Президент Венесуэлы Уго Чавес провел очередную реформу: время в стране переводят на полчаса назад. Чавес назвал реформу социалистической, но правда в том, что за часовые пояса уже давно борются все — независимо от политического строя, географического положения и размера территории.
Переход на боливарианское время (в Боливарианской Республике Венесуэла все боливарианское) был осуществлен без помпы и обычной для такого рода событий пропагандистской поддержки. В конце сентября президент Уго Чавес заявил, что пора Венесуэле отказаться от навязанного американским империализмом времени и что с 1 октября все часы в стране будут переведены на полчаса назад. Отныне это время, отстающее от универсального координированного времени, которое еще не отвыкли называть гринвичским, на четыре с половиной часа, станет государственным временем Венесуэлы, а в мире фактически появится еще один часовой пояс.
Чавес признал, что кто-то может счесть его сумасшедшим, но он не боится этого, поскольку для него еще одна победа над происками США куда важнее того, как он будет выглядеть в глазах врагов.
На самом деле Чавес ошибается. Во-первых, нынешняя система исчисления времени американцами не навязана, хотя инициатором ее и можно с большой натяжкой считать президента Честера Артура. Во-вторых, считать сумасшедшими всех, кто борется или когда-либо боролся за собственное время, нельзя: их слишком много.
Битва за меридиан
Войне за часовой суверенитет в этом году исполнилось 340 лет. Летом 1667 года члены Французской академии наук по приказу и с благословения короля Людовика XIV решили, что при составлении географических карт отсчет должен вестись от Парижского меридиана, рассчитанного аббатом Жаном Пикаром. Франция в те времена играла роль континентальной сверхдержавы, а потому мода на Парижский меридиан довольно быстро распространилась по всей Европе. И это при том, что до 1667 года "главный меридиан", признаваемый практически всеми странами мира, существовал. Это был так называемый меридиан Ферро, проходивший через самый маленький из островов Канарского архипелага — Иерро, или по-латыни Ферро. В географическую практику "меридиан Ферро" ввел Птолемей еще во II веке н. э., посчитав остров самой западной точкой обитаемого мира. После 1667 года о нем, разумеется, не забыли. Атласы, публиковавшиеся в европейских странах, часто имели сразу две шкалы: по Парижскому меридиану, и по меридиану Ферро. В каждой стране, однако, до определенного времени существовал и свой национальный меридиан (Пулковский в России, Лиссабонский в Португалии, Вашингтонский в США). Британская империя жила по картам, которые вели отсчет долготы от Гринвичского меридиана.
Похожие проблемы возникали и со временем. Еще 150 лет назад в каждой местности часы показывали местное солнечное время, которое зависело от географической долготы местности. Со временем, однако, обилие "первых" меридианов и собственных часов становилось все большей проблемой. В Британии с развитием железных дорог начали выпускать часы с двумя минутными стрелками. Одна показывала "железнодорожное", то есть лондонское, другая — местное. В США все было еще сложнее. Каждая из железнодорожных компаний выбирала в качестве единого времени время города, в котором располагались либо ее штаб-квартира, либо основной узел. В итоге на крупных железнодорожных вокзалах, где пересекались железные дороги разных компаний, устанавливалось до шести часов, каждые из которых показывали разное время.
Именно поэтому в Северной Америке была придумана система часовых поясов, которые примерно соответствовали меридианам. Впервые она была внедрена в 1879 году, а уже к 1929 году получила всемирное распространение.
После изобретения часовых поясов битва между Парижем и Лондоном за право считаться первым меридианом усилилась. Тогда-то президент США Честер Артур и предложил провести международную конференцию, которая должна была раз и навсегда решить вопрос о том, откуда начинать отсчет и меридианам, и часовым поясам.
Конференция состоялась в 1884 году в Вашингтоне. В ней приняли участие 25 стран. После жарких дискуссий победил Лондон. Первым меридианом был признан Гринвичский. Тогда же земля была разделена на 24 равных часовых пояса. Нулевой пояс был ограничен меридианами, проходящими на 7 градусов 30 минут восточнее и западнее Гринвичского. Франция имела собственное мнение и до 1911 года отсчитывала часовые пояса от Парижского меридиана.
Битва со временем
С введением общего принципа отсчета времени противоречий стало меньше, но вовсе они не исчезли. И первым повод подала Британия, в которой вскоре появилось два часовых пояса: один — общенациональный, Гринвичское среднее время, по которому жили все; второй — королевский, по которому жил монарх и двор. Разница между поясами составляла двадцать минут. По одной из версий, причиной ввода королевского "сандрингемского времени" (названного так в честь замка Сандрингем, в котором этот часовой пояс появился впервые) была непунктуальность королевы Александры, жены короля Эдуарда VII. Обычно она опаздывала на 20 минут, а потому король распорядился перевести все стрелки часов в королевских резиденциях на 20 минут назад. "Сандрингемское время" продержалось до 1936 года, когда его отменил своим указом король Эдуард VIII.
Синхронизации времени в Европе во многом способствовала вторая мировая война: на всех оккупированных Германией территориях было введено берлинское время, и если до войны Бельгия и Франция, к примеру, сохраняли собственное время, то после войны наследие оккупантов осталось. Теперь, правда, вместо берлинского времени принято употреблять термин "центральноевропейское время".
После войны политизация проблемы времени продолжилась. "Для многих стран время стало одним из атрибутов государственности. Кроме того, в некоторых странах часовые пояса были признаны опасными",— говорит американский эксперт Джеймс Маккейн. Типичный пример — Индия и Китай.
После провозглашения Китайской Республики, страна была разделена на пять часовых поясов. Однако после того, как материковая часть Китая оказалась под властью коммунистов, часовые пояса были ликвидированы и установлено единое — пекинское — время. Правда, Тайвань этой отмены не признал, хотя остров целиком расположен в пекинском часовом поясе. Благодаря существованию единого китайского времени был установлен рекорд разницы во времени на сухопутной границе: при переходе из Китая в Афганистан стрелки надо перевести на три с половиной часа назад.
В Индии неоднократные призывы к разделу страны на несколько часовых поясов отклонялись по одной причине: раздел может способствовать росту сепаратизма, а для индийских властей нет ничего хуже, чем сепаратизм. С "индийским стандартным временем" вообще все непросто. Даже во времена британского господства Индия никогда не была разделена на часовые пояса. Правда, в некоторых районах страны действовало собственное время. После провозглашения независимости, когда стало ясно, что отделившийся от Индии Пакистан намерен сохранить британское колониальное время, Индия установила собственное, переведя стрелки на полчаса вперед.
Временной национализм характерен не только для Индии и Китая, но и для других азиатских стран. Например, Иран установил собственное время, хотя должен был бы жить по одному времени с соседним Ираком. Тегеранское время впереди багдадского на полчаса, зато от кабульского отстает на целый час.
Впрочем, ни одно государство мира не оказалось таким мелочным, как Непал, в том, что касается времени. "Обычно, когда страны хотят по тем или иным причинам выделиться из стандартного часового пояса, то оперируют получасами. Непалу же хватило 15 минут",— говорит британский эксперт Джеймс Парк. Впрочем, так было не всегда: еще два десятилетия назад собственное непальское время отличалось от индийского всего на 10 минут, но в 1986 году было принято решение увеличить разницу на пять минут.
"Это сугубо политическое решение,— уверен Никлас Свансторм, директор центра по современным исследованиям Шелкового пути в Уппсальском университете Швеции.— Пятнадцатиминутная разница смешна с любой точки зрения, кроме, разумеется, политической. Когда ты так близко расположен от другой страны, с которой так тесно связан, с которой так похож, ты хватаешься за все, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность или уникальность. И в этом смысле собственный часовой пояс может быть полезен".
Гонка за временем
Впрочем, борьба за независимое время не всегда такое простое занятие. Особенно если властям страны в отличие от Уго Чавеса не все равно, принимают их за сумасшедших или нет. Примером может послужить все тот же Тайвань, в котором периодически вспыхивает дискуссия о провозглашении собственного времени. Однако переводить часы на 30 минут, создавая собственный часовой пояс, в стране не хотят, считая это занятие глупым. А переход в другой часовой пояс, как выясняется, проблему не решает. "Мы сейчас живем по времени, соответствующем пекинскому. Многие из наших граждан, конечно, этому не очень рады. Но если мы переведем часы на 60 минут вперед, мы окажемся в зоне токийского времени. А это политически еще хуже. Мы уже жили в токийском времени во время оккупации,— говорит тайваньский историк Джеймс Ли.— Кроме того, объявить собственное тайваньское время — значит вызвать новое обострение отношений с коммунистами. А этого нам тоже хотелось бы избежать".
Не стоит, однако, думать, что временной национализм — общая тенденция. Есть и движение в обратном направлении. Один из примеров — продолжающиеся попытки ввести единое время АСЕАН — Ассоциации государств Юго-Восточной Азии. Впервые эта идея появилась в 1995 году. Ее приняли с большим энтузиазмом. Окончательно вопрос о введении единого времени пока не решен, но есть планы начать использовать его в виде эксперимента в столицах государств--членов АСЕАН.
Кроме того, существуют страны, которые вполне сознательно подгоняют свое время под время более крупных соседей. Шри-Ланка, например, со времен британского владычества привыкла жить по индийскому времени, каким бы оно ни было. Точно так же и Сингапур, который с 1945 года жил по "западномалайскому времени", в 1981 году был вынужден перевести часы вперед на 30 минут только потому, что власти соседней Малайзии решили, что в восточной и западной частях страны должно быть единое время. "Связи Малайзии и Сингапура слишком тесные. Десинхронизация — это колоссальные финансовые потери. Мы просто не можем себе этого позволить",— говорит один из сингапурских экспертов.