Статистический комитет СНГ, как всегда с большим опозданием, обнародовал итоги развития экономики в соседних с Россией странах. Анализ данных за I квартал этого года однозначно показывает, что при определении регионов с более благоприятным предпринимательским климатом следует принимать во внимание уже не только законодательства, системы налогообложения и тарифных ставок, но и существенные различия в их общеэкономическом состоянии.
Макроэкономическая динамика в странах Содружества
Общие характеристики экономического спада в целом по СНГ более чем тревожны. По отношению к точке предкризисного максимума (1989 год) падение ВВП составляет 27%, национального дохода и промышленного выпуска — 25%, то есть налицо откат к сопоставимому уровню 1980 года. До уровня начала 70-х годов упали объемы капитального строительства и транспортных перевозок. В то же время итоги I квартала свидетельствуют о переломе тенденции: если падение национального дохода стран СНГ в годовом выражении составляло в 1992 году 18,5%, то в январе-марте 1993 года — 16,8%. Однако конкретизация этих усредненных показателей по республикам дает гораздо более разнообразную картину (см. рисунок 1).
Наиболее значительный и к тому же продолжающий углубляться на фоне военных и социально-политических потрясений спад наблюдается в Армении и Таджикистане. Затем следует (в порядке снижения уровня падения) тройка республик — Кыргызстан, Россия и Молдова — в которых углубление общеэкономического спада прекратилось, хотя и на различных уровнях. Далее — Казахстан и Беларусь. У них степень уменьшения экономического потенциала ниже средней по СНГ, но минимальную точку падения эти республики пока, судя по всему, не прошли. Еще меньший спад характерен для Украины. Правда, здесь обратной стороной является, как мы уже отмечали в предыдущем обзоре (см. Ъ #8, стр. 15), гораздо меньший по сравнению с другими республиками прогресс в деле обуздания инфляции.
Наиболее благоприятна (но, как мы покажем ниже, довольно обманчива) ситуация в Узбекистане и Туркменистане. Так, по итогам квартала, национальный доход в Туркменистане по сравнению с соответствующим периодом прошлого года даже подрос на 5,8%. Тем не менее происшедший здесь в январе-марте ценовой взрыв (см. рисунок 2) свидетельствует об инфляционном, а следовательно — недолговечном характере этой позитивной тенденции. В нашем прошлом обзоре экономики СНГ мы предполагали именно такое развитие событий в странах с недолиберализованной экономикой — накопившаяся инфляционная напряженность привела к переходу инфляции в открытую фазу и, соответственно, к инфляционному разогреву экономики. Сегодня эти страны стали наиболее привлекательными для осуществления малых инвестиционных проектов с коротким сроком окупаемости (пивной завод, мясокоптильня, производство стройматериалов) и экспорта товаров, благо обе эти республики пока не покинули рублевую зону.
Тенденции на потребительском рынке
Любопытная дифференциация республик прослеживается с точки зрения состояния и динамики потребительской активности населения. При всем разнообразии спектра инфляционных проявлений можно выделить две группы республик. В первую, названную нами условно инфляционным типом, попали Украина, Казахстан, Беларусь, Россия и Узбекистан. Для них характерна (помимо более тонких индикаторов, которые будут рассмотрены ниже) достаточно четкая тенденция к восстановлению долиберализационного уровня объемов потребительского спроса после шокового падения в январе прошлого года. В январе года нынешнего шок повторился, затем уровень реального потребления опять пошел вверх. К апрелю в целом по этой группе физический объем товарооборота находился в пределах 42--56% от уровня декабря 1991 года.
Типичными представителями второго, депрессивного, типа являются Армения и Таджикистан, траектории динамики потребительской активности которых имеют стойкую тенденцию к снижению, так что к концу минувшего квартала физический объем товарооборота здесь находился в районе лишь 15% от уровня декабря 1991 года. К этому же типу можно отнести Кыргызстан и Молдову, где резкое падение потребительской активности происходит с осени прошлого года, а признаки перелома этой тенденции наметились лишь в марте.
Общий вид "туркменской" траектории более или менее укладывается в схему инфляционного типа: в течение 1992 года плавное восстановление, в январе-феврале 1993-го — провал, в марте — опять рост. Ко второй группе Туркменистан отнесен нами из-за существенно более низких значений товарооборота по отношению к базовому уровню (по состоянию на начало апреля — 23,2% к декабрю 1991 года).
Конечно, анализ страновых траекторий реального товарооборота дает лишь первое приближение к пониманию специфики потребительских рынков республик. Совершенно очевидна необходимость исследования взаимодействия потребительского спроса с динамикой цен, которая также характеризуется существенным разбросом (см. рисунок 3). Возможные типы реакции спроса на темп изменения цен разнообразны.
Если ценовой взрыв однозначно вызывает шоковое сжатие потребительской активности (так было в январе прошлого года и — правда, в меньших масштабах — в январе нынешнего), то относительно плавный рост цен может (при опережающем росте доходов населения) сопровождаться повышением потребительской активности.
Если не принимать во внимание различия в темпах инфляции, то итоговая классификация республик по степени сжатия потребительской активности при росте цен примет следующий вид:
Таблица 1
Эластичность реального товарооборота по ценам в странах СНГ (февраль 1992-го — март 1993 года)
Страны в порядке возрастания эластичности Среднемесячные темпы роста реального товарооборота, % Среднемесячные темпы роста розничных цен, % Эластичность
Армения 94,5 118,6 0,797
Таджикистан 96,1 119,0 0,807
Кыргызстан 95,1 116,8 0,814
Молдова 96,8 116,5 0,831
Беларусь 102,3 122,3 0,837
Туркменистан 98,9 116,4 0,849
Украина 105,0 122,6 0,856
Казахстан 101,5 118,5 0,857
Россия 103,9 117,9 0,881
Узбекистан 104,1 114,0 0,913
Какие же практические выводы можно сделать из этого анализа? Прежде всего такая классификация республик может служить ориентиром при определении менеджерами фирм географии товаропотоков: большее значение эластичности характерно для республик, потребительский спрос в которых в меньшей степени восприимчив к динамике цен, так что можно меньше "стесняться" с назначаемыми ценами. Хотя, конечно же, существуют факторы, способные скорректировать эти оценки. Одним из них является прогрессирующее разделение денежных систем республик, практически повсеместное в наличном обороте и все более распространяющееся в безналичном.
Совершенно очевидно, что с течением времени соотношения курсов (хотя бы и неофициальных) республиканских денежных единиц все в большей мере будут определять объемы и структуру независимых товаропотоков.
Республиканские валюты: курсы и их влияние на взаимную торговлю
В числе факторов, определяющих взаимные курсы республиканских валют, важнейшими являются два: их соотношение через курсы СКВ (кросс-курс) и относительная динамика цен, формирующая паритет покупательной силы (ППС). Первый фактор является основным для республик с незначительным уровнем взаимного товарообмена. Соотнесение внутренних цен на продукты в данном случае не играет ключевой роли. Наиболее типичным примером такой ситуации могут служить котировки эстонской кроны по отношению к российскому рублю, динамика которых в темповой форме с момента введения кроны в обращение приведена на рисунке 4.
Налицо практически точное соответствие средних банковских котировок эстонской кроны к рублю кросс-курсу по немецкой марке, к которой крона "привязана" в соотношении 8:1. При этом кривая ППС лежит существенно выше — это свидетельствует о том, что рост цен в России в рассматриваемый период опережал инфляцию в Эстонии в гораздо меньшей степени, чем это следует из динамики банковских котировок. Заметим попутно, что в июле-августе прошлого года цены в Эстонии росли быстрее, чем в России, так что рубль по отношению к кроне, исходя из ППС, в этот период даже дорожал. Абсолютная величина указанного разрыва по состоянию на конец апреля видна из следующих данных: средний банковский курс составлял 64,9 R/EEK, в то время как оценка по ППС дает 32,1 R/EEK. Такая ситуация относительной завышенности курса (что, впрочем, характерно для всех балтийских валют) приводит к резкому снижению конкурентоспособности производимых в этих республиках товаров на рынках СНГ, включая Россию. Иными словами, импорт из этих республик в целом нерентабелен, а экспорт туда позволяет с выгодой конвертировать и репатриировать прибыль.
Гораздо сложнее ситуация с котировками украинского карбованца. Стратегия Национального банка Украины, детально проанализированная нами в Ъ #5 (стр. 16), в течение двух с половиной месяцев нынешнего года выражалась в существенном завышении официального курса карбованца к рублю по сравнению с кросс-курсом и динамикой ППС. Вплоть до середины марта также поддерживался искусственно завышенный (по сравнению с биржевыми котировками) курс карбованца по отношению к доллару, что давало правительству дополнительный источник дохода по налогооблагаемым импортным операциям.