На выборах в Казахстане партия, возглавляемая президентом Нурсултаном Назарбаевым, набрала 88,5% голосов и единственная прошла в парламент. Многие читатели "Власти" уверены, что Россию ожидает такая же перспектива.
Валерий Рязанский, заместитель председателя фракции "Единая Россия". В России такое нереально. У нас коммунисты стабильно собирают 10-14%, ЛДПР всегда больше 7%, "Справедливая Россия" в регионах неплохо выступает, так что собрать такое количество голосов, как в Казахстане, вряд ли возможно. Тем более у них Назарбаев формально возглавляет свою партию, а у нас такого нет. Меня вполне устроит, если мы наберем 45-55%.
Валентин Купцов, член ЦК КПРФ, заместитель председателя Госдумы. У нас партия власти вообще может получить 120%. Недавно проводили опрос, по которому у единороссов было 31,8%, а через месяц уже под 50%. Но я не думаю, что в России даже "Единая Россия" сможет набрать такие цифры. Олег Морозов сам признался, что больше 40% им не набрать, несмотря на то, что их поддержал Путин.
Николай Денин, губернатор Брянской области. Нет и не надо. Россия, как мне кажется, придет к двухпартийной системе с одной партией власти и с сильной оппозицией, которая бы не позволяла первой застаиваться.
Борис Немцов, член политсовета СПС. Тенденция уже есть, и она отвратительна. Если раньше у нас была четырехпартийная система, то сейчас двухпартийная. Так что лукашенизация и назарбаевизация, к которым мы стремительно скатываемся, уже не только пугают, но и позорят нашу страну. У нас есть восторженные почитатели диктатуры, которые могут до этого довести.
Вилли Токарев, музыкант. Можем. Я только, что прилетел из Астаны. Не был там два года и был поражен, насколько преобразился город. Там небоскребы, как в Нью-Йорке, ни одной русской машины, только иномарки, люди живут богато. И это результат правления президентской партии и лично президента. Если и у нас будет то же самое, то народ с удовольствием проголосует за такую партию.
Вячеслав Игрунов, директор Международного института гуманитарно-политических исследований. Все-таки мы к Европе ближе. Но, по сути, догнать можем, и для этого необязательно одной партии набирать 80%. Сейчас у нас четыре партии в парламенте, но ничего не изменится, если будет две.
Дмитрий Штейнсапир, генеральный директор ИК "Ак Барс Финанс". А зачем отнимать пальму первенства? У Казахстана рекорд по единомыслию, у Украины — по отсутствию согласия. Пусть они устанавливают рекорды. А мы лучше всех в области балета.
Александр Лебедев, совладелец Национальной резервной корпорации, член партии "Справедливая Россия". Очень не хотелось бы. Но исключать ничего нельзя, ведь у единороссов огромный административный ресурс, и если они получат 40-45% голосов и приплюсуют к ним ручных коммунистов и ЛДПР, то не дать им зажраться никто не сможет. Стиль правления в Казахстане я бы охарактеризовал, как просвещенный авторитаризм, до такого состояния мы не дошли.
Елена Мизулина, представитель Госдумы в Конституционном суде. В Конституции закреплена многопартийность. Если на выборах победит одна партия или две, то выборы не признают, в парламент должно пройти три и более партий. Кстати, в Казахстане абсолютно нормальная демократия: свобода бизнеса, свобода передвижения. И если народ голосует за одну партию, это вопрос к партиям, а не к президенту.
Виталий Коротич, писатель. Однопартийной системы очень не хочется. Говорят, что народ имеет ту власть, которую он заслужил. Думаю, казахский вариант мы не заслужили. Сейчас и социологи, и газетчики распространяют мнение, что России нужна твердая рука. Мне это напоминает "Майн кампф" Гитлера, который сказал, что лучше славянских слуг нет никого, если им дать хорошего хозяина. Очень хочется, чтобы Адольф Алоизыч был неправ.
Андрей Воробьев, руководитель ЦИК партии "Единая Россия". Только в экономике, в политике нет нужды. Сейчас политическое затишье мнимое. Выборы в декабре пройдут при жесткой конкуренции. Мы планируем в честной борьбе получить половину голосов.
Ирина Хакамада, лидер фонда "Наш выбор". Догнать Казахстан нам пока мешает Миронов. Думаю, что к следующим выборам эту проблему решат, и у нас будет однопартийная система. В Казахстане процветает нескромный феодализм, у нас же пока все стыдливо прикрывается.
Константин Бабкин, президент "Союзагромаша". Все идет к тому, что будем догонять. Я всегда считал, что в обществе и тем более в парламенте должны быть дискуссии, а то, к чему мы стремительно идем, меня совсем не радует. Впрочем, я все же надеюсь, что дискуссии в стране сохранятся.
Владимир Плигин, председатель комитета Госдумы по конституционному законодательству. Наши законы не позволяют ни догонять, ни перегонять Казахстан. Вероятнее всего, будет четыре партии в парламенте, но и эта цифра не догма: может, потом будет больше.
Иван Мельников, первый заместитель председателя КПРФ. "Единая Россия", "Справедливая Россия" и ЛДПР — одна большая партия власти. Но ведь и КПРФ никуда из Государственной думы не денется. Когда идет такое имущественное расслоение, сложно представить монополию по казахскому сценарию.
Сергей Филатов, лидер Конгресса интеллигенции России. Все зависит от Путина. Теоретически мы можем перегнать Казахстан уже 12 декабря, но это произойдет на следующих выборах. Власть считает, что она должна быстро выполнить определенные задачи, и дискуссии ей мешают. Не зря же Грызлов заявил, что парламент — не арена для дискуссий. Это не просто оговорка.
Владимир Чуров, глава ЦИК России. Даже пытаться не будем. Закон не позволит этого сделать. Если одна партия набирает более 60%, то следующая за ней партия автоматически попадает в Госдуму, даже если она и не пересекает 7-процентный барьер. Да и предпосылок таких нет.
Андрей Емелин, исполнительный вице-президент АРБ. В России уже сложились политические традиции, многопартийный парламент. И исключить оппозицию из активной политической жизни вряд ли удастся.
Игорь Родионов, депутат Госдумы. Сейчас в Кремле сидят невежественные и поверхностные люди. С ними у нас в стране мало что изменится к лучшему. А Назарбаева и Лукашенко я уважаю. Они хотят сделать нечто подобное, что было в СССР. Нормальная демократия — это власть народа. А у нас это власть небольшой группы людей, которые используют других в своих целях.
Борис Макаренко, заместитель генерального директора Центра политических технологий. У нас бюрократический раж не настолько силен. Да и полномочия парламента настолько ограниченны, что наличие в нем нескольких партий ни для кого угрозы не составляет.
Илья Яшин, лидер молодежного движения "Яблоко". Если преемником Путина станет Кадыров, мы явно будем вне конкуренции.
Константин Боровой, предприниматель. В Казахстане хоть видимость демократии создают, а у нас нет даже этого. Впрочем, несмотря на эту видимость, две партии им не по карману. Только Россия может позволить себе такую роскошь — жить без демократии, но содержать при этом две пропрезидентские партии.
Виталий Гинзбург, лауреат Нобелевской премии, академик РАН. Вполне возможно. К однопартийной системе я отношусь плохо. Мне кажется, у нас в Думу пройдет две или три партии, ведь 7-процентный барьер трудно пройти.
Алексей Кожевников, вице-президент общественной организации малого и среднего бизнеса "Опора России". В ближайшие 10-15 лет вряд ли. Помимо "Единой России" у нас есть "Справедливая", у которой своя миссия.
Андрей Савельев, депутат Госдумы, лидер партии "Великая Россия". У нас одна партия просто разбита на разные фракции, и партии юридически отдельно оформлены. "Единая" и "Справедливая Россия" — это одна и та же партия Путина, да и ЛДПР оттуда же. Так что можем и перегнать. Думаю, выборы в декабре покажут, что путинская демократия — это та же самая средневековая азиатская сатрапия.
Виктор Ерофеев, писатель. Как решит один человек в стране, так и будет.
ВОПРОС НЕДЕЛИ/ГОД НАЗАД*
Какие террористы страшнее — чеченские или русские?
В России появился новый вид терроризма: взрыв на Черкизовском рынке в Москве год назад организовали не чеченские террористы, а русские студенты-националисты.
Гарри Каспаров, лидер Объединенного гражданского фронта. Радикальные исламские террористы страшнее. Их деятельность носит системный характер.
Франц Клинцевич, заместитель руководителя фракции "Единая Россия". Русские террористы страшнее, потому что не понимают, что делают. А с чеченским терроризмом можно бороться, улучшая жизнь в Чечне.
Адольф Шаевич, главный раввин России. Мусульманские, потому что они идейные. Мусульмане оправдывают свои действия, прикрываясь Аллахом, а действия славян носят спонтанный характер.
Исса Костоев, член Совета федерации от Ингушетии. Русские. Терроризм на националистической основе в тысячу раз опаснее, чем политический.
Алан Багиев, замминистра по делам молодежи Северной Осетии. Они равны. В Чечне боевики так же далеки от традиций Кавказа, как и московские скинхеды от русских.
Петр Дейнекин, в 1991-1998 годах главком ВВС России. Американские. США претендуют на главенствующую роль в мире, а сами бомбят мирные города. Разве это не терроризм?
Сусанна Дудиева, лидер комитета "Матери Беслана". Разницы нет. Тех же чеченских террористов готовят русские и иностранные наемники.
Дмитрий Герасимов, в 1992-1994 годах командир группы "Вымпел". Наши. Спецслужбы чаще обращают внимание на лиц нерусской национальности, поэтому русские теперь более опасны — каждому прохожему в дипломат не заглянешь.
Миясат Муслимова, начальник информационного управления президента Дагестана. Не знаю. Это выбор между смертью с акцентом и без.
* - Должности указаны на момент опроса