Одна из интригующих премьер Зальцбургского фестиваля в этом году — опера Гектора Берлиоза "Бенвенуто Челлини" если когда и исполняемая, то большей частью в концертном варианте. Но на этот раз из нее сделали полноценный спектакль в постановке клипмейкера Филиппа Штельцля и маэстро Валерия Гергиева. Рассказывает ЕКАТЕРИНА БИРЮКОВА.
Самой интригующей ее частью были оформление и режиссура, смело отданные в ведение немецкого клипмейкера Филиппа Штельцля, известного своими работами с Мадонной, Миком Джаггером и группой Rammstein и совершенно неизвестного своей единственной оперной постановкой — "Вольным стрелком" Вебера в Майнингене. Грандиозный эксперимент привел к появлению грандиозного оперного "блокбастера" на огромной сцене Большого фестивального зала, где за спецэффектами порой пропадает театральный смысл, зато хорошо видно, на что потрачены деньги. А это в случае с блокбастером тоже не последнее дело.
Господин Штельцль перенес время действия в неопределенное будущее, но место действия сохранил, так что взору сразу открывается вид на крыши города со вполне узнаваемыми римскими куполами, кратером Колизея, мерцающими новостройками и неизвестными пока еще нам рекламами и какими-то летающими надо всем этим фантастическими средствами передвижения. Впрочем, главный герой — флорентийский прожигатель жизни Бенвенуто Челлини прилетает к своей возлюбленной Терезе, дочери папского казначея Бальдуччи, на обычном вертолете. Зато маникюр, педикюр и обработку подмышек Терезе делают два очаровательных робота, явно разнополых, один из которых при ближайшем рассмотрении оказывается пылесосом с ножками.
Постановка напичкана такого рода радостями, которые способны оценить не только тинейджеры, но и публика помоложе. Да и традиционная зальцбургская публика пенсионного возраста тоже не в обиде и периодически весело похихикивает. Более или менее человеческие персонажи тут перемешаны с мультяшными монстрами, летают гимнасты, жонглируют жонглеры, стреляют из огнетушителя и чего-то более серьезного; в огромной светящейся пасти кита, невесть откуда выплывающего в сцене карнавала, разыгрывают свой спектакль в спектакле персонажи с гигантскими головами. А Асканио, ученик Челлини, исполняет свою арию, держа в руках собственную оторванную голову (от этой партии отказалась болгарская примадонна Весселина Казарова, и вместо нее с большим успехом поет американка Кейт Олдрич).
Вообще, как ни странно, и господину Штельцлю, и Василию Бархатову, поставившему одноименный спектакль на Мариинской сцене, опера Берлиоза навеяла сходные мысли. Вплоть до деталей: и там, и там есть цирковые номера, китаец из фаст-фуда и даже люди, переодетые зайцами. Что же касается серьезных материй, будь то любовь, искусство или религия, то с ними господин Штельцль тоже не церемонится, вплетая их в калейдоскоп общего насмешливого сумасшествия, самым колоритным героем которого оказывается папа Климент VII в боевитом исполнении молодого мариинского баса Михаила Петренко. Ну а самой зрелищной сценой в спектакле является то, из-за чего, собственно, весь сыр-бор, — отливка статуи Персея, ради которой Челлини отправляет в плавильную печь все свои предыдущие работы. И судя по тому, сколько на сцене нагромождено всего непонятного, отливка происходит строго по технологии.
Всеми этими постановочными сенсациями дело не ограничивается. Валерий Гергиев, как всегда, поддает невероятного жару и, похоже, играет быстрее и громче всех остальных участников фестиваля, вместе взятых, до киксов загоняя Венский филармонический оркестр (который, согласно легенде, никогда их не делает). Впрочем, к спортивным показателям избалованная зальцбургская публика и критика как раз относятся довольно прохладно, так что негодующих криков "бу" питерский маэстро не избежал. Зато можно утверждать, что на зальцбургской фабрике звезд рождена очередная примадонна — стройная, витальная и непосредственная брюнетка, почти что Анна Нетребко, феерический взлет которой пять лет назад является одним из драгоценных здешних воспоминаний.
Из-за этого немного в тени оказывается исполнитель заглавной и вообще-то самой ударной партии (которая для него несколько высоковата) — немецкий тенор Буркхард Фриц. Новую же Нетребко зовут Майя Ковалевска, она из Риги, ей покровительствует Пласидо Доминго (певица победила на его конкурсе Operalia), ей 27 лет, у нее свежее, приятное сопрано, хорошая выучка, дебют в Metropolitan за плечами и ноги длиннее, чем у La Netrebko. В последнем обстоятельстве ее костюм не позволяет усомниться всю вторую половину спектакля, в первой же его половине она, будто настоящая поп-звезда, переодевается раз пять и при этом даже в самых головокружительных местах не отстает от стремительного Гергиева. В общем, все к тому, что город будущего из зальцбургского "Челлини" родил певицу будущего.