Корыстный посредник

В любой "старинной книге", даже с самым зажигательным содержанием, даже если ее написал сам Казанова, для современного читателя есть что-то пугающее, поэтому нам нужен посредник — в виде или режиссера-экранизатора или пересказчика. Книга Филиппа Соллерса "Казанова великолепный", вышедшая у нас в блестящем переводе Натальи Мавлевич и Юлианы Яхниной,— эссеистический пересказ "Истории моей жизни" Джакомо Казановы. Соллерс пересказывает самые яркие эпизоды "Истории", от бегства из венецианской тюрьмы до инцеста с собственной дочерью, и очень ловко подбирает цитаты из самого Казановы, с их неотразимой естественностью и искренностью. Так что для тех, кого отпугивает трехтомная "История", это удобнейший и изящнейший дайджест. Соллерс блестящий эссеист и очень искусный пересказчик, так что посредник между старинным повествованием и современным читателем найден, казалось бы, идеальный.

Но посредничество Соллерса далеко не бескорыстно — и это небескорыстие отравляет все удовольствие от книги. По словам выдающегося французского социолога Пьера Бурдье Соллерс олицетворяет то поколение, которое меньше чем за тридцать лет перешло от маоистского терроризма к командным постам в финансах, политике или журналистике. В 60-е годы он прославился как один из ведущих представителей школы "нового романа" (его тогдашняя проза стала материалом для многих построений Ролана Барта). Еще важнее была роль Соллерса как основателя журнала "Тель кель", в 60-е годы фактически руководившего умами левой интеллигенции. Но в 80-е годы Соллерс меняет курс. Если раньше его идеологией был максимальный радикализм в литературе и политике, то теперь его линия — капризная субъективность снаружи и конформизм внутри. Он одну за другой выпускает кокетливые книги разных жанров — романы, эссе и биографии. Он сотрудничает с издательством "Галлимар", с газетой "Монд" и постоянно фигурирует на телевидении. При этом он постоянно принимает позу героического бойца, наследника либертинов XVIII века в мире современной пошлости.

Но и не зная ничего о самом Соллерсе, легко почувствовать, что портрет Казановы нужен автору лишь как косвенный автопортрет, что мы должны воспринимать Казанову как "второе я" Соллерса — такого же свободного и жизнерадостного одиночки. Для большего эффекта Соллерс постоянно преувеличивает непонятость Казановы — и ухитряется выступать чуть ли не в роли его первооткрывателя. "Кстати, вот уже на протяжении двух веков пропаганда, которая то млеет от дурацкого восторга, то высмеивает, а чаще всего злобствует, стремится исказить память о Казанове, иначе говоря исказить то, что он написал. В особенности фальсификаторам не нравится, что он сам описал свою жизнь и что от книги нельзя оторваться".

Соллерс то и дело выглядывает из-за плеча Казановы и напоминает — "это я о себе, о себе", "это я борюсь с серым обскурантизмом, с ханжеством и с глупостью", "это я член тайного братства защитников свободы и счастья". Он называет Казанову и денди, и сюрреалистом, и криптографом, и рыцарем познания, и философом в действии, и Коперником, и Галилеем — и чем яснее становится, что он все время говорит о себе самом, тем более фальшивым кажется его пафос. Иногда первое лицо открыто выходит на авансцену: "Интересно, что сказал бы истинный распутник сегодня. Может быть, такие слова: "Я начал любить наслаждение только после того, как избавился от представлений, какие мне внушила о нем сентиментальная или порнографическая продукция. Истинный порок требует большой сдержанности, утонченности, вкуса. Приходите завтра вечером, и мы всласть посмеемся над всеобщим безобразием, над мафией, над деньгами, над кино, над масс-медиа, над так называемой сексуальностью, над искусственным осеменением, над клонированием, над эвтаназией, над Клинтоном, над Моникой, над виагрой, над фундаменталистами с бородой и без оной, над сектами и псевдофилософами"". Но, буквально навязывая читателю сопоставление "я и Казанова", Соллерс не предусмотрел всех последствий такого сравнения. На фоне естественного и великодушного Казановы он кажется таким мелочным и суетливым, таким позером, что действительно начинаешь презирать современность — но совсем не так и не за то, как этого хотел бы Соллерс.

Филипп Соллерс. "Казанова великолепный"

М.: КоЛибри, 2007

Искусство стильной бедности

Граф фон Шенбург принадлежит к очень древнему немецкому роду (родовой замок стоит в Тюрингии с десятого века), женат на принцессе Гессенской Ирине и знает все об аристократическом шике. Однако в 2001 году, после 11 сентября, отразившегося на экономике страны большим сокращением штатов, его уволили из крупного медиаконцерна, и с тех пор граф пишет книги — о том, как "бросить курить, не испортив настроения". Или как быть искусно бедным в обществе потребления. Вышедшее в 2005 году "Искусство стильной бедности" в Германии быстро стало бестселлером, с восторженными откликами в Spiegel и Die Zeit и весьма внушительными тиражами.

Писатель Шенбург веселый и не бездарный. По сути, его книга состоит из накручивания банальных истин: можно не есть в ресторанах — дома еда вкуснее, не обязательно заниматься фитнесом в клубе — достаточно пару раз в день пробежать вниз-вверх по лестнице, машины не нужны, потому что портят пейзаж, а дальние поездки вредны, потому что человек тупеет во время отпуска. Между делом он вспоминает, как сыгравший в главных фильмах Висконти Хельмут Бергер умудрялся шиковать, даже когда разорился и жил в Зальцбурге у матери. Рассказывает о Дэмиене Херсте, который декларирует отказ зарабатывать деньги на индустрии искусства. Вспоминает нарочитую аскезу философа-аристократа Людвига Виттгенштейна. И вообще создает такую прекрасную галерею своих "новых бедных", что быть вписанным в нее более чем почетно.

Тут надо, конечно, учитывать, что книга вышла именно в Германии — стране победившего социализма и высокой безработицы. Стране, треть которой живет на государственное пособие. Развернутое эссе Шенбурга — это, конечно, терапия, но не психологическая, а социальная. Вроде как: смотрите, у нас есть граф, который живет бедно, одевается в магазинах готовой одежды и сам водит детей в детский сад. А кто транжирит деньги? Только глупые модели и русские олигархи, но никак не добропорядочные немцы.

Заговор против Америки

Филипп Рот — один из немногих писателей, отвечающих сегодня за большой американский роман (у него и книга была, 1973 года, "Большой американский роман"). Сейчас Рота активно стали переводить в России — не так давно издали его "Американскую пастораль", а сейчас и нашумевший роман-антиутопию "Заговор против Америки". О том, как сложилась бы американская история, если бы на выборах 1940 года победил не Рузвельт, а летчик Линдберг, американский герой, совершивший в 1927 году первый беспосадочный перелет с Лонг-Айленда в Париж на борту крошечного дельтаплана "Дух Сент-Луиса". Еще про Линдберга известно, что он симпатизировал нацистам. Выиграв выборы, Линдберг начинает медленную, но масштабную антиеврейскую кампанию, без Аушвица, потому что до него дело не доходит — действие многозначительно обрывается на 1942 году.

Создание "альтернативной истории" — любимое занятие Рота. Прожить ее он всегда заставляет аутсайдера — но здесь случай, когда аутсайдером оказывается весь народ. Автор загоняет персонажей из своего детства (Рот родился в 1933 году) в сгущающуюся атмосферу кошмара. Тут даже не надо расстрелов и арестов — достаточно только липкого страха осознания, что "ты не такой". Ключевая фраза звучит тут в самом начале: "Америка была моим домом". Была, но перестала им быть.

В этой книге не последнюю роль играет дата выхода — 2004 год. То есть аккурат к президентским выборам. Не тыкая пальцем, не наводя прямых политических аллюзий, Рот осторожно указывает на то, что у истории всегда есть два, а то и больше, пути развития. Но мораль этой книги, понятное дело, нельзя свести к примитивному "всегда ходите на выборы, ведь от вас зависит развитие истории". По Роту история в любом случае развивается двояко. За видимыми событиями стоят события невидимые. Линдберг в каком то смысле выиграл выборы — прошлое изменить возможно. Оно меняется каждый день.