Решение о проведении Олимпиады-2014 в Сочи подогрело интерес российских властей к соседней Абхазии. Недавно Юрий Лужков подписал договор о сотрудничестве между Москвой и этой непризнанной республикой, а вице-премьер России Александр Жуков назвал Абхазию одним из строительных доноров Олимпиады. Спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова попыталась выяснить, какие перемены ждут Абхазию в связи с олимпийскими перспективами и готова ли она к ним.
Олимпийская недвижимость
От адлерского аэропорта до границы с Абхазией 20 минут езды — мы едем почти час по узкой дороге, заставленной экскаваторами: Сочи уже начал готовиться к зимней Олимпиаде-2014. Выбравшись из пробок, въезжаем в приграничное село Веселое, и тут нас ждет еще одно открытие — километровая очередь на автомобильном участке российско-абхазской границы. Бизнесмен Руслан Агрба, с которым я еду в Сухуми, говорит, что в этом году интерес к Абхазии побил все рекорды:
— Через пару дней после победы Сочи у нас в Сухуми появились люди, которые уехали в Россию еще во время войны,— теперь они решили купить здесь жилье. Одну женщину ранило осколком во время войны, и ее увозили самолетом из Сухуми. Она в Москве помыкалась, даже на вокзале ночевала с детьми. Потом встала на ноги, открыла магазинчик. Теперь вот приехала в Абхазию — у нее здесь дом был разрушен. Уже две недели у нее строители работают. Еще и однокомнатную квартиру купила за $25 тыс.— сдавать будет отдыхающим. Многие наконец начали ремонтировать свои дома. В Сухуми вообще строительный бум: магазины стройматериалов на каждом углу, это сейчас самый выгодный бизнес.
Пока стоим в очереди, знакомимся с супружеской парой из Казахстана — неделю назад они купили недалеко от границы на абхазской стороне полуразрушенный дом за $38 тыс. и теперь занимаются его восстановлением.
— У нас в Алма-Ате цены бешеные,— говорит Елена Богатырева.— Мы сюда приехали отдохнуть, а когда узнали, что россияне скупают недвижимость в Абхазии, да по таким ценам, то решили: была не была. Теперь крышу ремонтируем, окна ставим. Холодильник вот купили.
— Что-то дешево вы взяли дом,— с сомнением говорит Елене мой спутник.— Сейчас в районе Гагры небольшие дома уже под $150-200 тыс., а вы совсем близко к Сочи взяли. Грузинский, наверное?
И объясняет мне, что дома, принадлежавшие до войны грузинам, сейчас запущены и стоят очень дешево. Местные жители такие дома стараются не покупать — вдруг хозяин вернется? Конечно, это маловероятно: раз до сих пор не вернулся, значит, воевал, а таких абхазские власти сюда не пускают. Но Елена не боится, что может объявиться хозяин ее дома: абхазские друзья убедили ее, что Абхазия скоро войдет в Россию.
Простояв минут сорок и не сдвинувшись с места, Руслан решает действовать традиционным методом: дает 500 рублей российским пограничникам, и, объехав длинную очередь, мы минуем паспортный контроль и въезжаем в Абхазию.
— Эти очереди пограничники создают,— говорит Руслан.— Граница их кормит. Не думаю, что скоро мы от нее избавимся.
"С Лужковым здесь связывают все"
От границы до Гагры проложена новенькая автомобильная дорога, начинают строить и дальше, до Сухуми — недавно тендер на строительство выиграла российско-абхазская компания.
— На самом деле строят россияне,— говорит Руслан,— просто у нас не любят это афишировать, поэтому добавляют в договор какого-нибудь местного бизнесмена и потом говорят, что это совместный проект. Понятно, что у наших бизнесменов денег таких нет, как у россиян, и дорога нам не по плечу.
В этом году по количеству отдыхающих Гагра и Пицунда почти побили советские рекорды — это видно сразу по заполненным пляжам и ресторанам. Здесь вообще сейчас мало отличий от курортов Краснодарского края, разве что цены ниже.
В Новом Афоне туристическое столпотворение: каждые десять минут подъезжают экскурсионные автобусы из Сухуми, Гагры, Сочи. Туристы выстаивают очереди в Новоафонские пещеры и монастырь, потом обедают в местных кафе, которые держат преимущественно абхазские армяне, и, поучаствовав в развитии сувенирной индустрии Абхазии (магнитные стикеры, футболки, значки — все с абхазским флагом), возвращаются на свои курорты. Говорят, туристические фирмы еще год назад перестали справляться с наплывом туристов в Новый Афон, в этом году таких фирм зарегистрировано чуть ли не вдвое больше.
Перемены дошли и до Сухуми — здесь почти не осталось разрушенных зданий, напоминающих о войне; появилось много частных гостиниц, кафе, современных магазинов одежды, парикмахерских. В центре Сухуми, рядом с набережной, металлическим забором огорожена большая территория, на заборе написано, что скоро здесь будет стоять Дом Москвы. Строит его, разумеется, мэр Москвы Лужков. Неподалеку — отреставрированный бело-голубой гостиничный комплекс "Турист", который, по слухам, обязан своей второй жизнью тоже московскому мэру. В его же заслуги входит и появление самого помпезного отеля "Рица" на сухумской набережной — в народе говорят, что построил его "друг Лужкова".
— С Лужковым здесь связывают все,— говорит редактор независимой газеты "Чегемская правда" Инал Хашиг.— На самом деле "Рицу" построил наш олигарх Будба, он же купил еще и местный телеканал — говорят, в президенты готовится. У него в Москве какой-то строительный бизнес, вот народ и называет его другом Лужкова. А гостиницу "Турист" отреставрировал нижегородский бизнесмен Хрущев, он имеет какое-то отношение к "Альфа-групп". Этот Хрущев восстанавливает еще и высотную гостиницу в Очамчире. Его связывают с Лужковым — впрочем, не без оснований, ведь Нижним Новгородом руководит Шанцев, и он вслед за Лужковым решил вкладывать сюда деньги.
Инал угощает меня хорошим турецким кофе в открытом кафе на набережной — это самое популярное место в городе, здесь обсуждаются все сплетни и новости, сюда приходят даже министры и президент. Вот уже почти месяц здесь говорят только об Олимпиаде. В эйфории от олимпийской близости в Абхазии пребывают почти все ее жители. Инал Хашиг посвятил целый номер своей газеты плюсам и минусам сочинской Олимпиады, хотя сам Олимпиаде все-таки рад:
— Люди радуются тому, что появилась стабильность. Все начали что-то строить и ремонтировать, вкладывать деньги в бизнес. Все понимают: раз Лужков и другие российские бизнесмены решили вкладывать сюда деньги, значит, рано или поздно Россия признает Абхазию.
Среди минусов олимпийской близости Инал называет рост цен на недвижимость, который начался уже на второй день после победы проекта "Сочи-2014", и неконтролируемую миграцию.
— В Сочи сейчас многие потеряют жилье — те, кто попадает под застройку олимпийских объектов, поедут в Абхазию, потому что здесь им будет проще купить недвижимость, чем в Сочи. Да и москвичи скупают недвижимость, потому что это выгодно: через пару лет она поднимется в цене в несколько раз, так что местным будет не угнаться за этими ценами. И если все пойдет такими темпами, абхазов станет меньше, чем приезжих, и мы можем вообще перестать существовать как народ.
Но больше всего в Абхазии боятся, что за пару лет до Олимпиады границу с Абхазией могут вообще перекрыть — в целях безопасности, тогда все олимпийские надежды Абхазии рухнут. Узнать, насколько это вероятно, я отправляюсь в правительство непризнанной республики.
Абхазия как олимпийская стройка
Радостно оживленный успехами в московско-абхазских переговорах вице-премьер Александр Страничкин рассказывает, что в Сухуми не осталось свободной земли: все застраивается новыми кафе и гостиницами. По абхазским законам можно продавать недвижимость, но не землю, на которой она стоит. Нельзя продавать жилье иностранцам, поэтому россияне, желающие купить квартиру, просят абхазское гражданство.
— Но мы сейчас будем это упрощать,— говорит вице-премьер.— Мы сами российские граждане, зачем эти преграды?
Без разрешения парламента можно купить только недостроенные объекты или разрушенные во время войны, чем и пользуются идущие в Абхазию инвесторы. Впрочем, добиться разрешения на покупку, к примеру, госдачи тоже несложно. В прошлом году абхазский парламент принял решение о продаже сталинской госдачи "Холодная речка" за $10 млн Олегу Дерипаске, однако из-за шума в прессе тот от покупки отказался.
— Так что можете написать, что "Холодная речка" все еще ждет покупателя,— смеется Страничкин.
Я прошу чиновника назвать конкретные проекты российских инвесторов и фамилии этих инвесторов, однако слышу в ответ, что "существуют правила безопасности бизнеса, по которым имена бизнесменов не разглашаются". Такая политика вызывает раздражение у оппозиционной прессы, которая считает, что всю абхазскую недвижимость может скупить один олигарх, который будет потом влиять на республику.
— Мы долго ждали, когда к нам пойдет инвестор,— объясняет Страничкин.— Поэтому теперь, когда он к нам пришел, мы должны этим дорожить.
Тем не менее он рассказывает, что в Пицунде правительству Москвы выделен большой участок под строительство санаторно-курортного комплекса, а в Очамчире "нижегородские бизнесмены" восстанавливают несколько гостиниц. И показывает фотографии с нижегородским губернатором Шанцевым, с которым у Абхазии тоже есть договор об экономическом сотрудничестве. Вице-премьер считает, что инвестиции Лужкова и Шанцева — это не политика, а бизнес:
— Олимпиада дает большие возможности для развития нашего бизнеса. Это понимают все грамотные бизнесмены. У нас ведь созданы все условия для бизнеса: если ты вложил $100 тыс., то освобождаешься от налога на прибыль на три года. От нашей границы до олимпийской зоны — 10 км. Сочинцам нужна будет наша электроэнергия — у нас работает огромная Ингури-ГЭС. Нужны будут наши курортные объекты. Наши деревообрабатывающие предприятия. Им без нас не справиться, и это поняли и в Сочи, и в Москве. Поэтому Юрий Михайлович и подписал с нами договор об экономическом сотрудничестве. Мы сейчас налаживаем поставки гравия, щебня, песка для строительства олимпийских объектов. У нас есть мрамор и гранит — мы можем обеспечить этими материалами все олимпийское строительство. У нас работает железная дорога Москва-Сухум, и по ней можно осуществлять грузоперевозки отсюда в Сочи.
Я спрашиваю, что будет со всеми этими планами, если Сочи и границу закроют на несколько лет.
— Сочи могут закрыть, но границу не закроют,— уверенно говорит мой собеседник.— Скорее уж откроют совсем. Мы все же дружественная страна. У нас большинство населения — граждане России. Мы даже на выборах российских голосуем.
— А к какому округу вы приписаны?
— К Подмосковному.
По мнению Страничкина, все эти факторы свидетельствуют о том, что "Абхазия навсегда уходит с грузинского пространства". Чиновник с удовольствием рассказывает о проекте сухумского аэропорта, который власти Абхазии попытаются запустить в ближайшее время:
— В советское время наш аэропорт был лучшим в регионе. Аэропорт — это символ, понимаете? И если сейчас он снова заработает, то и вопрос нашей независимости будет решен.
"Для Абхазии большой бизнес — гарантия безопасности"
Про аэропорт мне с удовольствием рассказывает и другой вице-премьер Абхазии, Валерий Аршба:
— Наш аэропорт всепогодный, он открыт 365 дней в году. Позволяет самолетам заходить с моря и с гор. Сочи просто необходим запасной аэропорт такого уровня, как наш. У них посадка возможна только с моря, и часто по непогоде их аэропорт закрывают. Поэтому мы уверены, что из Сухума в Москву скоро будут летать самолеты.
— Грузинские пограничники вылавливают в нейтральных водах турецкие суда с абхазским грузом,— говорю я.— Неужели вы думаете, что они смирятся с тем, что отсюда будут летать самолеты?
— Здесь 90% населения — граждане России,— парирует Аршба.— И гарант их безопасности — президент Российской Федерации. Неужели вы думаете, что он допустит какую-либо угрозу в адрес своих граждан?
Я прошу чиновника показать мне аэропорт.
— У нас там новая военная техника,— подумав, говорит он.— Я сейчас посоветуюсь с минобороны.
И звонит начштаба минобороны Абхазии генералу Зайцеву, а тот приглашает меня к себе.
Прощаясь, Аршба говорит:
— Россия уже не отдаст Абхазию, это должно быть всем очевидно. Это южный форпост — если сдать Абхазию, натовские ПВО будут стоять в подбрюшье России, у самого Сочи. И Путин это прекрасно понимает.
Генерал Анатолий Зайцев с ходу спрашивает, зачем мне понадобилась военная техника Абхазии. Я объясняю, что не на технику хочу посмотреть, а на аэропорт, который, возможно, заработает в преддверии Олимпиады.
— А, ну это другое дело,— улыбается генерал.— Тогда разрешаю. Но при условии: аэропорт снимать можно, только стоя спиной к нашей военной технике.
И на всякий случай генерал повторяет это условие сопровождающему меня офицеру Тимуру.
Я спрашиваю генерала, верит ли он в то, что теперь, когда в Абхазию придет российский бизнес, ей уже не угрожает война с Грузией. Генерал улыбается и достает из папки распечатанное сообщение информагентства о том, что российский вице-премьер Жуков назвал Абхазию строительным донором Олимпиады.
— Сюда большой бизнес идет,— говорит Зайцев.— А когда идет большой бизнес, то его защищают всеми способами. Для Абхазии этот бизнес — гарантия безопасности.
"Здесь уже Россия будет стоять"
Абхазский офицер Тимур везет меня в Бабушеру, в аэропорт. У въезда нас встречает начштаба ВВС Абхазии, который представляется Александром. Мы идем по пустынному аэродрому, заросшему травой, мимо большого заброшенного терминала из стекла и металла — наследия советской эпохи.
— Восстановить все это несложно,— говорит Александр.— Полосу почистить от травы, залить гудроном. Терминал целый, только внутри косметический ремонт нужен. Полеты пока можно осуществлять через первый терминал — он поменьше, но оборудован современной техникой, у нас ведь здесь ооновцы летают на своих вертолетах.
Пока я рассматриваю оборудование в первом терминале, Александр рассказывает, как в прошлом году абхазская сторона предложила пилотам самолета компании "Армавиа", терпевшего бедствие над Сочи, сесть в сухумском аэропорту:
— Тут минут десять лету, они бы сюда долетели и остались живы. Но по каким-то причинам не стали этого делать и погибли.
По дороге на взлетную полосу я вижу белый ооновский вертолет, два "кукурузника", на которых туристов возят в горные села, и старый самолет Як-40 с логотипом "Аэрофлота", на котором во время войны в Сухуми прилетел Эдуард Шеварднадзе.
— Улететь он отсюда уже не смог,— говорит Александр,— его вывозили российские военные. А самолет его остался — кстати, в нормальном состоянии, летать может.
Новую военную технику я тоже вижу, это несколько зачехленных военных самолетов, мимо которых мы проходим быстро, не останавливаясь.
Длина взлетной полосы сухумского аэродрома — 3640 м, это позволяет принимать даже очень большие самолеты.
— Это перспективный аэропорт,— говорит мой собеседник.— Если Россия даст добро, абхазы сами здесь все восстановят и купят самолеты по лизингу.
— А не опасно будет отсюда летать? — спрашиваю я.
— Грузинские ПВО отсюда далеко — километрах в восьмидесяти, в Поти. И если аэропорт откроют, здесь уже Россия будет стоять.
Расстрельный премьер
Впрочем, влияние России, которое официальные лица называют не иначе как благотворным, порой приобретает самые неожиданные формы. Именно руку российских спецслужб многие видят в недавнем покушении на премьера Абхазии Александра Анкваба. 9 июля его машина была обстреляна из гранатомета, Анкваб получил ранение в спину. Местные специалисты говорят, что стрелял профессионал: с расстояния 200 м далеко не каждый стрелок попадет из гранатомета по быстро движущейся мишени. Ни для кого здесь не секрет, что российские спецслужбы по-прежнему контролируют Сухуми, и, как говорят, старая абхазская власть в лице местной оппозиции с ними заодно. Во всяком случае, когда в прошлом году оппозиция собралась на съезд и, похвалив президента Сергея Багапша за работу, потребовала от него отставки премьера Анкваба, многие увидели в этом происки российских чекистов.
— Москва хочет сюда премьером Колесникова (бывший замгенпрокурора, сейчас — замминистра юстиции.— "Власть"),— рассказывает мне в неофициальной беседе один из местных чиновников.— Москва инвестирует сюда большие деньги и, вероятно, хочет, чтобы эти деньги шли через ее человека. Потому что с Анквабом ей трудно будет договориться: он по многим вопросам слишком принципиален. Вот турки у нас много лет ловили рыбу донным тралом по контракту, заключенному с прежней властью, а он запретил, потому что это плохо для нашего моря, и никакие уговоры и старые контракты не подействовали.
Мой собеседник рассказывает еще об одном случае: в прошлом году ЛУКОЙЛ пытался подписать с абхазским правительством контракт на разработку шельфа в районе Очамчиры — не секрет, что там есть залежи нефти, еще до войны на этот район имела виды BP. Но ЛУКОЙЛ, говорят, захотел заполучить этот контракт практически бесплатно, что не понравилось ни Анквабу, ни Багапшу. Так что у ЛУКОЙЛа ничего не вышло.
— В общем, очень хотят ваши власти Анкваба убрать,— говорит чиновник.— Но сам он не уйдет, да и Багапш не может его отпустить. Оба понимают: если придет Колесников или кто-то вроде него, от Абхазии ничего не останется. Тут будут блюсти только интересы Кремля, Лужкова и Колесникова, а об абхазах никто думать не будет. Мы, конечно, благодарны Москве за помощь, но мы хотим быть хозяевами на своей земле. Багапш поддерживает Анкваба, но ему выкручивают руки. Он понимает, что надо играть по правилам Москвы, если хочешь, чтобы Абхазию признали. В общем, судьба Анкваба сейчас висит на волоске.
Я звоню в аппарат премьера и слышу, что после покушения он еще не выходил на работу. Тогда я иду на прием к президенту Абхазии, только что вернувшемуся из Сочи, где он встречался с российским руководством. Президент кажется спокойным и оптимистично настроенным, рассказывает об олимпийских преимуществах для Абхазии и уверяет, что признание Абхазии не за горами. Я спрашиваю его о версиях покушения на премьера.
— Расследуют все версии,— говорит Багапш, закуривая сигарету.— Я давал две недели нашей милиции и прокуратуре, но решил продлить этот срок. Все-таки вопрос сложный, много фигурантов.
— Говорят, что в покушении виновны российские спецслужбы, которые пытаются избавиться от Анкваба.
— Ну это полная глупость,— уверенно говорит Багапш.— Не верьте слухам. Зачем это спецслужбам? Ну уберут Анкваба, и что? Я все равно назначу того, кого считаю нужным назначить.
— То есть Анкваб не уйдет с должности?
— Анкваб работает и будет работать.
"Нужен политический толчок со стороны России и ЕС"
Спецпредставитель Евросоюза на Южном Кавказе Петер Семнеби рассказал Ольге Алленовой, какими видятся Европе перспективы самопровозглашенных республик на постсоветском пространстве.
— Зимняя Олимпиада 2014 года пройдет в Сочи. На ваш взгляд, это влияет на перспективы решения абхазского вопроса? Означает ли это, что до 2014 года Абхазия не вернется в правовое поле Грузии?
— Я надеюсь, что эффект может быть несколько иным: Олимпийские игры дадут толчок к урегулированию конфликта. Абхазия может играть большую роль в проведении Олимпиады, но только при условии, что будет найдено решение конфликта. Международные партнеры будут очень осторожны в вопросах включения Абхазии в процесс подготовки к Играм, если статус территории еще не будет определен. С другой стороны, все стороны могут выиграть, если конфликт будет решен еще до Олимпиады.
— Как вы считаете, средства, которые вкладывают российские власти в инфраструктуру Абхазии, гостиницы и малые предприятия, являются для абхазов гарантией того, что Россия уже не уйдет из региона?
— Я уверен, что российский капитал будет продолжать играть большую роль в важном приграничном с Россией регионе. Однако будет проблематично, если это будет осложнять урегулирование конфликта или предрешать проблему собственности.
— Каковы, на ваш взгляд, перспективы правительства Санакоева в Южной Осетии?
— Я не могу предвидеть будущее. Перспективы зависят от грузино-осетинского диалога, который обозначен в апрельском грузинском меморандуме об урегулировании конфликта. Будущий лидер Южной Осетии должен иметь формальную легитимность, которая зависит от Тбилиси, и, конечно, поддержку населения Южной Осетии.
— Почему Европарламент предоставил ему трибуну для выступления, а у Эдуарда Кокойты такой возможности не было ни разу?
— Это вопрос не ко мне, а к Европарламенту, который самостоятельно решает, каких гостей приглашать. Но надо отметить, что Санакоева не приглашали как отдельную личность: Грузия включила его в состав своей делегации. Для Кокойты такой вариант был бы, наверное, неприемлем, ведь он выступает за разрыв целостности Грузии. Тем не менее европейские представители продолжают вести диалог и с Кокойты.
— Можно ли говорить о том, что урегулирование осетино-грузинского конфликта вступило в завершающую фазу?
— Не знаю, но надеюсь, что решение можно найти в не слишком далеком будущем. Для этого нужен политический толчок со стороны заинтересованных международных партнеров, в том числе России и ЕС.
— Есть возможность, что при попытке Тбилиси навязать жителям Южной Осетии правительство Санакоева может начаться новая война?
— Риск военных столкновений действительно существует, и по многим причинам, в том числе и из-за недостатка доверия между сторонами. Например, грузинская сторона подозревает, что имеет место неконтролируемое накопление военной техники на другой стороне, в частности, из-за отсутствия мониторинга со стороны ОБСЕ в северной части Южной Осетии. Недавние инциденты с миротворцами в зоне конфликта показывают, что неконтролируемая военная техника на осетинской стороне действительно является проблемой. Цхинвали, со своей стороны, боится грузинских военных формирований, дислоцированных близко к зоне конфликта. Самое главное, на мой взгляд,— возобновить диалог и дать политический толчок со стороны заинтересованных международных партнеров. Евросоюз уже делает много для укрепления доверия, в том числе в виде существенного вклада в программу реабилитации ОБСЕ, и разработал еще целый пакет мер доверия в рамках существующих программ Евросоюза.
"Участие Лужкова в каких-то проектах — не очень хорошая примета"
Перспективы Абхазии после победы "Сочи-2014" в беседе с Ольгой Алленовой оценил председатель комитета по международным отношениям парламента Грузии Константин Габашвили.
— Когда решилась судьба Олимпиады 2014 года, многие заговорили о том, что абхазский вопрос Грузия не решит по крайней мере семь лет. Вы согласны?
— Давайте не будем забегать вперед. Мы все-таки считаем, что когда проходит такое важное явление, как Олимпиада, то и в стране-хозяйке, и рядом должен быть мир. При войне Олимпиады не проходят. Поэтому мы считаем, что эти Игры будут способствовать миру. Еще будет много обсуждений, надо, чтобы все это обдумалось и переварилось.
— Я правильно вас поняла — до 2014 года Грузия не будет требовать возвращения Абхазии?
— Нет-нет. Вы все наоборот поняли. Как раз Грузия будет требовать, а Россия заинтересована в том, чтобы разрядить обстановку. Грузия всегда будет требовать возвращения Абхазии. Отнять Абхазию не удастся. Это просто иллюзия.
— Но если Грузия будет давить на Абхазию, может начаться война, а это не в интересах Олимпиады...
— Это не в интересах Олимпиады, не в интересах Грузии и не в интересах России. Вот и все. Элементарно. Поэтому мы считаем, что Олимпиада как настоящая мирная инициатива в нашей жизни должна помочь решить все спорные вопросы. Мы рады, что Россия получила возможность проводить Олимпиаду в Сочи и конкретно в Имеретинской долине. Можно считать, что это хороший толчок для начала серьезного переговорного процесса.
— А что можно предложить Абхазии в рамках этого процесса?
— Абхазии будет предложена самая высокая автономия, фактически самоуправление, но в пределах Грузии, и переговоры об этом могут начаться в любое время. Но все должны знать: никому никогда не удастся оторвать Абхазию от Грузии.
— Недавно мэр Москвы и президент Абхазии подписали договор об инвестициях. То, что в Абхазию вкладывается столько денег, многие расценивают как гарантии того, что Россия ее уже не отдаст.
— Ну не может тут быть никаких гарантий. Мы хорошо уже знаем, что участие Лужкова в каких-то проектах на территории Грузии не очень хорошая примета. Как черная кошка или 13-е число. Он ведь собственные деньги вложил в Аджарию и, как вы знаете, все потерял, когда Абашидзе оттуда уехал. Он вложил деньги и в Цхинвальский регион, но и там скоро все потеряет. Я считаю, что если будет естественная экономическая взаимосвязь между двумя странами, то это прекрасно. Но если это делается, чтобы проинтегрировать Абхазию в Россию из Грузии, то это будет наказуемо.
— Но в Абхазию уже несколько лет инвестирует не только Лужков, но и олигархи, причем в крупных объемах.
— Никто не отказывает России в праве вкладывать деньги в Грузию, но это будет приветствоваться, когда закончится конфликт. Мы не против нормальных отношений. Но использовать вливания, чтобы оторвать Абхазию от Грузии, ненормально, это называется политической диверсией. Все это выглядит как антигрузинские действия Лужкова, который как-то обижен на нас все время. В общем, он из тех людей, которые не могут найти правильный язык в разговоре с соседом. Он часто выступает за какие-то политические решения в других странах, особенно ближнего зарубежья. Грузия, Украина, Белоруссия, Казахстан — он тянется туда, где нарвет букет, который называется "политическое реноме". Это, кстати, бывает, когда у него кризис. Видимо, и сейчас был кризис, решался вопрос о мэрстве. Ну, может, теперь успокоится. Но должен вам сказать, что юридически все эти сделки между Россией и Абхазией незаконны.
"Де-факто Абхазию признали все"
Глава МИД непризнанной Абхазии Сергей Шамба рассказал Ольге Алленовой, какие перспективы для Абхазии открывает зимняя Олимпиада-2014 в Сочи и чего ждет Абхазия от России после принятия резолюции по Косово.
"Мы тоже исчерпали все возможности"
— Европейцы говорят, что существует огромная разница между Абхазией и Косово и нельзя считать косовскую модель прецедентом для других непризнанных республик. Вы с этим не согласны?
— Разница, может, и есть, но принципы-то общие. Косово было автономией Сербии, и тут прямая аналогия с нами. Там происходит распад Сербии, здесь происходит распад Грузии. Если можно от бывшего субъекта Югославии — Сербии — отделиться, то почему нельзя отделиться от бывшего субъекта СССР — Грузии? Тем более что оснований для этого у нас больше. По законам СССР Абхазия имела право самостоятельно решать свою судьбу. Косово такого права по конституции не имело. И если в Сербии войну остановили международные силы и НАТО, если там в течение более семи лет организации ООН и ЕС создавали госструктуры, то мы здесь сами все сделали: и войну выиграли, и государство строим. В отличие от Косово нас не могут упрекнуть в том, что мы тут наркотики или оружие распространяем. Поэтому все разговоры о том, что Косово можно, а нам нельзя, носят конъюнктурный характер. Просто очевидно, что там вопросы лоббируют США, в этом вся разница. А у нас такой поддержки нет. В нашем случае США поддерживают Грузию. Именно поэтому нам говорят, что в Косово исчерпаны все возможности для диалога, а нас заставляют провести встречу Саакашвили и Багапша без всяких условий. А мы говорим, что в нашем случае тоже всякие возможности исчерпаны. В течение всех этих лет у Грузии были возможности решить политические вопросы. Еще до войны 1992 года мы договаривались с руководством Грузии о федеративной модели устройства — они отказались. После войны мы договаривались о союзном грузино-абхазском государстве, потом — об общем государстве, этот проект еще Примаков предлагал. Но и от этих проектов Грузия отказалась. Я хочу сказать, что мы прошли определенный путь, мы соглашались, мы предлагали, но Грузия все время отказывалась. И мы тоже исчерпали все возможности.
— За три дня в Абхазии меня уже несколько раз спросили, почему США продавливают признание Косово, а Россия не может продавить признание Абхазии. Более того, Россия блокирует проект по Косово, хотя сразу после его принятия могла бы признать Абхазию.
— Здесь парадоксальная ситуация, вы правы. Мы все же надеемся, что США будут настойчиво добиваться принятия этой резолюции и признания Косово. И если это произойдет, мы надеемся, что Россия будет так же настойчиво добиваться того, о чем неоднократно заявляли президент России и другие высшие должностные лица: что Косово станет прецедентом. Россия должна будет сделать соответствующие шаги. И если этого не будет сделано, то, с нашей точки зрения, это будет совершенно непонятная слабость, проявление нерешительности. Я даже не хочу предполагать такой сценарий. Если президент страны говорит, то он должен делать. Иначе после этого все заявления о том, что Россия восстанавливает свое значение в международной политике, потеряют смысл.
— Почему бы России не согласиться с этим планом по Косово? Влияние на Балканах дороже влияния на Южном Кавказе?
— Россия действительно хочет вернуть свое влияние на Балканах. Но вспомните, какую реакцию вызвали у МИД Сербии слова Путина о том, что у России есть давние стратегические интересы на Балканах. Они сказали: "Да, русские нам братья, но наш стратегический партнер не Россия, а Евросоюз". Так что Россию еще ждут большие разногласия с Сербией. И я надеюсь, жесткая позиция России по косовской резолюции должна продемонстрировать, что Россия сделала все, чтобы не допустить прецедента. Тем самым она развяжет себе руки для дальнейших действий.
"Они снова хотят нам диктовать, где туалет построить, а где ресторан"
— Россия выдала российские загранпаспорта 90% жителей Абхазии. Мэр Москвы Лужков подписал договор об экономическом сотрудничестве с президентом Багапшем. Россия потихоньку вкладывает в Абхазию деньги. Это ведь уже фактически признание?
— Де-факто Абхазию признали все, и Россия ничего нового здесь не делает. Межгосударственных договоров и отношений у нас по-прежнему нет. Россия просто преодолевает некоторые препятствия, которые были созданы 15 лет назад решением глав государств СНГ о блокаде Абхазии. Что касается паспортов, Россия обязана была это делать, ведь она правопреемница Советского Союза. И в данном случае речь идет не о территориях, а о конкретных людях, которые были гражданами СССР и не стали гражданами Грузии. Такие прецеденты существуют в мире. Так поступала Британская империя в период распада. Но, конечно, сегодня ситуация значительно отличается от того, что было раньше. Мы всегда были уверены, что эта блокада, эмбарго несправедливы. Они не отвечали российскому законодательству — об этом не раз говорили депутаты российского парламента, и мы знали, что рано или поздно санкции будут ослабевать. Теперь мы это видим.
— Вы говорите, что межгосударственного сотрудничества у России и Абхазии нет, но ведь мэр Лужков и президент Багапш подписали договор об экономическом сотрудничестве.
— Такое соглашение впервые подписано, оно об экономическо-культурном сотрудничестве, но в нем постарались избежать всяких интерпретаций межгосударственного договора. В составлении этого документа использован европейский опыт, когда отдельные провинции заключают договоры экономического характера с другими странами. Так что Москва тут подстраховалась.
— Грузия обнародовала перечень объектов, которыми владеют российские ведомства и бизнесмены. Грузинская сторона заявляет, что будет требовать от евроструктур принятия против них санкций. Это возможно?
— Это смешно слушать. Даже если Грузия рассчитывает на то, что Абхазия вернется в ее состав, как они будут диктовать нам из Тбилиси, что нам продавать и сдавать в аренду? Они же говорят о широкой автономии. Вот это как раз пример того, что нас ждет. Они снова хотят нам диктовать, где, извините, туалет построить, а где ресторан. С точки зрения современной рыночной экономики Тбилиси ни при каком раскладе не может решать, кому мы будем продавать недвижимость или сдавать в аренду. А заявления эти рассчитаны на то, чтобы отпугивать наивных бизнесменов. Но тем не менее отдыхающих и бизнесменов у нас с каждым годом становится больше, и не только из России. Инвестиции увеличиваются. Интерес к Абхазии растет. Это позитивный фактор.
— Вы считаете, что российские инвестиции будут гарантией того, что Россия не сдаст Абхазию?
— Конечно. Мы считаем, что экономические интересы будут стимулировать лоббирование политических интересов Абхазии. Большой бизнес заинтересован в стабильности.
"Конечно, будут ограничения, ну ничего, переживем"
— Когда Россия выиграла право на проведение зимней Олимпиады 2014 года, грузинская сторона заговорила о том, что теперь Россия вынуждена будет отдать Абхазию, чтобы избежать конфликтов в этом регионе.
— Я слышал. Это, кажется, Бурджанадзе говорила. Но это же шантаж. Что это значит — если вы не поможете решить проблему Абхазии, то будет конфликт? А кто угрожает конфликтом? Мы не угрожаем. То есть Грузия опять демонстрирует свою агрессивность. Никакой угрозы в регионе не существует, кроме той, что идет от Грузии.
— Но Россия когда-то ввела войска в Чечню и, как бы ее ни осуждали, довела эту войну до конца. Грузия сейчас тоже может ввести сюда войска. И с точки зрения международного права это не будет преступлением.
— Если бы Грузия в 1992 году смогла сделать здесь то, что хотела, то сейчас бы и вопросов не было. Но Грузия не смогла. Прошло 15 лет, Абхазия 15 лет живет независимо от Грузии — о чем теперь говорить? Использовать сейчас Олимпиаду, чтобы решить свои проблемы 15-летней давности? Ну это нецелесообразно.
— Вы считаете Олимпиаду положительным фактором для Абхазии?
— Конечно! Мы живем в одном регионе, и нас это непосредственно касается. И экономические проекты, которые разрабатываются под Олимпиаду, представляют для нас интерес. Мы можем поставлять стройматериалы, у нас хороший кирпич, щебенка, гравий, есть мраморные месторождения. Все это в непосредственной близости от олимпийской зоны строительства. Другой фактор: Сочи сейчас уже не в состоянии справиться с потоком отдыхающих, а когда там начнутся строительные работы и возможности для отдыха людей будут ограничены, большая часть отдыхающих поедет к нам. Есть и более грандиозные проекты. На встрече стран Черноморского бассейна говорили об открытии кольцевой дороги вокруг Черного моря — очевидно, что без Абхазии это невозможно будет осуществить. К тому же теперь, несмотря на шантаж со стороны Грузии, Россия в большей степени должна реагировать на попытки дестабилизации ситуации в этом регионе. То есть у нас появляется больше гарантий для безопасности.
— А если границу с Абхазией, наоборот, закроют на пару лет в целях безопасности?
— Конечно, будут какие-то ограничения, ну ничего, переживем. Безопасность важнее всего. Но ведь ограничения будут не только со стороны Абхазии — с других сторон их будет еще больше. Вы же видели Сочи и знаете, какие там проблемы с территориями. Но закрывать на длительное время Абхазию никто не будет: это невыгодно.