На завершившейся вчера в Страсбурге сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) заметное место было уделено российской тематике. Свое видение происходящего в России корреспонденту Ъ МИХАИЛУ Ъ-ЗЫГАРЮ изложил генсек Совета Европы ТЕРРИ ДЭВИС.
— Начало нынешней сессии ПАСЕ совпало с заявлением президента РФ Владимира Путина о том, что он намерен возглавить список "Единой России" и, возможно, потом занять пост премьера. Что вы об этом думаете?
— Насколько я знаю, это не противозаконно. И если нет юридических препятствий для того, чтобы он был избран на этот пост, значит, я не вижу, почему бы он не мог этого сделать. Но есть и другой момент. Необходимо, чтобы весь избирательный процесс проходил по закону. Все должно зависеть не только от его желания, но и от воли парламента, именно Дума должна сказать свое слово. Это вопрос не демократии, а закона. Если он может делать это по закону, пусть делает. И уже люди должны решить, хотят они его избрать или нет.
— А что вы думаете по поводу решения "Единой России" сделать президента Путина единственным кандидатом в федеральном списке партии?
— Это очень странно. В демократических странах премьер — это лидер партии, но в партии и партийном списке должны быть и другие люди. Не бывает партии одного человека.
Насколько я знаю, это уникальная ситуация для Европы. У нас разные политические системы, и мы все учимся друг у друга. Но есть некоторые общие стандарты. И не было еще случая, чтобы общенациональный список партии составлял один человек. Это не соответствует идее парламентаризма. При демократии избиратели голосуют за тех кандидатов, которые могут представлять их интересы в парламенте, а не голосовать за одно имя, предоставляя право работать в парламенте неизвестным им людям. Как избиратели могут голосовать за людей, которых они не знают по имени, мне не очень понятно.
— ПАСЕ много критиковала предыдущие парламентские выборы в России. Чего вы ожидаете от этих?
— Они, конечно, должны быть лучше прежних. Я надеюсь, что российские власти что-то изменили, чтобы предоставить равный доступ к СМИ представителям всех политических партий. Причем разные политические силы должны иметь доступ к СМИ в течение долгого времени, чтобы избиратели могли сделать свой выбор. Именно в связи с этим было очень много критики в адрес предыдущих думских выборов в России.
— Вы, наверное, слышали, что одним из кандидатов в Думу стал Андрей Луговой, подозреваемый в Великобритании в убийстве Александра Литвиненко. Как вы это оцениваете?
— Это тоже очень необычно. В демократических странах, если человек обвиняется в преступлении, никакая партия не будет выдвигать его в парламент. Необходимо подождать, пока ситуация прояснится, пока не будет определено, виновен он или нет. Лично я никогда бы не проголосовал за обвиняемого.
— А если он будет избран и, скажем, войдет в российскую делегацию в ПАСЕ, вы его примете?
— Ну для начала Дума должна включить его в состав делегации. В ПАСЕ, конечно, есть люди, с которыми я не согласен, чьи взгляды мне неприятны. Но это совершенно не важно. Делегатов в ПАСЕ выбираю не я, это делают национальные парламенты. Есть, конечно, определенные критерии, но я не помню такого случая, чтобы представителю какой-то страны отказали в участии в сессии. Если это произойдет, это будет очень нетипично. Хотя у членов ПАСЕ есть право отказать. Это зависит от того, как будет развиваться ситуация. Одно могу сказать: если какой-либо национальный парламент пришлет в ПАСЕ убийцу, признанного виновным в суде, многие будут возражать против его присутствия, и я буду одним из них.
— 7 октября исполняется год со дня убийства Анны Политковской. Вы неоднократно делали заявления на эту тему. Что вы можете сказать сейчас?
— Я очень обеспокоен тем, что журналистов убивают и что спустя год после убийства Политковской преступление не раскрыто. Более того, за это время в России погибли еще несколько журналистов и причины их смерти неизвестны.
— К примеру, Генпрокуратура недавно закрыла следствие по делу о гибели корреспондента Ъ Ивана Сафронова.
— Да, я слышал об этом. И меня это очень беспокоит. Ведь проблема в том, что не просто убивают журналистов. Гибнут именно те журналисты, кто занимается расследованиями, кто имеет соответствующую репутацию. Это очень тревожно.
— В эти выходные в Москве пройдет очередной Марш несогласных. Что вы думаете о нем и о тех мерах безопасности, которые принимают власти во время маршей?
— Я очень удивлен тем, что на каждый Марш несогласных выходит так много полицейских, тем, что на одного демонстранта приходится пять полицейских. Это вызывает вопросы относительно эффективности полиции в России. Привлечение полицейских для демонстрации и маршей нормально, но в таких масштабах удивительно. Я сам принимал участие во множестве демонстраций в прошлом, но никогда не видел, чтобы число полицейских превышало число демонстрантов.
— Давняя проблема между ПАСЕ и Россией — отказ Думы ратифицировать 14-й протокол к Европейской хартии о правах человека, что парализует деятельность Европейского суда.
— Я не понимаю, что происходит. Я читал заявления российских депутатов, которые считают, что Дума должна ратифицировать 14-й протокол. Я знаю, что президент Путин высказывался за ратификацию. И Совет федерации проголосовал за. Все парламенты и правительства Европы выступили за, и все признали, что ратификация 14-го протокола в интересах всех стран-членов и их граждан. Он важен для осуществления правосудия, в том числе и для россиян. И только Дума так не считает. Я не знаю, почему думское большинство против.
— В ПАСЕ говорят, что это намеренный саботаж: власти РФ, мол, хотят не допустить нормальной работы суда.
— Такие предположения есть, но нет доказательств. Я знаю одно: это очень вредит имиджу России в Европе, особенно среди членов парламентов. Те депутаты Думы, кто голосует против 14-го протокола, откровенно действуют против интересов российских граждан. Очень странно, что думское большинство не хочет улучшения судебной системы в России. Ведь даже президент Путин признал, что 14-й протокол служит именно этому. Они действуют как страус, засовывающий голову в песок.
— Как вы оцениваете выступление в ПАСЕ патриарха Алексия II, сравнившего гомосексуалистов с клептоманами?
— Его слова не способствовали улучшению ситуации. Да и имидж РПЦ это не улучшит. В Европе, быть может, есть люди, которые считают, что гомосексуализм — грех. Но вряд ли кто-то еще думает, что это то же, что и клептомания. Патриарх пошел дальше, сказав, что это не только грех, но и преступление. Клептомания — это же воровство. Вряд ли кто из европейцев зайдет так далеко. Если гомосексуализм — преступление, то что, оно должно наказываться как воровство?