между ног. Ее шапка съехала на один глаз, вид у нее был чуть отрешенный, и я задумался о своих шансах на успех: чтобы прийти третьей, ей бы не мешало видеть обоими глазами и ориентироваться на местности. Я успокаивал себя тем, что она не один месяц готовилась к этому моменту. Один из судей громко рыгнул, что, видимо, и послужило сигналом, потому что гонка началась.

Через 50 метров стало очевидно — либо далеко не все участники гонки были прирожденными бегунами, либо они не совсем усвоили, что от них требуется. Двое остановились, и их тащили погонщики. Третий вспомнил про то, что он позабыл сделать в загоне, и остановился откликнуться на зов природы. Нанетт занесло на повороте, и она влетела в толпу вместе с погонщиком. Остальные трусили себе в горку, подгоняемые разными способами. "Под зад, дай ему под зад!" — кричал небритый. Парижская штучка, зажатая рядом с ним в толпе, поморщилась, на что он почувствовал необходимость просветить ее по поводу правил гонки: "Вы знаете, что прибежавшего последним зажарят на вертеле?" Штучка молча переместила солнечные очки с головы на нос.

Маршрут гонки проходил по более возвышенной части деревеньки, а потом спускался к старому фонтану, из которого сделали водную преграду. Обойти ее перед выходом на финишную прямую было невозможно, потому что с обеих сторон высились тюки сена. Известия о ходе гонки по цепочке просачивались к толпе на финише, и стало известно, что номера один и семь идут голова к голове, но осталось только девять участников — десятый пропал. "Наверное, его уже свежуют",— высказал штучке свои предположения небритый, после чего она стала неистово продираться через толпу подальше от него.

Со стороны фонтана раздался крик. Я подумал, что водное препятствие поглотило свою первую жертву, но выяснилось, что кричала мама девочки, которая залезла туда охладиться и теперь стояла по пояс в воде. В страхе за жизнь ребенка, которого неминуемо растоптало бы свирепое козлиное стадо, мать недолго думая подобрала юбку и полезла за ним. "Какие бедра!" — заметил небритый и поцеловал себе кончики пальцев.

Под топот копыт бегущие в авангарде участники выскакивали на площадь и влетали в сено, не имея ни малейшего желания окунаться. Погонщики, кряхтя, силой заталкивали их в фонтан и силой же вытаскивали оттуда. После фонтана впереди были все те же — номер один и Тотоша. Погонщик первого номера в неимоверном прыжке проткнул палкой шарик, залив парижскую штучку, которая поторопилась отступить из-под водопада в кучу "гороха". Вторым финишировал Тотоша. Один за другим взрывались шарики, пока не остался сиротливо висеть шарик с номером девять, напоминая о заблудшей Нанетт. "Уже у мясника",— прокомментировал ее отсутствие небритый и сплюнул.

Через четверть часа я увидел ее с оборванным поводком в садике высоко над главной улицей. В шапочке, свисавшей с одного рога, она пощипывала чью-то герань.