Хотя из того, что говорил Борис Ельцин на вчерашней пресс-конференции, и следовало, что у президента уже нет проблем с оппозицией, у самой оппозиции по-прежнему остались проблемы с президентом. Они лишь изменились в соответствии со временем. Раньше несогласные делилась на "непримиримых", то есть неподкупных (бывший Фронт национального спасения) и "конструктивных", то есть готовых вступить со властью во взаимовыгодный торг (ЯБЛоко). Теперешняя оппозиция в принципе делится так же, с той лишь разницей, что "конструктивные" и "непримиримые" поменялись местами.
Интересно в этом смысле заявление "Интерфаксу" лидера Аграрной партии Михаила Лапшина. Бывший "непримиримый" заметил, что цели движения "Согласие во имя России" — приход к власти оппозиционных сил, восстановление страны в границах СССР и наведение порядка в экономике и обществе — "созвучны целям" аграрной партии России, однако она "относится к этому движению по-крестьянски осторожно". Оппозиционные силы "не могут закрывать сегодня глаза на то, что крестьянское движение стало в России реальной, все более крепнущей силой", считает лидер АПР и в тоже время опасается "как бы крестьянство не было использовано одним из крыльев движения в своих целях".
Переводя все это на русский язык, надо признать, что г-н Лапшин, выбирая между баррикадами и кредитами, определенно предпочел второе. Более того, он довольно грозно предупредил своих традиционных союзников, что отныне любое, самое революционное и патетическое "согласие во имя России" может быть основано лишь на лоббировании АПК во всех властных структурах — "пришло время", когда "не крестьянство должно поддерживать левых, а, наоборот, левым надо поддержать крестьянство", — заявил лидер Аграрной партии. Это заявление любопытно сразу с двух точек зрения: с точки зрения власти и с точки зрения предупрежденных союзников.
Примирительная к бывшим оппонентам речь Ельцина на вчерашней пресс-конференции свидетельствует, видимо, что президент как никогда готов "к ведению конструктивного диалога", то есть к раздаче кредитов тем, кто представляет наибольшую опасность. Если врага нельзя побороть, его следует купить — это совершенно справедливое заключение вступает в явное противоречие с ельцинским же вчерашним оптимизмом относительно затухающей инфляции, и, может быть, правы те мизантропы, что предрекают очередную катастрофу рублю к концу лета.
Заявление лидера Аграрной партии своей категоричностью могло смутить и давних соратников аграриев по борьбе с "оккупационным режимом". Вполне вероятно, что интервью Ильи Константинова корреспонденту ИТАР-ТАСС стало реакцией на новые модуляции Михаила Лапшина. Лидер Фронта национального спасения отныне считает, что единственно приемлемой идеологией для сплочения новой оппозиции, "должна стать новая модель российского социализма, которая впитала бы в себя и социалистические, и либеральные ценности".
Кость, которую Илья Константинов бросил аграриям, столь же весома, сколь сомнительна. Понятно, что на взгляд партии г-на Лапшина русский крестьянин неотделим от общинного сознания, то есть от социалистического выбора. Но также понятно, что либеральные ценности есть плод личностного усилия и, соответственно, выбора сугубо индивидуального. Трогательное единство этих двух полярностей представляется куда менее возможным, чем привычный для Фронта национального спасения союз коммунистов с монархистами. Ибо идеологический компромисс — дело вполне возможное, а при общности тактических интересов даже заурядное. Тому в истории мы тьму примеров сыщем. Но психофизиологический компромисс, которого стремится достичь Илья Константинов, есть что-то во всех отношениях небывалое и вряд ли подвластное даже лидеру Фронта спасения.
Эфемерной новой модели российского социализма под стать и вождь — г-н Руцкой — вокруг которого Илья Константинов предлагает сплотиться. Впрочем, не один Руцкой претендует на статус вождя. На этой неделе лидер фракции "ЯБЛоко" в Государственной думе Григорий Явлинский подтвердил намерение выставить свою кандидатуру на пост президента РФ, "если выборы будут законными и легитимными". На встрече в понедельник со студентами и преподавателями Московского государственного университета г-н Явлинский заявил, что, когда он примется управлять государством, его "главной целью станет создание для людей нормальных условий для работы".
Речь Явлинского лишь на первый взгляд могла показаться бесцветной. На самом деле лидер "ЯБЛока" точно просоответствовал трем китам классицизма, с редким политическим талантом соблюдя единство времени, места и действия. Выбор аудитории (обнищавшей интеллигенции) и характера демагогии ("нужно сделать жизнь безопасной и дать возможность людям заработать на хлеб") были подчинены главному в этом действе: "очень ценным на данный момент для России является институт президентства" — все время подчеркивал оратор. Однако апелляция "ЯБЛока" лишь к одному ущемленному чувству социальной справедливости может выйти Явлинскому боком. По этой части ему явно не превзойти г-на Жириновского, а отечественный интеллигент, как и все русские люди, страдающий максимализмом, может быть, в конце концов и отвернется от изверга Гайдара, но повернется в таком случае вовсе не к межеумочному "ЯБЛоку", а к чему-то куда более радикальному.
Софистика Явлинского, какой бы впечатляющей она не была, не смогла затмить афоризм, принадлежащий пресс-секретарю президента России Вячеславу Костикову, который назвал распространившиеся слухи об отставке Виктора Черномырдина "вымыслом и ложью", добавив, что они носят "антигосударственный характер". Поскольку в русском языке слова "вымысел" и "ложь" весьма близки, чтоб не сказать синонимичны, столь явственная тавтология по-видимому исполнена глубокого политического смысла. Надо полагать, что слухи об отставке Черномырдина и впрямь ничему не соответствуют или, скажем мягче, не соответствуют планам президентской канцелярии, раз носят "антигосударственный характер". Помнится, "Версия # 1" отнюдь не вызвала такого мгновенного отпора: видимо, г-н Костиков очень не хочет, чтобы его считали супостатом г-на Черномырдина, даже если в глубине души таковым и является.
Но автором главного bon-mot недели стал все-таки Ельцин, который, подтвердив свое намерение встретиться с Солженицыным, заметил: "Интересно, какое у нас мнение — одинаковое или все-таки разное". Слова Ельцина — как ни крути — внушают исторический оптимизм, ибо пушкинская коллизия разговора с царем повторяется с точностью до наоборот. Это должно, наконец, посрамить скептиков, утверждающих, что в России вообще никогда ничего не меняется.
АЛЕКСАНДР Ъ-ТИМОФЕЕВСКИЙ