Вчера в Сочи отмечали победу. Одни со страхом, другие с восторгом. И те и другие — с именем президента Путина на устах. Философскую реакцию будущих хозяев Олимпиады наблюдал в Сочи, Имеретинской бухте и селе Веселом специальный корреспондент Ъ МИХАИЛ Ъ-ЗЫГАРЬ.
Ночь ожидания
— Мы отсюда никуда не уйдем, пока Сочи не станет столицей Олимпийских игр,— грозила со сцены ведущая нервного концерта на Театральной площади Сочи Ольга Шелест.
Не было еще и полуночи. У сцены два милиционера вели флегматичный разговор.
— Ой будет давка. Передавят друг друга за пять-то часов,— прогнозировал тот, кто постарше.
— Да нет. Тут тысяч десять всего? — неуверенно предполагал светловолосый сержант.
— За двадцать. Ох подавятся. Будет не Олимпиада, а ходынка.
— Не подавятся. Вот пиротехника — другое дело. Погорят,— успокаивал светловолосый коллегу.
На лестнице, сбоку от основной сцены, припав к колонне, стоял человек. От прочих он отличался тем, что очень нервничал. Это был олимпийский чемпион хоккеист Александр Якушев.
— Как настроение? — решил успокоить его я.
— Тягостное, нервное ожидание,— признался он.— Вы презентации видели? Как они?
Я начал делиться: австрийская презентация была очень занудной, корейская — не в меру слезливой.
— Значит, побеждаем? — осторожно спросил он.
— По крайней мере по презентациям нам нет равных. Наша была отличной,— искренне ответил я.
— Да, президент очень здорово выступил! — с чувством произнес Александр Якушев.
— А мне понравилось выступление Александра Попова.
Собеседник посмотрел на меня, будто я сказал что-то бестактное.
— Попов-то да! Но президент... А еще Фетис классно им засадил!
В это время на сцену поднялась целая сборная команда местных чиновников: вице-мэры, депутаты, начальники департаментов — те, кому не хватило путевок в Гватемалу.
— Президенту страны ура! — заголосил один.
Другой хриплым голосом затянул: "Значит, нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим".
На сцену поднимались удивительные люди; Иосифа Кобзона сменял Томас Андрес, причем первый остался послушать выступление второго и смотрел на него совершенно завороженный.
В Зимнем театре работал телевизор, у которого толпились чиновники и олимпийские чемпионы. Когда в полвторого ночи Жак Рогге объявил, что из борьбы выбывает Зальцбург, они кричали и обнимались. Зрители на площади узнали об этом только через полчаса — перед ними в это время выступал "Ласковый май". Последним перед заветными тремя часами ночи на сцену вышел Филипп Киркоров, которого представили как "супермегазвезду российской эстрады". В Сочи его знают еще и благодаря фразе, сказанной им в адрес сотрудницы отеля "Radisson SAS Лазурная": "Я мегазвезда, а вы даже не пыль". Уже после первой песни Киркорова часы показали три, и мониторы стали транслировать картинку из Гватемалы без звука. Зрители нервничали. Уже после второй песни площадь кричала: "Проваливай!" Он постоял с кривой улыбкой и помолчал, а потом, не поверив своим ушам, стал петь дальше.
— Хотите еще? Еще?
— Нет! — нервное напряжение на площади достигло предела — не столько из-за того, кто победит, сколько из-за того, скоро ли уйдет господин Киркоров. Но он шел и на третий, и на четвертый, и на пятый срок.
— Может, ему фанеру выключат? — шептались журналисты.
Они точно знали, почему так долго поет господин Киркоров. Все певшие вживую ("Ногу свело", Валерия и Дима Билан) были помечены в сценарии припиской "живой звук". Напротив фамилии Киркоров таких слов не стояло.
Но все же Филипп Киркоров успел. Под конец он вызвал на сцену всех звезд, и они спели гимн про игры, которые мы заслужили.
Миг победы
Монитор с лицом Жака Рогге что-то нудно бормотал. Мне показалось, что сейчас на площади начнутся обмороки.
— Олимпийский комитет имеет честь наградить правом провести,— запутался он в собственной фразе,— Сочи!
Все закричали. Люди не обнимались, не плакали, не танцевали. Площадь замерла и неподвижно кричала. В этот момент эти 20 тысяч человек еще раз выиграли Великую Отечественную, еще раз получили аттестат зрелости, а вдобавок выиграли миллион в лотерею. Люди смотрели друг на друга и кричали, словно не понимая, как жить дальше, когда их самая главная мечта уже осуществилась.
Растерялся даже Филипп Киркоров, который на мгновение перестал жеманно курить в камеру. Не растерялся только новый герой нашего времени Дима Билан, который принялся оживленно прямо перед камерой прыгать. Начался салют, он длился с полчаса и как-то отвлек людей от их путавшихся мыслей.
В Зимнем театре все мгновенно напились. Чиновники выглядели так, будто у них вся жизнь проносится перед глазами. Один из них больше часа бегал и восклицал:
— П...ц! Это п...ц! Это же п...ц!
Он плакал, пил, обнимал женщин и мужчин, но повторял только это. Олимпийские чемпионы ходили среди столов так, будто у них день рождения. Пили преимущественно "за Путина".
На сцену вышел Дима Билан и прежде, чем спеть, поздравил всех с тем, что "наш президент всем показал, как это делается". Закончил он советом всем "беречь здоровье, чтобы дожить до 2014 года". Про президента почему-то ничего не добавил и убежал.
Ведущие объявили концерт закрытым.
— Мы всех порвали, слышишь! Мы порвали америкосов! — радовался светловолосый сержант милиции.
— Корейцев,— поправил его товарищ постарше.
— Их, и америкосов тоже.
— Может, америкосы тоже за нас голосовали...
— Зато теперь они точно поймут, что мы сила. Супер, супердержава! Мы еще всем вломим.
Тот, кто постарше, отвернулся и удивленно обвел глазами пустеющую площадь:
— Надо же, не задавили никого.
Утро похмелья
Утро в Сочи было сонным. Сочинцы, все еще не верящие в то, что они победили, и не знающие, что им за это будет, спали. Еще неделю назад мэр объявил четверг выходным.
Я отправился смотреть олимпийские объекты. Ведь Олимпиада будет проходить не в Сочи, а в Веселом и Красной Поляне.
— Будет построено два кластера. Один в Красной Поляне. Второй на побережье — Имеретинская бухта, село Веселое. Почти у самой границы,— простодушно делилась со мной сотрудница пресс-центра заявочного комитета.
— А сколько там до границы?
— Ну, километров пять.
— А ничего, что олимпийские объекты так близко к зоне конфликта? Абхазия ведь непризнанная республика.
— Странно, но никого это не смутило. Ни один человек в МОК про это вопросов не задавал. Были те, кто говорил: "А далеко ли Чечня?" Их успокоили: "Далеко". А про Абхазию не спрашивали.
Я отправился в Веселое. В Веселом, однако, были невеселы.
— Это радость для тех, у кого есть телевизор. Вон у соседей он полночи орал. А если нет у меня телевизора, то и радости никакой,— ворчал Сергей Николаевич, местный житель, чей дом, вопреки его воле, украшает огромный плакат "Вместе мы победим".— Хотя если правду говорят, что для страны так лучше, тогда я, конечно, за.
Сергей Николаевич сидел у шоссе, по которому скоро будут ехать автобусы с олимпийцами, и продавал ведро помидоров.
Из Веселого я отправился в Имеретинскую бухту. Там вдоль моря будет построен "Олимпийский парк".
— Еще 15 лет назад тут было болото. Утки, гуси, черепахи. Потом понастроили домишек,— рассказывал агрохимик Юрий Табаков.— Раньше я сюда часто ездил. Тут же совхозы, "Восход" и "Россия". Мы окультуривали почву. А сейчас все, закрываются они. В "Восходе" недавно киви выращивать стали. А сейчас какие киви? Выращивайте, говорят, олимпийских мишек!
Главная олимпийская арена будет находиться около моря. Вдоль пляжа идет колючая проволока, украшенная плакатами с олимпийской символикой. За оградой — чистое поле. Место ледового дворца еще более живописное. Тут живет фермер-арендатор Слава, который выращивает кукурузу, картошку, свеклу, помидоры, огурцы и кабачки.
— Где у вас тут олимпийские объекты? — зашел я к нему на участок.
— А вот, где поле кукурузы. Тут в хоккей играть будут. Хотя в общем не важно, где конкретно что будут строить — территория изымается вся. Здесь будет охранная зона, а нас всех сюда не пустят. Вся земля пропадет.
— А компенсации уже предлагали какие-нибудь?
— Пока никто не приходил. Об этом и беспокоюсь. Я в этих организаторах сомневаюсь. Когда приезжала оценочная комиссия, они по всему полю плакатов понаставили. Можно было аккуратно пробурить дырки, поставить столбики — так ведь нет. Три гектара заасфальтировали. Сделали вид, что работают, слой сняли плодородный — и ушли... Никто не спорит, что для страны это важно. Но все можно сделать по-человечески, а можно дать коленкой под задницу. Я уж и не знаю, дадут ли год доработать... Кукурузы не хотите? А то угощу.
Путь назад в город лежит мимо будущего пресс-центра. Сейчас на его месте стоят малюсенькие частные домики.
— Уберут наши халупы. Жалко. Мне в моей нравится,— сокрушалась Вера Семеновна.— Я до 33 лет и не мечтала, что приеду в Сочи когда-нибудь. В Уфе жила. А потом сорвалась и переехала. И назад не тянет. Сочи, оно ж как болото. Затягивает.
— А про Олимпиаду что думаете?
— Я против. Выкинут нас на свалку, завезут туристов. Есть ведь проекты, что нас всех надо перевезти в горы. Чтобы мы оттуда спускались пореже и приезжих не пугали.
В Сочи вчера люди гуляли и думали. Казалось, что победа настроила город на философский лад. Около фонтанов юноши и девушки пили пиво.
— А представляете, ничего не построят. Все деньги разворуют и все,— говорила девушка.— Опозорят Сочи и всех нас. Приедут олимпийцы, а мы тут все как бомжи будем к тому моменту.
— А как же Путин? — возразил ей парень с бутылкой.
— А что Путин?
— Ну его-то они не смогут опозорить!
Все отхлебнули.