В марте этого года Дзержинский суд Санкт-Петербурга вынес приговор по резонансному делу о краже экспонатов из фонда истории русской культуры Государственного Эрмитажа (Ъ подробно писал об этом деле). Вместе с тем суд вынес частное постановление в адрес руководства музея, обязав его улучшить систему безопасности хранения ценностей. О принятых мерах корреспонденту Ъ ДМИТРИЮ МАРАКУЛИНУ рассказал директор Государственного Эрмитажа МИХАИЛ ПИОТРОВСКИЙ.
— В 2006 году вы говорили, что на безопасность будет затрачено 150 млн рублей. Однако также вы заявляли, что ежегодно на обеспечение сохранности экспонатов тратится около $1 млн. Так сколько же музей намерен потратить на эти цели в текущем году?
— Что такое безопасность? Содержание службы безопасности, видеонаблюдение, система охраны — это безопасность, но пожарная сигнализация и капитальный ремонт здания — это тоже безопасность. И хотя родное государство дополнительно нам денег не выделило, мы справляемся, не жалуемся. Наш бюджет в прошлом году составил около $40 млн, в этом году только на техническое обеспечение безопасности мы потратим около $2 млн.
— Вы внедряете в новом фондохранилище новую охранную систему, которая будет распознавать людей по биометрическим данным?
— Пока мы работаем в порядке эксперимента на территории нового фондохранилища в Старой Деревне. Система узнает людей на входе и выходе из музейного комплекса по форме черепа.
— Как продвигается работа по созданию полного электронного каталога музейной коллекции? О его необходимости много говорили после кражи.
— Когда мы рассказали о краже, все закричали: а где же компьютерный каталог? Все позабыли, что еще шесть лет назад у нас в музее и компьютеров не было. Цифровую библиотеку мы создаем давно, введением данных занимаются около 20 человек. И сейчас в каталоге в разных формах — с изображениями и без — находится около 1 млн экспонатов. Необходимо ввести еще 2 млн и тщательнее обработать уже внесенные. Работы планируем завершить через три-четыре года. Весь проект будет стоить около $5-6 млн. Впрочем, основные наши вещи давно представлены в Интернете. Цифровая библиотека разделена на две части: для общего доступа и только для сотрудников музея.
— Вы ужесточили контроль за перемещением экспонатов. А усилили ли вы наблюдение за сотрудниками?
— Мы создали специальный совет по безопасности, который координирует нашу работу. Организована система проверки новых людей, приходящих на работу в Эрмитаж. Все кандидаты должны заполнить подробную анкету и дать разрешение навести о себе справки.
Много лет мы работали по старой инструкции по учету и хранению экспонатов, но существовал другой проект. Взяв его за основу, мы создали новую внутреннюю инструкцию. Главное отличие в том, что там детально прописан каждый шаг: что именно должен делать сотрудник при учете, получении, передаче, фиксации вещи. Без оформления документов нельзя переместить вещь даже в соседнее хранилище. Жестко контролируются все внутренние правила передачи вещей — на реставрацию или на выставку. Запрещен пронос на территорию музейного комплекса крупных личных вещей. Введены новые пропуска, которые регулярно будут изменяться. На входе и выходе сумки сотрудников досматриваются. Надо отметить, что единственный, кто может действительно досмотреть и проверить, — это милиция.
— А как отреагировали музейщики на ужесточение правил?
— Кстати, после нашего случая во многих музеях мира на служебных входах появились объявления, обязывающие всех предъявлять сумки. В августе 2006 года у нас проходило заседание международного консультативного совета, куда входят директора крупнейших музеев мира. Европейские директора говорили: "Как мы можем потребовать от сотрудника открыть портфель?" Американцы придерживаются другой точки зрения: все нормально, у нас и директор открывает.
Но народ в Эрмитаже, конечно, разный. Многим не нравятся жесткие меры, некоторые пишут анонимки в Государственную думу. Есть сотрудники, которые недовольны тем, что от них требуют приходить в 9 часов. Мы запретили работу за пределами личного временного графика. Есть те, кому не нравится контроль за входами и выходами, и не только на предмет выноса экспонатов, но и на предмет прохода безбилетных посетителей.
Я называю произошедшее кризисом лояльности. Вешаешь камеру, и сразу реакция сотрудника: ага, мне не доверяют. Эмоционально очень нелегко. Но в целом люди подтянулись, почувствовали свою ответственность за репутацию музея и сохранность экспонатов.
— По вашей оценке, насколько все же эффективны эти нововведения? Исключают ли они возможность повторения кражи?
— Эффективность нашей сегодняшней системы безопасности я оцениваю на 90 процентов, это выше, чем во многих других музеях. Но дать гарантии, что кража не повторится, невозможно: музей — это всегда риск. Мы балансируем между безопасностью и доступностью для посетителей. Можно, конечно, запереть все экспонаты в сейфе банка, окружить его колючей проволокой и танками. Но и это не гарантирует их сохранности. Не так давно был у нас случай, когда посетитель пытался украсть экспонат, разбил витрину. Поймали сразу же — оказалось, больной человек. Абсолютных гарантий никто дать не может. Музейщики всего мира постоянно соревнуются с ворами. Мы совершенствуем технику защиты, они — методы кражи.