Согласно легенде

Имя "Мария", торжественно прописанное на обложке вокального альбома, сначала вызывает легкую оторопь: что, неужели Чечилия Бартоли надумала вдруг сделать tribute Марии Каллас? Нет, не Каллас; у XIX столетия была своя примадонна-легенда с тем же богородичным именем, которое где-нибудь так в 1830-е можно было произносить и без фамилии — все догадывались. Это была Мария Малибран, дочь знаменитого тенора Мануэля Гарсиа и старшая сестра не менее знаменитого меццо-сопрано Полины Виардо.

Сольные альбомы Чечилии Бартоли давно уже стали своего рода манифестами, декларациями. Правда, декларациями совершенно не агрессивными и поданными не без гламурности — отчего многочисленная публика всякий раз оказывается не только просвещена, но и всячески довольна. Бартоли записывает альбом виртуозных арий Вивальди — и все начинают отчаянно интересоваться операми "рыжего аббата". Выходит ее диск с ариями Глюка — и сейсмографы фиксируют оживление интереса к "дореформенным" операм Глюка. Следует "Salieri Album" — и все радостно принимают на веру, что Сальери Моцарта не убивал и вообще был ничего себе композитор.

За барокко и классицизмом пришел черед новых архивных открытий — уже в оперном репертуаре романтизма, подлинной суперзвездой которого была Мария Малибран. Ее биография попросту обескураживает. Дебютировала в 17 лет — сразу в главной партии. К 20 годам успела прославиться в Лондоне и Нью-Йорке, поссориться с отцом, выйти замуж, уйти со сцены, со скандалом бросить мужа и начать карьеру заново, уже во Франции. Была предметом самых восторженных чувств столпов итальянского бельканто Россини, Доницетти и Беллини, да и сама сочиняла музыку. Учила партии за считанные дни, ошеломляла красотой, темпераментом и виртуозностью, была популярна настолько, что завелась индустрия фанатских сувениров (вроде курительных трубок с ее портретом). И умерла, находясь в зените феноменальной славы, в невероятном возрасте 28 лет после нелепейшего несчастного случая. Экипаж, в котором она ехала, опрокинулся из-за выбежавшей на дорогу свиньи, и Малибран получила травмы, от которых так и не смогла оправиться.

Как утверждает госпожа Бартоли, голосом Малибран было не сопрано (как принято считать), а скорее меццо с развитым верхним регистром. В качестве доказательства Бартоли — такая, какая есть — добросовестно поет знаменитейшие белькантовые арии из "Сомнамбулы", "Пуритан" и "Нормы" Беллини (да-да, включая "Casta diva"). Очарование альбома, впрочем, не в этих экспериментах (которые, кстати, неудачными не назовешь), а в очередной дозе стопроцентных раритетов. Есть фрагменты напрочь забытых опер Пачини, Галеви, самого Мануэля Гарсиа, явно выбранные не по принципу голой раритетности: все, как один, непререкаемо красивы до изумления. Есть прелестные и сочные песенные диковинки — бурная испанская песня того же папаши Гарсиа (кастаньеты и притопывания), тирольская песня Гуммеля (акробатические колоратуры пополам с йодлями). Что сама Бартоли ворожит и красуется под стать своей героине — это понятно, но и игра оркестра La Scintilla тут на редкость чуткая, колоритная и изысканная. С партитурами бельканто редко обращаются так бережно, как эти цюрихские "барочники". Впрочем, не только они. В арии Мендельсона (написанной для Малибран и ее второго мужа, скрипача Шарля Берио) солирует Максим Венгеров, по такому случаю тоже взявший в руки барочный смычок.

"Maria". C. Bartoli; La Scintilla, A.Fischer (Decca)

"Giulio Cesare" (2 DVD) G.F.Handel

Эта видеозапись постановки генделевского "Юлия Цезаря в Египте" — отнюдь не пионерская, и главной приманкой здесь на первый взгляд кажется исполняющий заглавную партию знаменитый немецкий контратенор Андреас Шолль. Остальные исполнители по большей части датчане (записанный спектакль — постановка Датской королевской оперы) и вроде бы не самые прославленные. Да и дирижирующий здесь Ларс Ульрик Мортенсен — не то чтобы центральная персона в европейском аутентизме.

На поверку, впрочем, основной вклад Шолля в спектакль — мощная сценическая убедительность (Цезарь у него получился вояка воякой: бравый, простодушный, импульсивный и действительно благородный). Его вокалу "вживую" несколько недостает того сиятельного перфекционизма, который так впечатляет в его студийных записях. Хотя ему явно повезло с дирижером: работа Ларса Ульрика Мортенсена и впрямь сопоставима с самыми лучшими из предыдущих версий "Юлия Цезаря". Да и с режиссером, в общем, повезло. Ставивший спектакль Франсиско Негрин и его ассистенты-художники особенно изобретательны не были (римляне в камуфляже vs. сплошь лысенькие египтяне, одетые на свой древнеегипетский манер), но певцам честно дали и попеть, и интересно сыграть. Датские солисты, надо сказать, в конечном итоге на редкость хороши и адекватны — что Ранди Стене (Корнелия, вдова Помпея) с ее крепким голосом и патрицианской миной, что Тува Семмингсен (ее сын Секст) с умильным мальчиковым меццо. Не говоря уже об Ингер Дам-Енсен, Клеопатра которой предсказуема, но опять же убедительна — и, что самое главное, каждую из своих весьма разных и весьма требовательных арий поет, безусловно, мастерски. Общий тон постановки — трогательно-искренний, немного наивный, без особенного натурализма и сарказма, но возникает ощущение, что режиссер в какой-то момент все-таки струхнул и решил хоть как-то исправиться. Так появился гротескный Птолемей (брат и политический соперник Клеопатры) в исполнении заслуженного (вплоть до почти полной потери голоса) контратенора Кристофера Робсона, который прилюдно принимает душ, почесывает гениталии и злодействует без особого величия.

"Concerto Grosso XXI" А. Рыбников

Это первая за довольно большой отрезок времени запись музыки Алексея Рыбникова, причем музыки, что приятно, новой. Главной предшествующей новинкой от Рыбникова стала исполненная впервые несколько лет назад его Пятая симфония (она же "Воскрешение мертвых"), где при огромном оркестре несколько хоров и солисты возвещают библейские тексты на латыни, греческом и древнееврейском. Здесь масштабы несравнимо камернее, но жанр не менее канонический: на диске записаны два "кончерто гроссо" (то есть концерта, где вместо одного инструмента солируют несколько). Хотя этот жанр традиционно связывается с музыкой барокко, стилистических реверансов в его сторону Рыбников в данном случае избегает. Что, однако, не мешает ему свободно играть иными аллюзиями.

Оба концерта на свой лад программны. Первый, озаглавленный "Синяя птица", именно метерлинковской пьесой и вдохновлен, хотя у музыки тут драматургия, пожалуй, собственная, совершенно обособленная. Общих мест "Синяя птица" не лишена, но в целом ее музыкальный язык своеобычен, эффектен и обаятелен: композитор довольно органично примиряет добротную романтическую мелодику, небанальные гармонические решения и актуализованность звучания. Несмотря на некоторую кинематографичность и избыточность образов, это музыка очень культурная, написанная с осмотрительностью и тактом. Второй концерт, "Северный сфинкс", по своему языку более сдержан и традиционен, что можно объяснить посвящением концерта Александру I. Не то чтобы это была прямая стилизация под классицизм бетховенской поры — скорее уж классицизм, прочитанный через романтизм, более сгущенный, более прямолинейный и более расцвеченный. Впрочем, и здесь все не так однозначно, потому что в отдельных местах экспрессия то доходит до совсем постромантической надрывности, то возвращается к тягучей скорбности минорных адажио Вивальди. Совсем не проходного качества музыка вдобавок, по счастью, получила для первого исполнения и совсем не проходных музыкантов. Вместе с камерным составом ГАСО имени Светланова сольные партии исполняет буквально цвет отечественных инструменталистов молодого поколения: скрипачка Елена Ревич, виолончелист Борис Андрианов, пианистка Екатерина Мечетина и гитарист Дмитрий Илларионов.