Мариинский театр показал на Международном фестивале Линкольн-центра тетралогию Рихарда Вагнера "Кольцо нибелунга". С подробностями из Нью-Йорка — МАЙЯ ПРИЦКЕР.
Считается, что сегодня ни один театр в мире не может представить "Кольцо" без приглашенных звезд. Мариинцы обошлись без таковых, если не считать появления в партии Альбериха Сергея Лейферкуса, певшего при этом "в очередь" с Николаем Путилиным и Виктором Черноморцевым. Но это была не необходимость, а своего рода сюрприз для публики.
Весь без исключения клан солистов — а кроме уже названных это Млада Худолей, Ольга Савова, Василий Горшков, Евгений Никитин, Лариса Дядькова, Леонид Захожаев, Виктор Луцук, Лариса Гоголевская, Злата Булычова, Геннадий Беззубенков, Михаил Петренко, Светлана Волкова, Август Амонов — выглядел сценически уверенным, полным искренней страсти, за что им можно было простить даже далекий от идеала немецкий.
Тут надо отдать должное маэстро Валерию Гергиеву — ведя за собой звуковую махину оперы, он был на удивление бережен с голосами. И все же в сердцевине этого спектакля, конечно, был оркестр, поразивший слушателей не только качеством игры: сочные и в то же время прозрачные струнные, практически безупречная, могучая медь и — непременное условие успеха в Вагнере — теплые, выразительные духовые; но и фантастической выносливостью: восемь вагнеровских спектаклей подряд, практически ежедневно. Состав оркестра в отличие от состава солистов не менялся. Но, слушая "Гибель богов" — последнюю, самую длинную, самую сложную по письму и самую "оркестровую" часть цикла, вряд ли кто-то мог бы попенять, что оркестр уже прошел через серию спектаклей и ежедневные сценические репетиции и утомился. Уже вступление к первому акту было рассказом о необратимости судьбы. Траурный марш — жестокий, с ревущими, хлещущими наотмашь аккордами — был плачем по цивилизации. В неземных высотах пели скрипки тему любви — той, от которой не смогли отказаться ни Брунгильда, ни Зигфрид.
В Нью-Йорке, на огромной сцене Метрополитен-опера, гигантские истуканы сценографа Георгия Цыпина выглядели особенно величественно и загадочно. Бурные овации публики и щедрые комплименты критики заслужила световая партитура художника по свету Глеба Фильштинского. Словом, визуальный ряд был весьма эффектен и работал на саму идею синтетического спектакля. Но вместе с тем безупречной мариинскую постановку "Кольца", конечно, не назовешь. Драматическое напряжение некоторых ключевых сцен — таких, как Ковка меча, Пробуждение Брунгильды, — было явно слабовато. И все же петербургское "Кольцо нибелунга" явно лучше многих, виденных мной спектаклей этого вагнеровского цикла. И что далеко ходить, к примеру, пыльной традиционно-реалистической постановки на сцене Мет. Может, и несовершенная в иных деталях, русская версия находится в кровной связи с магией вагнеровской партитуры.