На фестивале Earlymusic в Малом зале Санкт-Петербургской филармонии выступил прославленный нидерландский клавесинист, праотец музыкального аутентизма Густав Леонхардт. Слушал ВЛАДИМИР РАННЕВ.
В 60-е годы прошлого века, вступив на сектантскую тропу аутентичного исполнительства, Густав Леонхардт и не подозревал, что буквально перевернет все представления о том, что такое интерпретация, и переместит ее из ранга исполнительского мастерства в ранг идеологии: интерпретация как память культуры, как ее неутоляемая рефлексия. И вместе с тем навряд ли маэстро мог тогда хотя бы предполагать, что странный, неуклюжий на вид инструмент клавесин (а не коронованные концертные красавцы рояль или скрипка) сделает его легендой как минимум для трех поколений исполнителей и слушателей.
Вникая, впитывая в себя букву и дух причудливого и неумеренного барокко, сегодня господин Леонхардт превратился в музыканта-феноменолога с доктриной "не знать, а быть": его игра давно уже переступила уровень научно-исторических познаний, став самим естеством исполнителя. В Малом зале в звуках сочинений Йоханна Фробергера, Дитриха Букстехуде, Георга Бема, Йоханна Пахебеля, Гаспара Леру, Антуана Форкре маэстро обнажил именно то редкое в восприятии современного зрителя качество культуры барокко, о котором Лотман писал: "Эпоха барокко произвела на свет новый тип человека — человек страдающий". Странным образом рафинированное искусство клавесинных миниатюр в руках Густава Леонхардта поражает до глубины души простой мыслью: все человеческое так уязвимо, так кратко.